Чем Самара радует и расстраивает приезжих, как Россия меняет их жизнь и зачем вообще приезжать в чужую страну — в постоянной рубрике «Другого города» преподаватели, менеджеры, студенты и спортсмены из разных стран рассказывают о своем опыте волжской жизни.

Диего Эрнесто Кальдерон Армьен приехал в Россию из Панамы в 2012 году учиться балету. С 2018 года Диего выступает в балетной труппе Самарского театра оперы и балета. Именно здесь он впервые исполнил солирующую партию — в спектакле «Три маски короля», мировая премьера которого состоялась две недели назад.

Диего рассказал, чем хороша русская мрачность и зачем Самаре ветхие дома, как его изменила работа в местной балетной труппе и что мешает нам жить лучше.

Про первое впечатление

Я с детства занимался танцами и нерегулярно — гимнастикой. Сначала мама отвела меня на фольклорные танцы, потом я участвовал в разных группах, даже выступал на телевидении. Группа, в которую я попал в старшей школе, была довольно техничной — ребята разбирались в современной хореографии, в джазе. Мне не хватало техники, но я хотел ее знать, поэтому пошел в панамскую балетную студию. Тогда мне было 16 лет, я уже заканчивал школу и искал, где продолжить обучение в направлении танцевального искусства. Наткнулся на летний интенсивный курс школы российского Большого театра в Нью-Йорке.

Все педагоги были русские, и мне понравилось. Я решил поступить в Московскую государственную академию хореографии, выучить язык — мама всегда говорила мне, что я должен знать как можно больше языков. Кроме родного испанского и русского я знаю английский, португальский и словацкий – я работал в Словакии два года после выпуска из академии.

Я не знал, чего ожидать от России. Говорили, что здесь злые и грустные люди, очень холодно и вообще многое непонятно из-за советского прошлого. Были и истории про жизнь с медведями, но я понимал, что это из той же серии, что говорят про Панаму – будто мы ходим голые, в одних набедренных повязках.

Я решил «обнулиться», заставил себя заранее не делать никаких выводов, чтобы это не влияло на мое восприятие. И мне действительно понравилось в России, Москва впечатлила — я в восторге ходил по улицам, любовался архитектурой, наблюдал за этой столичной суетой. Да, люди действительно грустные и злые, но зачем улыбаться, если не хочется? Я понял, что так даже лучше — если люди грустят, это по-настоящему, но и улыбаются они тоже по-настоящему.

Про людей

В Панаме есть поговорка об упрямстве: «не даст руку сломать». Это про русских — они не меняют мнения, даже если неправы и всем от этого стало бы легче. С другой стороны, наверное, эта черта дает толчок в развитии. Может, поэтому Россия такая большая, и города… говорят, Самара – деревня, но на самом деле это очень красивый город, особенно летом. Хотя мне говорили, что здесь многое изменилось только перед чемпионатом, а я приехал уже после него.

В самарский театр меня позвал его главный балетмейстер Юрий Бурлака. Раньше он преподавал в Московской академии хореографии и работал в «Русском балете» Гордеева, куда я попал сразу после выпуска, перед тем как уехал в Словакию. Бурлака сообщил мне о своей новой работе прошлым летом, сказал: «Если хочешь, приезжай». Я согласился, мне хотелось развиваться дальше.

Как руководитель Юрий Петрович очень спокойный, он умеет разделить личные и профессиональные отношения и стремится делать лучше для балета.

Еще из людей, которые повлияли на меня в России, могу отметить педагога по народно-сценическому танцу Светлану Иванову из академии в Москве. Она толкала меня на сцену, и иначе я бы ничего не станцевал, потому что поздно начал заниматься, и у меня не было такой школы, как у остальных. Потом на третьем курсе она давала мне возможность учить первокурсников, замещать ее на занятиях. Еще заставляла учить даже женские партии, чтобы все знать и понимать.

А в «Русском балете» мы дружили с Чино Масами из Японии – она многое мне объясняла, успокаивала, когда что-то не получалось.

Про «фишки» Самары 

Избушки. Самара очень русский город. Мне интересны старые деревянные дома. Некоторые, кажется, вот-вот рухнут, но в этом чувствуется история, прошлое время, особенно, если вокруг суетятся какие-нибудь бабули или дедули… Это похоже на открытый музей — то, что осталось от Союза и перестройки.

