В минувшую пятницу, 7 апреля, в Доме архитектора состоялся круглый стол, посвященный концепции развития Молодогвардейской улицы и площади Чапаева по программе КБ “Стрелка”. ДГ участвовал в двухчасовой эмоциональной дискуссии. Рассказываем всё самое интересное.

На круглом столе представители самарской интеллигенции обсуждали возможные сценарии развития общественных пространств города. На мероприятие были приглашены эксперты в области архитектуры, современного искусства, философии, журналистики, представители власти и местных сообществ — в общем, люди, которым есть что сказать о Самаре.

По традиции, вместо совместного проектирования и обмена предложениями, эксперты погружались в рефлексию, например, вспоминали о бабушках дворянского происхождения и хиппи, деливших примерно в одно и то же время пространство площади Чапаева. Спикеры критиковали существующее положение дел и проект “Стрелки” за поверхностность, расширяли повестку дня, предлагая, например, отложить благоустройство площади Чапаева до тех пор, пока не будет решен вопрос со строительством нового здания Драматического театра. Говорили в основном о том, чего делать нельзя, но, тем не менее, круглый стол прошёл продуктивно. По крайней мере, такого мнения придерживаются организаторы мероприятия — Институт города_Самара.

В начале мероприятия архитектор Пётр Мироненко презентовал техническое задание, разработанное КБ “Стрелка” для создания концепций развития ключевых общественных пространств исторического центра города. К счастью, за две недели, прошедшие с момента обсуждения этого документа в ДГ, ничего не изменилось. Подробнее о техзадании КБ “Стрелка” по ссылке.

Затем “с этюдом по программе” выступил Сергей Малахов. Была продемонстрирована небольшая презентация, и архитектор рассказал о том, как участники лаборатории средового проектирования “Код города” (Институт города_Самары) намерены решать поставленную перед ними задачу.

Сергей Малахов в очередной раз заверил, что Институт города признает всю историческую среду Самары безусловной уникальностью, а самарский двор — ключевой ценностью нашего города. Он предложил не рассматривать концепцию КБ “Стрелка” как способ решить все накопившиеся в Самаре проблемы. По мнению архитектора, это паллиатив, временное решение, позволяющее приблизиться к решению общих задач, связанных с пространством Самары. Он заметил, что проект перекликается со стратегией пространственного развития Самары, которую разработал Институт города в рамках Стратегии развития Самары до 2025 года.

Архитектор Евгения Репина заметила, что Самара впервые оказывается в фокусе мирового внимания в связи с ЧМ-2018, поэтому стоит использовать возможность предъявить самарский двор как нашу уникальную ценность. И Молодогвардейская может стать площадкой для создания музея самарского двора.

Сергей Малахов просил обратить внимание на то, что полноценное развитие городской среды возможно только при соучастии жителей, других субъектов и взаимодействии ресурсов целого ряда подсистем, которые можно рассматривать как одну большую систему:

— Мы понимаем, что проекта “Стрелки” это касается в меньшей степени, но хотим сказать, что будущее за подобной системой, “колесом фортуны”.

Благоустройство улицы — то, ради чего поступил заказ. Но активизируется улица и жизнь горожан в центре, возникают туристические потоки — значит активизируется уличная торговля. От ритейла выиграет город, который соберёт новые налоги, и горожанин, который получит новые квартальные кафешки.

С другой стороны, интеграция распределенного кампуса позволит превратить Самарский район в город-университет. Уже сегодня из 70 тысяч жителей Самарского и Ленинского районов примерно 25 тысяч — это студенты.

Следующий ресурс — это бесконфликтная реконструкция, горожанин становится субъектом. Да, мы имеем дело с человеком, у которого небольшая сумма в кармане, но в этом случае мы получаем не одну усадьбу, в которой Слава Вершинин бьется об лёд, а 600 усадеб, где 600 архитекторов будут тщательно работать над своими проектами. Это будет настоящее проектирование, которое концентрируется на небольших территориях, а не фальшивое, которое способно ворочать большими проектами.

В презентации были также упомянуты киоск архитектора как площадка для коммуникации жителей и специалистов и городской фестиваль как перманентное состояние обновленного городского пространства, способное активизировать социокультурные связи.

После презентации архитектор Юрий Астахов назвал дальнейшее обсуждение деталей проекта бессмысленными, так как, по его мнению, проект не будет реализован:

— Недавно на улицу Молодогвардейскую был сделан проект за 20 миллионов компанией “Севзапинжтехнология”. Та же самая территория, те же проблемы и картинки очень похожие. Работа сделана, оплачена и где-то валяется. Ни один лист этой работы никому не нужен. Более того, торги на проведение работ по Молодогвардейской уже проведены, есть сметы. Вся работа, которую вы сейчас выполняете, имеет исключительно академический характер. Это мечта.

Пётр Мироненко ответил, что в этом году Самара получит около одного миллиарда рублей на благоустройство территорий. ⅔ из этой суммы пойдёт на дворы, ⅓ — на общественные пространства. Операторами этих расходов являются областная и городская администрации.

Виктор Долонько призвал сначала решить вопрос с развитием Драматического театра, после чего заняться благоустройством улиц и площадей:

— Господа архитекторы, никакая общественность на площади Чапаева не является хозяевами. У этой площади есть один хозяин — Драматический театр, он же является коммуникационным центром этого пространства.

