Историк Михаил Ицкович изучил выпуски газеты «Коммуна» столетней давности и выяснил, какова была информационная повестка Самары в апреле 1920 года.
Хохмы месяца
Как и полагается, предельная концентрация таковых обнаруживается в первоапрельской «Коммуне». Правда, номер посвящён отнюдь не Дню смеха, а теме весьма серьёзной – началу очередной «Недели трудового фронта». Но в своём старании разжечь трудовой энтузиазм масс авторы газеты иногда выдают такие перлы, которые стали бы находкой для многих советских писателей-сатириков того времени. По всему номеру разбросаны установочные лозунги (очевидно, их коллективно сочиняли всей редакцией «Коммуны»), один из которых гласит: «”Мы наш, мы новый мир построим” – поём мы часто. Но мало петь – нужно работать!». Сразу вспоминаются поющие хором пролетарии из булгаковского «Собачьего сердца» – виновники разрухи, с точки зрения профессора Преображенского.
Другой хороший пример того, как не надо писать пропагандистские статьи, представляет нам журналист «Коммуны» М. Жуковский. Сначала он, аки диавол, искушает читателей риторическим вопросом: «Хотите лучше жить, хотите быть сытыми и обутыми?». Ответ до невозможного прост: «Усильте работу в десять, двадцать, пятьдесят раз, и вы будете спасены» (подозрительно напоминает рецепты из современных пособий на тему «Как стать успешным»). Результаты такого подхода, по словам Жуковского, «уже сказываются. Правда, они несущественны и их ещё не видно всему населению. Но чувствуется уже свежее дыхание трудовой струи»…
На этом моменте текста Ильф и Петров начинают тихо плакать от зависти, что не они придумали всю эту тираду. Но Жуковский продолжает жечь напалмом: «Чувствуется что-то великое, что поразит мир. Недалёк тот момент. И…» (барабанная дробь!) «…удивится буржуазия». Занавес, окончание статьи, подпись. От чего именно удивится мировая буржуазия – этот вопрос так и остаётся непрояснённым. Остаётся лишь радоваться «свежему дыханию трудовой струи».
На этом запас первоапрельских хохм не исчерпывается. В рубрике «Партийная жизнь» сообщается, что губернский комитет РКП(б) решил исключить из рядов Томашевской партячейки, среди прочих, некую Параскеву Кузьмину – «как вошедшую в Партию исключительно из-за ревности, для надзора за мужем, и за совершенную бездеятельность в Партии». Одна строчка, а за ней – целая любовно-политическая драма, достойная пера Шекспира! Впрочем, и не такие странности могут случаться в Томашевом Колке, известном всем самарцам в качестве места компактного проживания душевнобольных.
Победили тиф, ждём холеру
Теперь о вещах действительно серьёзных и актуальных в наше время, то есть о борьбе с эпидемиями. В предыдущие месяцы самарская пресса много внимания уделяла тифу, и вот 28 апреля 1920 года «Коммуна» перепечатывает из «Известий» статью наркома здравоохранения Николая Александровича Семашко о достигнутой победе над сыпным тифом. Победа, правда, пока неполная («Коммуна» продолжает публиковать некрологи) и не во всех регионах, но уже с февраля число заражённых устойчиво идёт на спад. За счёт чего достигнут перелом в борьбе с эпидемией? Семашко в списке слагаемых успеха первое место отводит коммунистической партии, и это не просто дань пропаганде, а признание конкретных практических заслуг: особой похвалы наркома удостаивается самарская партийная организация, «где коммунисты в порядке партийной мобилизации работали как санитары, как носильщики трупов и как гробовщики, словом, занимались самой тяжёлой, самой рискованной и опасной работой, перед которой робели санитары-профессионалы» (о Боевом эпидотряде коммунистов шла речь, в частности, в декабрьском газетном обзоре).
Впрочем, расслабляться рано: с Нижнего Поволжья в Самару идёт новый враг – холера. «Чтобы не допустить её вторжения – все за чистку!» – гласит лозунг в «Коммуне» (4 апреля). Борьба с антисанитарией ведётся не только путём организации регулярных субботников и воскресников, но и просветительской работой. В «Коммуне» 16 апреля начинает печататься цикл статей «Беседы о холере». Их автор, С.М. Самет, разъясняет читателям основы микробиологии и рассказывает, каким образом человек может заразиться холерой.