Кухня народов мира. Здесь я попробовал грузинскую, узбекскую кухню. Люблю хинкали, хачапури по-аджарски, лагман. Из традиционных русских блюд обожаю блины — и толстые, и тонкие блинчики с вишневым или облепиховым вареньем. Мне нравится, с какой любовью все это делается здесь. Еще люблю кефир и гречку, хотя поначалу, когда меня кормили ей в академии, я думал: что это за странный рис со вкусом земли?

Театральная публика. Самарский зритель добрый, хорошо принимает спектакли. Здесь есть люди, которые действительно понимают балет, знают, что это национальная традиция, изучают его. Есть даже фанаты, которые знают о балете больше нас – это радует.

Про уроки

Думаю, в России я стал поспокойнее, сосредоточеннее, научился расставлять приоритеты. А панамские друзья отмечают, что я начал говорить с иностранным акцентом.

В Самаре мне дали сольную партию, и не классическую, а новую — с элементами современного танца. Это непривычно, нужно обрабатывать роль, понимать, зачем делается каждое движение. Здесь я учусь быстро перестраиваться, потому что в процессе подготовки менялось и либретто, и хореография. Это трудно, но за этим я и ехал сюда — расти.

Про тоску по родине

Мне бы хотелось, чтобы люди здесь относились к жизни проще. Не хватает спокойствия и веселья, которое присуще панамским жителям независимо от  проблем. В России люди многое принимают близко к сердцу. В магазине покупатели могут прямо с какой-то ненавистью ругаться с продавцами из-за какой-то мелочи.

Вообще я заметил, что многие будто не чувствуют пространства, замыкаются на себе. Это видно по квартирам — внутри красиво, евроремонт и чистота. Но уже в подъезде грязно, плохо пахнет, все поломанное. И люди не хотят ничего менять, потому что это не их, а общее, и если государство не делает, то другие и пальцем не пошевелят. Это странно, ведь можно договориться и вместе сделать свою жизнь лучше.

Про планы

Пока мне есть куда расти, я здесь. Меня не пугает перспектива остаться в Самаре — всякое бывает. В любом случае человек будет стремиться обеспечить себе самые комфортные условия, где бы он ни был. Поэтому если я пойму, что мне нужно и я могу купить себе здесь квартиру — почему нет. Но мне хотелось бы еще попутешествовать — увидеть мир, получше его узнать, понять, что плохого и хорошего в нем происходит.

Текст: Евгения Новикова
Фото автора

Следите за нашими публикациями в телеграме на канале «Другой город», ВКонтакте и Facebook

Комментируя расследование OCCRP об офшорной сети «Тройки Диалог», самарский бизнесмен Владимир Аветисян заявил, что никогда не использовал офшоры для вывода денег из России и не имеет отношения к упомянутым в расследовании компаниям. Согласно отчетности самих компаний, такая связь есть.

Вчера британская газета The Guardian, «Медуза» и ряд других мировых и российских СМИ опубликовали материалы расследования консорциума журналистов OCCRP, посвященного компании «Тройка Диалог» Рубена Варданяна. По версии OCCRP, инвестбанк использовал 76 офшорных компаний, чтобы вывести из России 4,6 млрд долларов. Среди прочих в расследовании фигурируют самарский бизнесмен Владимир Аветисян и экс-губернатор области Владимир Артяков.

В тексте The Guardian Аветисян на обложке вместе с принцем Чарльзом и Рубеном Варданяном — издание пишет о том, что деньги, прошедшие через «Тройку-ландромат» (ландроматами — прачечными — после серии публикаций OCCPR стали называть сложные финансовые схемы по «отмыванию денег», даже если их криминальное происхождение не доказано) очутились в том числе на счетах благотворительных организаций принца.

А «Медуза» конкретизирует, что происходило с этими деньгами в России и причем здесь самарский (совсем мелкий, впрочем, в масштабах всей истории) бизнес: «В 2006–2008 годах фирмы из офшорного облака «Тройки» перечислили 38 млн рублей в уставной капитал «Агентства развития энергосистем». В разное время оно владело крупными энергетическими активами: «Мордовэнергосбыт» и «Владимирэнергосбыт». Структура собственников поначалу была непрозрачной, но после 2009 года крупнейшим владельцем стал Владимир Аветисян — бывший член правления РАО ЕЭС. В ответ на запрос OCCRP представитель Аветисяна сказал, что «тот прошел процедуру деофшоризации», — пишет издание.

По просьбе ДГ Владимир Аветисян прокомментировал эту историю более подробно. Он назвал бредом аргументы OCCRP о своей связи с «Владимирэнергосбытом» и «Мордовэнергосбытом». Он снова заявил, что прошел процедуру деофшоризации, поэтому «прозрачен и чист для своего родного правительства и государства».