Все эти разговоры про переносы стоянок (с площади Чапаева — прим. ред.) и так далее — это всё фантазии проектировщиков, не очень вредные, потому что от этого можно быстро избавиться. Более вредная идея — это отношение к околотеатральному пространству как к обычному скверу. Отсюда получаются сцены в так называемом Пушкинском сквере. Но любая сцена с минимальной подзвучкой и всеми вытекающими фестивалями будет мешать работе театра. Так что только враг мог придумать её организовать.

Займитесь Южным городом, там очень плохо с коммуникациями. Не трогайте площадь Чапаева, этими вашими перфорациями ничего хорошего вы не сделаете. До всяких технических решений примите нужды, которые есть у драматического театра, и исходя из них начинайте гробить площадь.

Оксана Ланцова высказалась за возвращение площади Чапаева исторического названия — Театральная площадь — и функции рекреации, которую всегда выполняла площадь. Если убрать машины и поставить небольшую сцену, пространство заполнит самарская молодежь, в том числе студенты института культуры, которым, по мнению депутата, не хватает общественных пространств.

На реплику депутата Ланцовой ответила Неля Коржова, в которой заговорил житель Самарского района: она сообщила, что достаточно претерпела от концертов и мероприятий, регулярно устраиваемых на площади Куйбышева. И если у Драматического театра создадут ещё одну площадь для народных гуляний, для неё это будет катастрофа:

— Нас в Самарском районе немного, но мы тоже хотим жить, гулять с собаками и детьми. Мое мнение — ни в коем случае нельзя ничего громоздить на этом маленьком уникальном клочке.

Реплика из зала:

— Там автомобильная парковка.

Коржова:

— Это лучше, чем сцена.

Петру Мироненко пришлось уточнить, что установка сцены на площади Чапаева не предлагается, и констатировать, что на площади Куйбышева как на главной городской площади “переживаются” опорные городские функции:

— Там всегда проходят демонстрации, устраиваются привозные ярмарки и искусственные “фестивали варений” и т.п. Площадь Чапаева — маленькая городская площадь, место для активности небольшой группы людей, которые могут создавать более качественные и приятные горожанам мероприятия.

Сергей Малахов также возразил Коржовой:

— Есть, конечно, определенная тревога, связанная с тем, что люди, живущие в полумертвом центре, привыкли к этому состоянию и их это устраивает. Но они должны понимать, что процесс активизации центра может привести к тому, что на улицах будут появляться люди. И тем, кто привык с самоваром сидеть на балконе, это может не понравится.

Сейчас проблема состоит в том, чтобы перевести его из спальника в состояние активного европейского центра. Если мы такой задачи не ставим, значит надо переходить к другому дискурсу – забыть о пешеходных зонах, открытии кафе, запуске стрит-ритейла.

Оксана Ланцова подтвердила, что к ней на приём часто приходят жители домов, расположенных по Ленинградской, с просьбами убрать с улицы кафе, молодежь, музыкантов, потому что это им “мешает жить хорошо”.

Неля Коржова продолжала сопротивляться голосом жителя Самарского района:

— Жители спальных районов счастливы гулять по старому городу, потому что рассеиваются в этой среде — их здесь 0,1%. Но что будет, если их приедет целый стадион?

Ей возразил Андрей Кочетков:

— Есть два полюса жизни городов: на одном из них — Венеция и Барселона, изнывающие от туристов, на противоположном — Самара. И нам ещё далеко до момента, когда жители устанут от туристов в центре.

У центра Самары, по мнению Кочеткова, два пути развития – либо появятся интересанты, которые займутся его благоустройством, либо “наши знакомые” построят в центре “пятнашку”.

Вячеслав Вершинин предложил направить обсуждение в более конструктивное русло:

— Этот проект — мощение тротуаров, установку лавочек, посадку деревьев, — который можно понимать как изменение тела города, может послужить стартом для более глубинных преобразований социального тела — дворов, людей, сообществ, потому что город существует как целое. Не бывает тела без души.

И раз уж мы пришли, может, нам стоить подумать, чем мы можем помочь проекту, какие в него можно завернуть события, чтобы они проявились в будущем. Если мы будем говорить, что ничего не получится, то ничего не получится.

Виталий Лехциер заметил, что урбанистика в нашей стране решает политические задачи:

— Существуют дорожные знаки, регулирующие наше движение, и знаки, которые регулируют наше эмоциональное движение, — это скульптуры, памятники и так далее. Мы идём по улице и встречаем знаки, с которыми мы либо хотим жить в такт, быть достойными их, либо, напротив, хотим обойти, не принимать во внимание и даже сопротивляться.

Мы понимаем, что урбанистика в демократическом государстве и авторитарном решает две разные задачи. Какую среду ни построй — её можно так прокачать идеологически, что она приобретет совершенно другие смыслы. Я не знаю, какой должна быть городская среда сама по себе, чтобы она сопротивлялась постоянной государственной символизации, которая сейчас происходит. Можно, наверное, создать маленькие пространства, куда не придут большие парады, но я не уверен.