Из того же номера мы узнаём, что самарский Губздрав собирается нести свет санитарных знаний жителям самарских окраин. В Мещанском посёлке лекции будут проходить в Народном доме имени Ленина (на углу Чернореченской и Дачной). В Монастырском посёлке (район нынешней улицы Осипенко) – в Народном доме имени Луначарского. В Фёдоровском посёлке – в Народном доме имени Горького, бывшем заводе Дунаева (район нынешней Новожелябовской). В Новом Оренбурге (ныне посёлок Шмидта, он же Запанской) – в санитарно-просветительной секции Губздрава, которая и являлась организатором лекций. Первую лекцию прочтёт доктор Запорожченко, она будет посвящена холере, брюшному тифу и прививкам.
Скандал месяца
Под рубрикой «То, чего не должно быть» «Коммуна» 14 апреля публикует письмо в редакцию о вечере, организованном самарским Клубом учащегося юношества. Эта организация стала правопреемником распавшегося в конце 1919 года Дома учащегося юношества (ДУЮ) –альтернативной комсомолу молодёжной организации, уже фигурировавшей в предыдущих обзорах. Вечер, о котором идёт речь в гневном письме, был проведён в рамках «Недели труда», и губернская комиссия по организации Недели выдала клубу продукты: хлеб, колбасу, конфеты и чай. И вот что происходит во время вечера: «Сытые учащиеся сделали из них достойное употребление. Хлеб и колбасу не только ели, но и бросали ими друг в друга. Остатки колбасы на верёвочках привязывались к хлястикам шинелей». Всё это творится в буфете, в то время, как в зале зрители настолько распоясались, что один из участвующих в представлении возмущённо кричит в их адрес: «Это не люди, а ослы!» и отказывается играть. За ним следуют и другие, в итоге концерт сорван.
Автор письма в «Коммуну» (его фамилия не указана) негодует и взывает к советским инстанциям: почему в полуголодной Самаре «клуб учащихся, не давший ни одного человека на воскресники», получает от продовольственных органов продукты на свои сомнительные мероприятия? И почему вообще до сих пор не запрещено такое гнездо антисоветчины, как этот «беспартийный» клуб?
Спустя две недели «Коммуна» публикует ответ правления Клуба учащегося юношества. Факты бесчинств правление не отрицает, но указывает, что «хулиганские выходки не носили массового характера», и виноваты в них не члены клуба, а те, кто ранее был исключён из его состава во время раскола ДУЮ. Так что клуб за них ответственности не может нести. Автора обличительного письма активисты клуба обвиняют в пристрастности и намерении «подорвать общественную репутацию клуба».
С высоты времени мы можем сказать, что деятельность Дома/Клуба учащегося юношества всё же была небесполезной: из рядов его драмкружка впоследствии вышел знаменитый актёр театра и кино Николай Константинович Симонов (1901-1973), который несколько лет возглавлял Самарский драмтеатр, а затем прославился в роли Петра Первого в одноимённом фильме.
Достижение месяца
Продолжая разговор о театральном искусстве и самарских талантах, отметим, что в апреле 1920 года сразу двое из них «засветились» на всероссийском уровне. Московское Государственное издательство (Госиздат, ГИЗ), главное издательство страны, решило материально поддержать литераторов и предложило «писателям из рабочих и крестьян дать художественные произведения, которые бы отражали жизнь, борьбу угнетённых классов, их развёртывающуюся мощь». Оба произведения, удостоенные премии по итогам конкурса, принадлежат самарским авторам – это пьеса «Бабы» Александра Неверова и «Перед бурей» Константина Гандурина.
«Коммуна» 14 апреля цитирует восторженные отзывы известного писателя Александра Серафимовича из «Петроградской Правды» о произведениях Неверова и Гандурина. С явной гордостью за успех своих земляков «Коммуна» отмечает, что «оба автора написали свои пьесы в Самаре», а спектакль по пьесе Гандурина шёл на подмостках городского драматического театра (об этой постановке рассказывалось в ноябрьском обзоре).
Сектанты-коммунары
Сейчас слово «сектант» – как в своём прямом значении, так и в переносном – имеет среди широкой аудитории однозначно негативный оттенок. Совсем другая картина была в 1920 году. Этот термин тогда применялся не к последователям каких-нибудь экзотических импортных религиозных учений, а ко вполне доморощенным представителям разных направлений христианства, «еретических» с точки зрения официальной РПЦ: старообрядцев, баптистов, евангелических христиан и других. В Самарской губернии, как отмечала «Коммуна» 3 апреля, их было особенно много. Причём отношение Советской власти и советской прессы к таким сектантам на тот момент было вполне благожелательным: распространённые среди них идеи и практика обобществления имущества и совместного труда не могли не импонировать коммунистам.