— То, что описывает The Guardian и «Медуза» — это полный бред. Ради того, чтобы назвать несколько фамилий (я себя не имею в виду, я оцениваю свою персону реально), нужно было построить весь этот, извините, бардак. Статья The Guardian заканчивается так: «Да, но компания «Тройка Диалог» никогда ни в чем плохом не была замечена и всегда выполняла международные требования». Зачем тогда это все писали? О себе я понял одно — что к «Владимирэнергосбыту» меня привязали только потому, что я Владимир. А к «Мордовэнергосбыту» — только потому, что у нас был Меркушкин (бывший губернатор Самарской области, до этого руководивший Мордовией — прим. ред.). Другого основания я не увидел, — сообщил ДГ Владимир Аветисян.

Однако по данным годового отчета ПАО «Владимирэнергосбыт» за 2017 год, «Агентство развития энергосистем» (ООО «АРЭС») владело 22% акций компании по крайней мере на дату утверждения отчета — 26 июня 2018 года. Оно зарегистрировано в Самаре, по одному адресу с «Самараэнерго», 60% его долей с 2017 года принадлежат Владимиру Аветисяну, а 40% с 2015 года — Александру Розенцвайгу. До этого собственниками компании были несколько оффшоров.

До августа 2015 года «АРЭС» контролировало 84% акций ПАО «Мордовэнергосбыт», после чего акции были проданы нескольким ООО.

По данным годового отчета компании за 2017 год, в состав совета директоров компании входили семь человек. Один из них, Алексей Машин, работал на момент утверждения отчета гендиректором «АРЭС» и входил в совет директоров «Владимирэнергосбыта», а член совета директоров и директор компании Александр Мордвинов в 2011-2014 годах входил также в совет директоров ЗАО «Самарская сетевая компания».

В конце 90-х-начале 2000-х годов у Аветисяна был совместный бизнес с Рубеном Варданяном — инвестиционная компания «Тройка Самара», учрежденная ИК «Газинвест» напополам с «Тройкой Диалог». Впрочем, в 2003 году компания была закрыта, а офис продолжил свою деятельность как филиал «Тройки Диалог».

По словам Владимира Аветисяна, его отношения с компанией Рубена Варданяна не выходили за рамки стандартного пакета услуг, которые предлагают инвестиционные банки:

— У меня были отношения с «Тройкой Диалог» с 1996 или 1997 года. Я познакомился с ними на конкурсе по продаже пакетов акции «Самарагаза», который проводил областной комитет имущества. «Тройка» была нашим конкурентом, и мы ее «хлопнули». После этого мы и познакомились с Рубеном (Варданяном — прим.ред.). С тех пор дружим. Отношения среди бизнесменов, они как море — туда волна, сюда волна. С этим сделка, с тем сделка. Ничего такого я в этом не вижу: точно такие же услуги, как и «Тройка Диалог», оказывали множество других компаний. И сейчас у меня лежит на столе стопка писем от банков — предлагают private banking.

Также Владимир Аветисян подчеркнул, что никогда не пользовался офшорами, чтобы вывести деньги из России:

— Честно могу признаться, я трижды вывозил деньги из России. Это были примерно 1989, 1990 и 1991 годы. Вывозил деньги в трусах: первый раз тысячу долларов, второй раз три тысячи, а третий — десять тысяч долларов. Вот это я выводил из России, но не через офшоры, а через трусы, извините.

Фото: Анар Мовсумов

Следите за нашими публикациями в телеграме на канале «Другой город», ВКонтакте и Facebook

Он приехал в наш город, чтобы поставить в Драме «Три сестры», а поставил «Мой бедный Марат». Сначала он снимал в Самаре первое короткометражное кино, а теперь ставит свою первую театральную пьесу. Зато он уже второй раз отдает роль актеру Денису Евневичу. Нынешний худрук Драмы Валерий Гришко когда-то снимался в его фильме, а сейчас он принимает у него спектакль. И, наконец, он предпочитает, чтобы его звали Тэмо, и он влюблен в актеров самарского театра.

Теймураз Эсадзе для ДГ — о том, что происходило с ним в Самаре и о том, как важно «просто остановиться чуть-чуть и подумать, как ты живешь».