Идёшь по набережной и встречаешь Засекина – это символ власти. Идешь по Ленинградской — там поставили дядю Степу. Ты гуляешь и натыкаешься на знаки, которые означают нынешнюю власть. На мой взгляд, это перехват государственным символизмом пространства жизни. Есть в социологии понимание повседневности как зоны свободы от этих знаков. А у нас ты наталкиваешься на собственное государство везде. Наверное, в этом пространстве могут быть люди, которые отождествляют себя с государством. А как быть человеку, который пытается быть индивидуальностью?

Виктор Долонько внезапно признался, что боится архитекторов больше, чем депутатов и чиновников, потому что у последних идеи заканчиваются, как только они заканчивают писать бумагу. А архитекторы “наставят фаллических символов по всему городу, и мне с этим жить всю жизнь, потому что их никогда уже не снесут”.

Затем он обвинил составителей технического задания в коммерческом подходе к городу и в том, что они строят по принципу «город — мясная лавка».

— Вы сначала идею дайте, которой вы хотите насытить это пространство. У вас не прозвучало ни одной идеи! — возмущался Долонько.

Микрофон взял Антон Янишевский, единственный представитель стрит-ритейла за круглым столом. Антон начал с того, что не очень понимает язык, на котором общаются эксперты, но выразил надежду на поддержку со стороны архитектурного сообщества и предложил свою:

— Нам важно не просто продавать свои услуги, но и нести некую культуру. Мы осваиваем не только внутренние пространства, в которых размещается наш бизнес, но и выходим на улицу, ремонтируем фасады, собираем какашки после собачников. Некоторых.

Уточнение из зала:

— Может, после собак?

Янишевский:

— Нет, после собачников. Я говорю от имени десятка предпринимателей, которым интересен старый город. Там нет людей. Нам тяжело там зарабатывать деньги, но мы ввязываемся в невыгодные для себя истории, идём в исторический центр, потому что он нам не безразличен, и мы верим, что старая Самара может качать как в Москве, Питере и других регионах.

Чем мы можем помочь? Как вы готовы взаимодействовать с другими ресурсами, бизнесменами? Эти вопросы остались без ответа.

Слово было предоставлено Армену Арутюнову, который коршуном взвился над головами экспертов и призвал собравшихся не сопротивляться добру:

— У нас уникальная возможность – есть деньги, есть вменяемый оператор (КБ “Стрелка” — прим. ред.), который хочет причинить нам добро, давайте же не будем сопротивляться.

На площади Чапаева, по мнению Армена, несколько символов власти – памятник Чапаеву, конструктивистское здание штаба ПриВО, Институт культуры, в котором размещался обком:

— Концепция благоустройства – попытка очеловечить эту площадь, чтобы она из пафосного символа стала пространством для людей. Что такое площадь Чапаева? Это музей архитектуры под открытым небом, где размещён главный туристический объект – бункер Сталина и один из символов города — Драматический театр. Но на этой площади не хочется останавливаться надолго, потому что она занята парковкой, и там даже негде присесть.

Виктор Долонько предложил не “городить огород” и оценил расходы на благоустройство площади Чапаева в 100 рублей:

— На то, чтобы убрать парковку с площади, достаточно ста рублей на знак «Парковка запрещена».

Ирина Саморукова предложила учитывать в проекте сложившиеся городские практики:

— Я понимаю опасение людей, вызванное тем, что городское пространство заполняется знаками власти. Но мы забываем, что это место (сквер имени Пушкина — прим. ред.) во все времена на моей памяти отжималось демократической молодежью у этой власти.

Я понимаю, что проектирование не исключает всех этих людей, которые приходят в сквер, иначе это благоустройство надо понимать как колониальное вмешательство. Мы не старинный город, мы колония — приезжают из Москвы, Питера и делают здесь то, что начальник скажет. При проектировании нужно учитывать естественные городские практики. Если на Молодогвардейской постоянно возникают кафе, маленькие галереи — на это и надо работать. Если в «Пушке» четыре поколения подряд сидит молодежь, сама по себе, без всякого фонтана, пусть она там сидит, не надо ей никакого фонтана.

И мой личный страх связан с тем, что любая реконструкция уничтожает степень самарской вольницы. У нас красивая набережная? Колхоз! Военный городок, выложенный плиткой. Мне лично она была милее в 1990-е, когда там шла гульба и дым коромыслом. Да, там были излишества, но это вопрос культуры.

А город — это торговля. Если на улицах ничего не продают, нельзя послушать музыку и выпить кофе, зачем нужен такой город?

Виктор Долонько не согласился с тем, что город — это торговля.

— Город — это коммуникация, — изрек известный культуролог и продемонстрировал, что он как местный житель не собирается договариваться с представителем сообщества стрит-ритейлеров Антоном Янишевским, сидевшим напротив:

— Почему я не люблю всех этих Антонов? Они завоевывают это (городское — прим. ред.) пространство, потому что у них закончился источник получения прибыли. Поэтому надо всех разбудить, тех, кто не разбуживается — уничтожить и выселить.

Антон Янишевский:

— В центре живут не самые благополучные семьи. Стрит-ритейл мог бы подтянуть в центр другую публику, более платежеспособную. Мне кажется, это один из способов развития центра.

Виктор Долонько:

— Когда человек ставит вопрос таким образом, что историческое наследие надо качать, то представители такой культуры мне не очень нужны. Не надо нас улучшать и загонять кулаком в счастливое будущее.