Сектантам, писала «Коммуна», гораздо легче переходить к коллективному труду и быту, чем обычным крестьянам: «Ещё в старое чёрное время сектантские общины крепко держались артельных правил и во всём помогали своим членам». Кроме того, сектанты «гораздо культурнее остальных крестьян», в том числе в плане владения специальными знаниями по сельскому хозяйству, «среди них очень много специалистов-огородников, садоводов, пчеловодов, по животноводству и пр.», что предвещает успех их коллективным фермам. Отдельные разбросанные по губернии общины стремятся переселиться на новые места, чтобы в союзе друг с другом создать крупные сельскохозяйственные объединения. А от таких объединений, пророчествует автор «Коммуны» Ал. Днепров, рукой подать до строительства городов-садов, механизации сельского хозяйства и прочих прогрессивных инноваций.
Один из таких крупных коллективов, как узнаёт читатель из того же номера, создан в селе Андросовка Пугачёвского уезда (ныне Красноармейского района) баптистами и евангелическими христианами. В артель входит 40 семейств, всего 264 души. По оценке «Самроста», «и духовно, и материально это очень сильный коллектив». Напомню, это официальное советское СМИ пишет о коллективе убеждённых «религиозников» (как станут говорить в конце 1920-х). Ещё любопытнее, что в артель принимаются не только бедняки, но и зажиточные крестьяне-сектанты, в том числе «имеющие свои мельницы», причём «Самроста» сообщает об этом факте без всякого осуждения – тоже резкий контраст с теми подходами в аграрной политике, которые возобладают в СССР спустя 10 лет.
Ради организации коммун сектанты едут в наш край даже из столицы. 10 апреля «Коммуна» информирует читателей, что существующая в Москве сектантская община «Трезвая жизнь» численностью 8000 человек, где развиты «всевозможные ремесленные производства», намерена переселиться в Самарскую губернию и заняться сельским хозяйством. Вот уже полгода они ищут подходящий для поселения участок в 3000 десятин. Найти его трудно, причём дело осложняется тем, что у предполагаемых колонистов нет ни скота, ни инвентаря, ни опыта работы на земле. Но есть выход: присоединиться к местным самарским сельскохозяйственным коллективам, организуемым сектантами.
О московской трудовой общине-коммуне свободных христиан «Трезвая жизнь» известно, что её члены были последователями учения Л.Н. Толстого. К 1920 году они организовали целую сеть земледельческих колоний, типографий, детских домов, вегетарианских столовых, школ и детских домов в Москве и других регионах и имели «охранную грамоту» от Владимира Бонч-Бруевича – одного из сподвижников Ленина и главного покровителя сектантов в Советском правительстве. Получилось ли у московских трезвенников обосноваться в Самарской губернии, неизвестно. Через пару лет у них начнутся проблемы с властями (главным образом, из-за принципиального отказа сектантов от военной службы), а на рубеже 1920-1930-х годов их лидеры и активисты подвергнутся репрессиям.
Самарский интернационал
В деле добровольной коллективизации не отстают от сектантов и немецкие колонисты, придерживающиеся другой «диссидентской» версии христианства – меннонитства. В Самарской губернии на тот момент существовала целая волость, населённая немцами-меннонитами, с центром в селе Александерталь Самарского уезда (ныне Надеждино Кошкинского района). Эти колонии, как пишет «Коммуна» 3 апреля, «являются очагом племенного скотоводства и сыроваренного производства». Уравнительный передел земли, произведённый после революции, сильно задел интересы колонистов, поэтому они решили создать единый производственный коллектив «с условием, чтобы новое коллективное хозяйство было снабжено землёй по мере действительной надобности». Земельный отдел Самарского уезда идёт им навстречу, поскольку заинтересован в развитии крупных и высокопроизводительных хозяйств, и готов дать немцам столько земли, сколько им нужно, «хотя бы даже вопреки существующим земельным нормам».
Построенный немцами элеватор в селе Надеждино
Заглянув из 1920 года в будущее, увидим, что с кооперативом у меннонитов из Александерталя всё получится, более того, в этом селе в 1923 году пройдёт первый съезд Всероссийского менонитского сельскохозяйственного общества. А в дальнейшем местный немецкий колхоз имени Энгельса станет одним из ведущих сельхозпредприятий Куйбышевской области. Впрочем, окончится всё, как и у русских сектантов, печально: в 1941 году всех немцев из Кошкинского района депортируют в Казахстан.
Вообще жизнь национальных меньшинств Самарского края находит разнообразное отражение в апрельских номерах «Коммуны» 1920 года. Например, в номере от 16 апреля рассказывается о деятельности местной секции чувашей-коммунистов, носящей имя Даниила Семёновича Эльменя (1885-1932) – бывшего левого эсера, одного из основоположников государственности и культуры советской Чувашии.