Про кино, письмо Путину и принципиальную позицию

«Мой бедный Марат» фактически стал моей первой постановкой в театре. Образование у меня театральное, я заканчивал школу-студию МХАТ по классу драматургии. У меня были очень серьезные преподаватели, начиная с Гарина, Горина и Гельмана, заканчивая Розой Сиротой, которая вела курс режиссуры. Театральные люди знают, что Роза Абрамовна была человеком выдающимся. Но, тем не менее, к профессии я пришел не сразу. Работал на буровой вышке, потом в издательстве, и только потом пришел на телевидение и начал снимать.

Своими титульными работами в кино я считаю «Наследство», «Холодное сердце», которое в России почти не показывали, и, разумеется, «Две зимы, три лета» Абрамова.

По большому счету, я тяготею к классике, к вещам, которые носят вневременной и сугубо человеческий характер. Я не большой поклонник современной формы, в плохом смысле слова «современной». Я считаю, что после нас остаются в первую очередь актерские работы, а не концепции.  Хотя концепция, безусловно, присутствует, но она никогда не стоит на первом месте. Все равно в результате человеку нужен человек. Это сказал в свое время Тарковский в картине «Солярис». Правда, говорил он так про инопланетян и про контакты иного рода, но мне так кажется, что это касается в первую очередь нас всех. И в театр, и в кино люди идут в надежде увидеть человека.

Как случилась приглашение в Самару. После фильма «Две зимы, три лета» у меня возник очень серьезный конфликт с руководством канала «Россия». Характер конфликта был исключительно идеологический. Федор Абрамов в этом смысле оказался острым автором. Ну, слишком острым для некоторых людей, которые, по счастью, уже не работают на канале «Россия».

Картину сначала порезали достаточно сильно, а потом я отстоял свою позицию, и она вышла в том виде, в котором должна была выйти. Но ради этого мне пришлось написать письмо Путину. Я отвез картину в администрацию Президента, там посмотрели, и после этого она вышла в «Золотой серии России». Из нее не был выброшен ни один кадр. Но люди боятся всего на ровном месте, понимаете. После этой истории с телевидения я ушел, и у меня возникла на горизонте Самара. Ребята из студии «Три товарища» пригласили меня режиссером на короткометражный художественный фильм «Представь, что ты машинист».

Про «Кошелек», режиссерские эксперименты и грустный финал

Ваши самарские ребята  из студии «Три товарища» бросили клич по всей Российской Федерации — кто им напишет сценарий для художественного фильма? Сценарий они получили и стали искать режиссера. По наводке главного режиссера драматического театра Валерия Гришко, который тогда снимался у меня в картине «Две зимы, три лета», обратились ко мне. Я прочитал эту историю и неожиданно согласился. Мне стало интересно.

Во-первых, это была короткометражная художественная картина, что мне не свойственно, потому что я привык за время работы на телевидении к плавным, романным историям.

Мне в этом сценарии понравилась безбашенная идея. Она носила характер сюрреалистический в каком-то смысле, что, опять же, для меня не характерно. Я этим занимался лет 20 назад, когда заканчивал школу-студию МХАТ и писал такого рода истории. То есть я этим давно переболел. Но, понимаете, когда уже забрезжил шестой десяток, мне вдруг захотелось просто ответить на все то, что сегодня называют авторским кинематографом. У меня есть стойкое ощущение, что что-то с ним не так. Кажется, что все это снимает один и тот же человек. Я смотрю очень много разных картин, а большой разницы между ними не вижу. Мне кажется, авторское кино — это то, что можно сразу узнать. Тарковского я узнаю с первых трех кадров. Также как и Иоселиани. Или Бергмана, положим. И вот эта 20-минутная картина, как мне кажется, в этом смысле стала манифестом.

Да, работа над фильмом «Представь, что ты машинист» была чистой воды экспериментом. Во всех отношениях.

Снимал я исключительно самарских актеров из нашей драмы: Евневича, Лоленко, Ионову, Сапрыкина, и на фоне дикого антуража типового района, который у вас называется «Кошельком». И работали у меня в этой картине исключительно самарские люди. Просто волонтерами. Кстати, 95% тех, кто снимался или работал на картине, прежде никогда не были связаны с кино. Но мне кажется, фильм получился.

«Представь, что ты машинист», к сожалению, не стал сколь-нибудь заметным явлением. Как обычно это бывает, когда картины продюсируют люди, не очень в этом бизнесе разбирающиеся. Они вовремя ею не распорядились так, как, мне казалось, можно было бы распорядиться. Это картина некоторое время просто никому не показывалась, ну а через какое-то время была тихо опубликована на сайте. Сейчас она есть в сети, ее можно посмотреть совершенно спокойно.