Валерий Бондаренко был немногословен и рассказал о всенародном сочувствии, которое испытывают к самарцам жители других провинциальных городов. Оказалось, что люди переживают из-за варварской застройки, которой подвергается Самара в последнее время. О волне всероссийской скорби, обращенной к простому жителю Самары, Валерий Бондаренко узнал от таксистов, с которыми он беседует по пути с 18-го километра в центр города и обратно.

Реставратор Яна Котельникова подняла вопрос о необходимости принятия городского дизайн-кода, который регулировал бы размещение рекламы и вывесок на фасадах зданий, особенно в исторической части. Пётр Мироненко заверил, что подобный регламент уже разработан для Самары и будет подарен городу в качестве бесплатного приложения к концепции благоустройства.

В заключительным словом выступила Евгения Репина:

— Впервые мы увидели в техзадании “Стрелки” европейский уровень постановки задачи. Это задача на смирение, о чем мы всегда мечтали. Мы её называем “коммунальный дизайн” — расчистить сортиры, отремонтировать и умыть Россию. Это попытка европеизации, и мы прекрасно понимаем, что европейский город и уровень его комфорта — это результат многолетней борьбы за права, поэтому мы очень рискуем, ввязываясь в этот эксперимент. Начинайте кидать в нас камни. Мы готовы.

Видеозапись круглого стола «Улица и площадь: новое значение публичных пространств. Улица Молодогвардейская. Площадь у Драмтеатра»:

Фото: Евгений Нектаркин

30-летие Советской власти — прекрасный повод для подведения итогов. Именно так решили куйбышевские архитекторы в 1947 году. Каким они видели город и перспективы его развития в те годы, что было сделано и над чем предстояло работать — читайте в нашем материале.

1. Вводное слово

Для того, чтобы лучше прочувствовать атмосферу той, уже далекой эпохи, предоставим слово составителем очерка:

«Советская архитектура отличается глубоким идейным содержанием. В своих произведениях она отражает великие, подлинно демократические начала социалистической эпохи <…> Архитектура — это искусство строить красивые, удобные жилые дома, общественные здания, города.

Как искусство наиболее связанное с природой, архитектура, используя достижения науки и техники, организует, преобразует природу для нужд народа, для воспитания здоровых, бодрых и сильных людей. Наша градостроительная практика подчиняет все материальные, технические средства и природные факторы основной идее — сталинской заботе о человеке».

Примечание: текст, взятый непосредственно из книги, заключен в кавычки. Наши пояснения к нему выделены курсивом.

2. Отношение к старой Самаре

«Архитектура старой Самары, за исключением отдельных зданий, не представляет особого интереса. Многие здания, расположенные в центре, построены в стиле «Модерн»,  — характерном для конца прошлого и начала нового века. Появление этого стиля говорит о начавшемся упадке архитектуры и отходе ее от высоких классических основ.

«Модерну» свойственна малая органичность форм, чрезмерная их стилизация и нарочитая декоративность. Однако необходимо отметить в этих зданиях хорошее качество работ, продуманность деталей. Характерными произведениями этого стиля являются:

— здание бывшего театра «Олимп» (стоял на месте филармонии),
— здание гостиницы «Гранд-Отель» (ныне — «Бристоль-Жигули»),
— особняк на углу Красноармейской и Фрунзе (Дом Курлиной),
— дом на углу Пионерской и Обороны (Особняк Сурошникова)
и другие.

Дом на углу Пионерской и Обороны

Здание бывшего театра «Олимп»

Здание гостиницы «Гранд-Отель»

Особняк на углу Красноармейской и Фрунзе

Несколько зданий построены на основе использования классических форм греко-римской архитектуры и Ренессанса. Они также отличаются высоким качеством работ. К этим зданиям можно отнести:

— дом, где ныне помещается городской комитет партии (Художественный музей),
— Дворец пионеров (бывший особняк Наумова на ул. Куйбышева),
— здание хлебной биржи (Степана Разина, 3а).

Здание хлебной биржи

Дворец Пионеров

Дом, где ныне помещается городской комитет партии

Такие же здания, как драмтеатр, здание бывшей земской управы (Фрунзе, 116), носят черты русского стиля. Из отдельных зданий, представляющих архитектурный интерес, можно отметить многоэтажный дом на ул. Куйбышева, где помещается «Куйбышефнефть» (Куйбышева, 90), Управление округа железных дорог (Льва Толстого, 25)«.

3. Магистраль Центральная

Генеральный план развития Куйбышева 1940-1945 годов был по сути немного переработанным планом «Большой Куйбышев», который был составлен 10 годами ранее. И в том и в другом фигурирует столь дорогая каждому самарцу магистраль Центральная.

«Весь город обращен к Волге. Все основные магистрали города, его композиционные центры — площади, общественные и другие значительные здания — должны раскрывать замечательные перспективы безбрежных далей этой мощной реки. Главная планировочная ость — основная магистраль будущего большого города Куйбышева — запроектирована по наиболее возвышенной его части вдоль Волги. Поднимаясь от Вокзальной площади на водораздел у клинической больницы, она пройдет через всю территорию расширения города, замыкаясь лесопарком».

4. Критика конструктивизма

Конец 1940-х годов — время расцвета сталинского ампира. Правившая бал на рубеже 1920-1930-х годов архитектура авангарда была предана забвению.