4 апреля узнаём об открытии Дома еврейского рабочего юношества имени еврейского писателя и революционера из партии «Бунд» А. Вайтера (настоящее имя Айзик-Меер Девенишский), годом ранее убитого в Вильно поляками во время погрома. А учреждение с неудобопроизносимой аббревиатурой «Самгубтатбашбюро» устраивает среди подведомственной ему татаро-башкирской аудитории митинг с выражением «искренней радости по поводу ликвидации Бугульминского восстания» (3 апреля) – имеется в виду крупное крестьянское антибольшевистское движение на территории Уфимской, Казанской и Самарской губерний, известное под названием «Вилочного» или «восстания Чёрного Орла», в идеологии которого сочетались национально-религиозные мусульманские, эсеровско-анархические («за Советы без коммунистов») и антисемитские лозунги.
Все эти национальные секции действуют в Самаре в рамках Подотдела национальных меньшинств при Губернском отделе народного образования. Столица нашего региона за годы Первой мировой и Гражданской войн, с их массовой миграцией населения, стала ещё более многонациональной, и Советская власть стремится сплотить всю эту разнородную массу народов под соусом коммунизма. Каждая секция, сообщает «Коммуна» 28 апреля, работает автономно в своих делах, а интересующие всех вопросы решаются сообща. Например, устраиваются интернациональные детские утренники (участвуют мусульманская, мордовская, польская, латышская, еврейская и украинская секции). Планируется организация летних курсов по подготовке школьных работников, в первую очередь для тех секций, которые испытывают наибольшую в них нужду: мусульманской, мордовской и чувашской. А в самарских театрах предполагается «отводить национальным меньшинствам для сценических постановок несколько вечеров в неделю».
Праздник бесплатного труда
Ближе к концу месяца «Коммуна» начинает постепенно готовить читателей к одному из двух главных праздников Советской России – Первомаю. Поскольку на повестке дня стоит борьба с разрухой и ударный труд, то праздник планируется отметить тоже весьма своеобразно – всероссийским субботником. Извещает об этом со страниц «Коммуны» Феликс Эдмундович Дзержинский, который тогда был не только главным чекистом, но ещё и председателем Главного комитета по всеобщей трудовой повинности, сокращённо – Предглавкомтруд.
В номере от 16 апреля приводится его подробная инструкция, как следует совместить праздник с субботником. Предписывается в этот день совершить какую-нибудь работу, которая имела бы «явное общеполезное значение» и являлась бы «памятником коммунистического труда»: «Постройка или закладка моста, узкоколейки, плотины, дамбы, прокладка пути, закладка здания больницы, народного дома, школы, общественной столовой, коммунального огорода и т.д. Начатое первого мая можно бы продолжить в другие субботники или обычным порядком, присвоив начатому делу звание “Первомайского” (“Мост Первого мая”) и т. д.». Если же возникнут трудности с организацией такого вида работ, то можно ограничиться и чем-то попроще, вроде уборки города или ремонта железнодорожных путей.
Дзержинский рекомендует сопровождать субботник летучими хорами и оркестрами, исполняющими революционные гимны. А вечером, после работы, можно и концерт или спектакль какой-нибудь замутить, но непременно «со строго продуманной программой, имеющей в виду пропаганду коммунистического труда». При этом на самом субботнике должны быть дисциплина, учёт и контроль произведённых работ. Нерадивых администраторов – привлекать к ответственности (форма ответственности не уточняется), отличившихся – награждать от имени ВЦИК. В общем, раз за дело берётся товарищ Дзержинский, тут всё будет серьёзно.
А накануне праздника, как мы узнаём из соответствующего номера газеты (30 апреля), по городу рассылаются «герольды с призывом к первомайскому всероссийскому трудовому субботнику». Да-да, вы не ослышались – именно герольды! Красная Самара смело берёт на вооружение эту традицию прямиком из отживших феодальных времён, да ещё и устраивает кросс-культурную историческую реконструкцию: «Герольды и их свита будут в костюмах эпохи Египта, Рима, французской революции и Московской Руси». Отметим, что из четырёх перечисленных эпох только одна имеет какую-то идеологическую связь с современностью (всё-таки революция, хоть и буржуазная). Жаль, вряд ли сохранились какие-то фотодокументы об этом действе, а ведь было бы так заманчиво поглядеть, как герольды в одежде римского легионера или московского боярина бороздят самарские улицы, агитируя самарцев отпраздновать День Труда бесплатным трудом на благо Советской республики. Какие только ухищрения не придумаешь, чтобы заманить жителей города на первомайский субботник!
Текст: Михаил Ицкович
Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город», ВКонтакте и Facebook
1963 год.
Документ датирован 16 ноября 1943 года. Для нас интересно следующее: дом Неронова-Шихобалова тогда был только что был передан в ведение ПриВО, а до этого в нем находился городской туберкулезный диспансер.