Короткий метр сам по себе интересен. В нем работают совершенно иные законы. Вы должны очень четко и ясно сформулировать мысль, которую вы хотите в этом небольшом диапазоне сказать. Это даже не рассказ, это стихотворение, которое мне вдруг захотелось прочитать. Не знаю, мне кажется, что это жанр, который требует молодости.  Может быть, именно по этой причине он сейчас популярен.

Второе пришествие в Самару и что такое  «актерский режиссер»

Потом постепенно все вернулось. Я снова пришел на телевидение, снял подряд три картины и получил очень хорошее приглашение снять в Киеве большую документальную 8-серийную картину о выдающихся футбольных тренерах Лобановском и Вазилевиче. Я ее снял, и спустя некоторое время мне позвонил Валерий Викторович Гришко.

У него возникла идея пригласить меня поставить спектакль на самарской сцене. Потому что он знал, как я работаю с актерами, и знал, что я абсолютно актерский режиссер. Я очень хотел помочь Валерию Гришко, тем более, что случилось беда с Вячеславом Алексеевичем Гвоздковым.  И сразу подумал: поеду, но долгоиграющих каких-то планов не строил. У меня в этом смысле никогда не было никаких амбиций. Сегодня я нужен здесь, значит, я здесь. Завтра я нужен там, значит, я там. Когда Валерий Викторович предложил поработать, я выдал ему три варианта развития событий. Выбрал он Чехова, «Три сестры».

Но потом получилось так, что, хотя у нас уже прошла читки, мы сидели за столом больше месяца, разбирая рисунок «Трех сестер», нам пришлось прервать на какое-то время репетиции, потому что актеры должны были вернуться к работе над другим спектаклем, «Барышня-крестьянка». Мне оказалось непонятно, что делать. Тогда я предложил трем незанятым в «Барышне-крестьянке» актерам пьесу «Мой бедный Марат».

Сцена из спектакля «Мой бедный Марат». Фото: Владимир Сухов.

Сцена из спектакля «Мой бедный Марат». Фото: Владимир Сухов.

Вроде бы по получилось остаточному принципу, но все не так однозначно. Это очень хорошие и большие  актеры (в пьесе заняты Денис Евневич, Наталия Прокопенко и Петр Жуйков — прим.авт.). Мне кажется, что вокруг них может формироваться какая-то новая реальность. Потому что, честно говоря, я не так много знаю актеров, которые бы работали  в такой проникновенный и откровенный манере. Они как дети, верят буквально во все, что делают. Это поразительно и заслуживает глубочайшего уважения.

Они доверились мне, мы проделали довольно серьезную, большую работу. Я абсолютно уверен, что актеру нельзя директивно сказать: ты играешь это вот так и никак иначе. Он воспримет, конечно, он же не идиот, но это будет формальный прием. А он должен кожей своей почувствовать, как играть. Путь этот тернист. Да, иногда он противоречивый, контрастный, взаимно исключающий. Только тогда, когда человек окончательно входит в это состояние зыби, где он себя чувствует не очень уверенно, в этот момент вы даете ему направляющую, и он очень быстро ее схватывает. Посмотрите спектакль — вы увидите актеров, которых прежде не видели на сцене самарской драмы.

Про продолжение самарской истории

Я вообще считаю, что самарский драмтеатр достойный. Понимаете, в чем дело — он находится в отличном рабочем состоянии. Прежде всего с точки зрения состояния труппы. Это показали и репетиции «Марата», и читки, которые у меня были по чеховским «Трем сестрам». Поверьте, это очень сложный материал, там есть даже моменты высшей математики. Именитые столичные театры осторожно подходят к постановке этой пьесы.

Самара соскучилась по классике. Да и России соскучилась по классике. Концептуализма полным-полно, а неплохо было бы просто читать текст. Это принципиально. Можно, конечно, его порезать. Можно из него сделать салат, можно напичкать какими-то другими цитатами, как мы это так долго и нудно делали. И здесь можно было Арбузова ополовинить, сделать из него полуторачасовой спектакль. Можно? Можно. Но кому это нужно. Это нам не нужно, потому что мы потихоньку разучиваемся думать. А это очень важная вещь — просто остановиться чуть-чуть и подумать, как ты живешь, что делаешь, куда стремишься.

Я знаю «Самарт», новокуйбышевский театр «Грань». Я люблю театр. Я им интересуюсь. Я хожу по театрам и в своих картинах предпочитаю снимать только тех актеров, которых я видел живьем на сцене, а не тех, которых мне списками приносит ассистент.

Текст: Анастасия Кнор

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город», ВКонтакте и Facebook