«В течении ряда лет в архитектуре господствовали конструктивизм и упрощенчество. Отрицая архитектуру как искусство, выхолащивая ее идейное содержание, конструктивизм признавал лишь узко утилитарную функцию сооружений и использование физических свойств материалов и конструкций. Многие здания этого периода построены в духе конструктивизма: Дом промышленности, Дом сельского хозяйства, Дом специалистов, клуб имени Дзержинского, Дом Красной Армии, Дом облисполкома (площадь Чапаева, ныне корпус института культуры).

Большинство из них характеризует голый схематизм форм, коробочность, аскетичность и унылый характер архитектуры.

Однако, Дом Красной Армии по своему объемно-пространственному решению, соотношению масс, их контрастности и силуэтности производит хорошее впечатления. В меньшей степени это относится к Дому специалистов, к зданию облисполкома и к клубу Дзержинского, который представляет интерес лишь своими интерьерами и довольно высоким качеством работ».

5. Архитектура сталинской пятилетки

«Архитектура жилых домов, построенных в период сталинских пятилеток, отвечает их прямому назначению. Квартиры имеют простую и удобную планировку на основе применения типовых секций.

В большинстве случаев жилые дома имеют балконы или лоджии, придающие этим зданиям интимный характер, присущий жилью. Удачное членение объемов, четкий ритм проемов, архитектурные детали, хорошее качество строительных и отделочных работ, — все это характеризует большинство построенных домов. Таковы, например, жилые дома на Чапаевской, против Дворца культуры (имеется в виду Генеральский дом — №180), дом МВД на Галактионовской (Галактионовская, 102б), дом трампарка на Полевой (на углу с Мичурина), на Безымянке — дом ТЭЦ (по всей видимости — проспект Кирова, 61), дома на Кировском шоссе (двухэтажная застройка от улицы Победы до проспекта Юных Пионеров)».

6. Перспективы развития Безымянки

«Строительство в Кировском районе будет продолжаться одновременно с усиленной работой по благоустройству. Закончится строительство ансамбля трехэтажных жилых домов на участке по Кировскому шоссе у путепровода. Этим будет оформлено начало главных магистралей района — Кировского шоссе и 2-й улицы (ул. Победы)».

Вид на дом №46 по проспекту Кирова (проект)

«На специально выделенных участках за Кировским шоссе будет в дальнейшем развито строительство индивидуальных одноэтажных домов. В соответствии с генеральным планом здесь создается обширный район усадебной застройки, утопающей в зелени садов и скверов».

«На пересечении 2-й улицы (ул. Победы) с 11 линией (ул. Ново-Вокзальная), ведущей к районному вокзалу, создается центральная площадь, на которой разместится Дом культуры. На площади Кировского шоссе (ныне — площадь Кирова) запроектирована постройка драматического театра (на месте ДК Литвинова)».

«На месте перехода Черновской магистрали (ул. Гагарина) во 2-ю улицу Кировского района расположатся жилые и учебные корпуса авиационного института, а также новый трамвайный парк с комплексом зданий ремесленного училища. Эти работы создадут парадный подход к Кировскому району со стороны Черновской магистрали».

Кировское трамвайное депо начало строиться в годы Великой Отечественной войны и до 1948 года находилось на балансе Наркомата авиационной промышленности. Затем было передано в ведение ТТУ и полностью введено в эксплуатацию в 1951 году. Что касается авиационного института, то, судя по описанию, его планировали разместить в квартале 587 в границах улиц Победы, Гагарина и 1-го Безымянного переулка. Но планы так и остались планами, а территория была отдано под строительство жилых домов.

7. Главная улица старого города и общие планы развития

«Основные работы в старом городе будут сосредоточены на важнейшем узле по главной композиционной оси города — Красноармейской улице и объединяемых ею площадях.

Наиболее ответственная часть улицы — Красноармейская площадь — полностью меняет свое лицо. Она трактуется как парадный въезд в город. Такая идея проведена в осуществляющемся строительстве большого пятиэтажного Дома офицерского состава и намеченном строительстве здания НИИ Гипровостокнефть».

Здание НИИ Гипровостокнефть»

Дом офицерского состава ПриВО

«В новой строительной пятилетке намечена реконструкция квартала индустриального института («Политех») и строительство его главного корпуса, выходящего на площадь Куйбышева по Вилоновской улице. Здесь будет построено монументальное 4-этажное здание протяженностью в 130 метров».

Вероятнее всего возвести его планировалось на участке от улицы Чапаевской до Молодогвардейской. Однако осуществить план не удалось, и главный корпус Политеха был построен не на главной площади города, а по тем временам почти за городом — на Первомайской.

«Реконструируется квартал, ограниченный улицами Ленинградской, Кооперативной, Галактионовской и переулком Репина: он будет надстроен по периметру и переоборудован под трикотажный комбинат».

Многие дома в этом квартале были надстроены, но до трикотажного комбината дело так и не дошло.

Жить стало лучше!

На дворе 1947 год, а это значит что хвалы в честь товарища Сталина мало не бывает:

«Борьба за создание высококачественной архитектуры, проникнутой высокими идеями социализма, архитектуры, достойной нашего героического народа и великой сталинской эпохи, будет вдохновлять архитекторов и служить путеводной нитью во всей их работе.

Следуя указаниям великого вождя и учителя, гениального зодчего социалистического строительства товарища Сталина, советские архитекторы отдадут все силы, знания и творческий энтузиазм, чтобы с честью выполнить возложенные на них партией и правительством задачи».

Второй год Самара похожа на большую строительную площадку и задыхается в бесконечных пробках. «Мы пока терпим, но будет ли лучше?», — этот вопрос задает сегодня каждый самарец.

Эксперты же рассуждают, насколько эффективно новые дорожные сети разгрузят Самару без применения комплексного подхода к развитию городской среды. Адекватна ли цена, которую горожане платят за новые развязки? В какую сторону должен развиваться современный мегаполис? Какие возможности дадут городу новые строительные технологии?

Обо всем этом известный самарский архитектор Игорь Галахов рассказал в интервью корпоративному журналу АО «Теплант», который, в свою очередь поделился интересной беседой с ДГ.

Игорь Борисович Галахов – почетный архитектор России, директор архитектурно-планировочного бюро «Рекон». Всю свою профессиональную деятельность посвятил развитию городской среды Самары. С 1992  года – управляющий ГАП архитектурно-планировочная мастерская «Рекон». Один из разработчиков детальных планировок Самарского, Ленинского, Октябрьского, Красноглинского, Кировского районов Самары. Участвовал в корректировке Генерального плана развития Самары, проекта охранных зон, карты правового зонирования города. Автор монумента «Ладья» на набережной, стеллы к 400-летию Самары, десятков многоэтажных жилых комплексов, малоэтажных поселков на 4-й и 9-й просеках.

— Много лет Вы с коллегами по цеху ратовали за глобальные изменения в развитии городской среды. И вот они происходят, но вместе с большими федеральными деньгами и великой стройкой пришли и затянувшиеся неудобства. Стоит ли игра свеч?

— Двигателем развития городов всегда были большие события. Самаре повезло с мировым чемпионатом. Только так можно было рассчитывать на солидное инвестирование и внимание со стороны федерального центра. Собственных сил и средств на запланированное строительство дорог и развязок  у нас никогда не хватит. Город кипит стройками, точка невозврата пройдена, завершать начатое все равно придется. А болезненно этот процесс проходит еще и потому, что за десятки лет, к сожалению, не было построено ни одной новой улицы или развязки, которые предусмотрены в генеральном плане города. Нет дорог-дублеров, альтернативных сквозных магистралей. Кое-что по генплану пришлось менять вместе с мегастройкой к чемпионату. К примеру, расширено Московское шоссе, будет продолжена улица Ташкентская до Солнечной, пробита новая улица в районе будущего стадиона.

Традиционно тяжело решаются вопросы, связанные с развитием городских инженерных сетей. С 90-х годов мы «били в колокола» по поводу Волжского склона. Говорили о надвигающемся экологическом коллапсе, ведь там элементарно нет ливневого коллектора, все стоки — в Волгу. Сейчас, благодаря тому, что реанимирована тема Волжского и дублирующего коллекторов, появлению новых очистных сооружений в Постниковом Овраге, будут решены проблемы трети города и самой Волги.

— Вы работали над генпланом города в 2005-2008 годах. Что исполнено из генерального плана за 10 лет, а что оказалось непредвиденным?

— Генеральный план города — это не местечковый документ, в нем нет ответов на то, как залатать яму на перекрестке или починить разорванный водопровод. Генеральный план определяет стратегию развития городских систем во всем их многообразии и хитросплетении. Предлагаемые мероприятия включаются в него после глубокого анализа основных городских процессов, расчета потребностей населения, необходимости инфраструктурного развития.

К сожалению, основные положения этого документа не были реализованы. Так что документ, который был разработан коллективом единомышленников и утвержден в марте 2008 года, не оправдал надежд, которые на него возлагались.

— Вы можете назвать причины?

— Причин много. Их трудно даже ранжировать по значимости, настолько важны все. Не буду затрагивать человеческий фактор в управлении этим процессом. Основная причина – смена приоритетов в экономике, когда нет возможности вести крайне затратные мероприятия одновременно в разных направлениях. К примеру, для того, чтобы запустить сквозную магистраль Центральную по улице Карла Маркса, нужно было построить 9 двухуровневых развязок с затратами до 20 миллиардов рублей. Это соразмерно с бюджетом нашего города. Самара себе такой роскоши позволить не может. Других источников финансирования до сих пор не предложено. Поэтому приходится  ждать таких событийных обстоятельств, как мировой чемпионат, которые помогают решить хотя бы часть городских проблем. Ну, или дождаться, когда летающие автомобили станут массовым продуктом — и отпадет необходимость в наземных транспортных коммуникациях.

— Если отвлечься от дорожной темы, а обратиться к единой стратегии развития города, то реально ведь ее нет?

— Возникает ощущение параллельного существования архитекторов и городских управленцев. При этом все искренне озабочены улучшением ситуации в городе. К примеру, в архитектурной среде уверены, что более интенсивно нужно развивать застроенные территории, а не окраины города. Растаскивание имеющихся инженерных и транспортных коммуникаций делает дорогим и неэффективным их дальнейшее обслуживание. Достаточно сказать, что у трети территории города плотность населения в два раза ниже нормативной. Поэтому строить нужно внутри города. Это очевидно исходя из логики развития города. Исторически сложилось, что Куйбышев был городом с расчлененной планировочной структурой. Причина известна. В годы войны на окраинах стал развиваться военно-промышленный комплекс. Между Безымянкой, Промышленным, Красноглинским районами и исторической частью появились пустые пространства, которые не заполнились  многоэтажным жильем. А теперь город расползается в разные стороны: микрорайоны «Волгарь», «Крутые Ключи», «Южный город».

А надо заполнять территории, которые расположены вдоль улиц 22 Партсъезда, Советской армии, Карла Маркса, где расположены кварталы ветхих неблагоустроенных застроек. Но одно дело план, а другое дело реалии жизни, с которыми столкнулись инвесторы и сами застройщики. Самыми затратными оказались права третьих лиц, то есть вопрос расселения граждан. Российским законодательством этот процесс не отрегулирован. Диалог между двумя сторонами затягивается, а для инвесторов это становится слишком затратным и необоснованно рискованным. Поэтому они обращаются к свободным территориям за пределами города, где эти затраты сведены к минимуму.

— И что дальше? Куда будет расти город?

— Я уверен, что Самара все равно будет развиваться «внутрь». Просто не хотелось бы, чтобы это случилось по причине полнейшего износа капитального фонда, который рушится на глазах.

— Почему строят высокие дома, а не красивые?

— С вашего разрешения, отвечу вопросом на вопрос: а почему мы покупаем такое жилье? Почему мы не интересуемся тем, что происходит за пределами собственной квартиры — во дворе, квартале, микрорайоне? Это вопрос ответственности каждого. Пока мы не оцениваем среду обитания так высоко, как квадратные метры.

Логика инвестора проста – создать продукт, максимально ликвидный на рынке. Изменятся приоритеты спроса — изменятся предложения, и, как следствие, среда обитания. Пока же у нас, как в поговорке, не до жиру, быть бы живу. Понятно, что если человек решает для себя проблему крыши над головой, то он сначала купит жилье, а потом будет осматриваться вокруг.

— То есть, «жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе»?

— Доживем. Я верю. Когда будем думать по-другому и поступать соответствующе.

— Архитекторы все-таки могут изменить мир?

— Один — нет,  вместе – обязаны. С прискорбием признаю, что сейчас в обществе пониженный интерес к результатам архитектурной деятельности, оно озабочено другими, более насущными проблемами. Здесь, конечно, нужна более активная профессиональная позиция, архитектурное сообщество  должно постоянно заявлять о себе, чтобы «полянка оставалась нашей». Если ждать, то ничего не добьешься. Только ты сам можешь завоевать любовь мира к себе.

Иллюстрации взяты с сайта Taburent.ru

На смену уютному и камерному деревянному зодчеству в нашу рубрику «На стиле» врывается новаторский и утопический конструктивизм.

Какие архитектурные памятники советского авангарда обязательны к просмотру в Самаре, читайте и смотрите в нашем материале.

Конструктивизм

Годы существования стиля: начало 1920-х годов — середина 1930-х годов.

Отличительные особенности
— Практически полный отказ от декоративных элементов фасада, максимально функциональная планировка внутренних помещений.
— Стремление к монолитному образу здания при делении его на геометрические сегменты.
— Гигантомания, наличие проектов, реализация которых на практике была невозможна.
— Широкое использования бетона и стекла (ленточное остекление).
— Ровные, приглушенные цвета (чаще всего — белый, серый, бежевый).

Примечание: при подготовке материала использована книга архитекторов Виталия Стадникова и Олега Федорова «81 архитектурный шедевр 1917-2006. Самара. Путеводитель по современной архитектуре». Взятые из них описания домов выделены курсивом.

1. Фабрика-кухня завода имени Масленникова

(Ново-Садовая, 149)

Дата постройки: 1930-1932 годы
Архитектор: Екатерина Максимова

Знаменитое здание в виде скрещенных серпа и молота, общепризнанный образец советского архитектурного авангарда. За 85 лет своего существования Фабрика-кухня пережила две реконструкции, в следствии чего ее первоначальный облик был сильно изменен. Первая из них случилась в 1944 году, когда по проекту Ивана Салоникиди шедевр конструктивизма был перестроен «под классику» и лишился львиной доли своих авангардных архитектурно-проектных находок. В 1999 году фасад здания, в котором тогда располагался ТЦ «Пассаж», был обшит пластиковым сайдингом. После его демонтажа, уже в 2000-х была утрачена оригинальная надпись «Фабрика-кухня» на торце «молота».

Отдельную боль доставляет тот факт, что ни одной приличной по качеству фотографии первоначального облика Фабрики-кухни до сих пор не обнаружено. А вот история ее изучена, по счастью, весьма подробно. Еще больший оптимизм вызывает то, что наконец-то началась крупномасштабная реставрация Фабрики-кухни.

2. Дом с серпом и молотом

(Красноармейская, 19 / Чапаевская, 179)

Дата постройки: 1927-1928 годы
Архитектор: Петр Щербачев

Один из первых жилых многоквартирных домов, возведенных в нашем городе после Гражданской войны. Годы строительства запечатлены на фасаде, вместе с главным символом страны Советов.

Помимо своих архитектурных достоинств, дом любопытен тем, что в нем проживали почетные граждане города.

3. Дом культуры имени Дзержинского

(Степана Разина, 46 / Пионерская, 21)

Дата постройки: 1930-1932 годы
Архитектор: Леонид Волков

Одна из наиболее ярких построек «зрелого» конструктивизма в Самаре. Клуб Дзержинского входит в единый комплекс зданий ОГПУ с жилыми домами, поликлиникой и ныне не существующим зданием УВД.

Для культурной жизни Самары «Дзержинка» ценна тем, что в 1940-х годах здесь появился первый в городе профессиональный джазовый оркестр, а в свой первый приезд в Куйбышев, в мае 1967 года, здесь выступил Владимир Высоцкий.

4. Штаб ПриВО

(Фрунзе, 165)

Дата постройки: 1930-1932 годы
Архитектор: Петр Щербачев

Полное название — Дом Красной армии имени Климента Ворошилова. Назван в честь наркома по военным и морским делам, одного из пяти первых маршалов СССР. Кроме того, именно Ворошилов принимал легендарный куйбышевский парад 7 ноября 1941 года. Любовь к не самому талантливому советскому полководцу проявилась и в названии улицы. Современная Ленинская с 1926 по 1957 год именовалась Ворошиловской.

Что любопытно, часть территории штаба ПриВО в 1920-х годах занимал цирк-шапито.

5. Дом Промышленности

(Куйбышева, 145)

Дата постройки: 1929-1933 годы
Архитектор: Василий Сухов

Дореволюционная история угла Красноармейской и Куйбышева тоже весьма интересна. Так, при строительстве Дома промышленности был снесен особняк купца Арефьева. Также здесь располагался один из первых в городе велодромов, принадлежавших немцу Нейману, а затем одно из первых в Самаре футбольных полей.

6. Радиодом

(Красноармейская, 17 / Чапаевская, 176)

Дата постройки: 1930-1938 годы
Архитектор: Елена Сорокина

Есть сведения, что с 1943 года свои легендарные слова «Говорит Москва!» всемирно известный диктор Юрий Левитан произносил именно в стенах куйбышевского Радиодома.

7. Общежитие ОГПУ

(Ленинградская, 54 / Чапаевская, 104)

Дата постройки: 1929-1931 годы
Архитектор: Петр Щербачев

Дом, который имеет практически брата-близнеца на углу Льва Толстого и Молодогвардейской (дом Горкомхоза). Однако внутренние отличия у них сильнее внешних. Если Дом горкомхоза заселен поквартирно, то общежитие ОГПУ — коммуналка.

Конструктивистское общежитие ОГПУ на этом перекрестке отлично контрастирует с расположенным по диагонали доходным домом купчихи Пелагеи Сидоровой, выполненным в русско-византийском стиле.

8. Дом специалистов

(Ленинградская, 72 / Переулок Высоцкого, 3)

Дата постройки: 1934-1936 годы
Архитектор: Александр Полев

До 1930-х годов на месте Дома специалистов стояла Троицкая церковь, давшая дореволюционное название нынешней улице Галактионовской.

ПОСТКОНСТРУКТИВИЗМ

Начиная с 1932 года, солнце конструктивизма стало постепенно клониться к закату. Архитекторов настоятельно призывали искать вдохновение в классических формах и отказаться от аскетизма и формализма, присущих авангарду. Так стал зарождаться сталинский ампир, который заявит о себе в полной мере уже в послевоенное время.

А во второй половине 1930-х годов главенствующую роль занимал стиль, называемый постконструктивизмом. Вот некоторые его черты:

— непременное обогащение внешнего облика зданий (лепные детали, рустовка стен и т.д),
— использование безордерных колонн,
— использование ярких цветов фасадов.

При этом общая планировка зданий, как правило, оставалась конструктивистской. Подробнее о переходном периоде развития советской архитектуры читайте здесь.

9. Дома грузчиков

(Максима Горького, 115-119)

Дата постройки: 1934-1937 годы
Архитектор: Леонид Волков

Здесь мы видим явным пример перехода к традициям классической архитектуры. Тут еще присутствует  ленточное остекление лестничных пролетов, столь любимое конструктивистами, но наряду с ним имеются кронштейны, балконы с ажурными парапетами, а дом №117 еще и имеет портик на 4 колоннах. Кроме того, Дома грузчиков несли еще и важное градостроительное значение.

10. Дома завода САЖЕРЕЗ

(Свободы, 99)

Дата постройки: 1934-1937 годы
Архитектор: Леонид Волков

Один из 6 домов, построенных для Самарского железнодорожно-ремонтного завода. Первые многоквартирные дома Безымянки, расположенные в ее центре — квартале между улицами Свободы, Калинина, Победы и Ново-Вокзальной.

Литература для углубленного изучения:

Читайте также:

Текст: Андрей Артемов
Фотографии: Влад Виноградов

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город» и ВКонтакте

Мы продолжаем рубрику, где эксперты из разных областей отвечают на вопросы о Самаре, которые пользователи Рунета задают «поисковикам». Все эти вопросы так или иначе относятся к особенностям нашего города или его жителей, а ответы на них помогут узнать что-то новое о Самаре, её истории и месте в стране и мире.

Сегодня мы попытаемся выяснить, как правильно называть жительниц Самары. В этом нам помогут филолог, участница Самарской феминистской группы и краевед.

Андрей Рымарь, филолог

Насколько я знаю, есть один более-менее академический вариант называния жителей города в целом — самарцы. Все остальное годится, только если мы хотим добавить в речь, так сказать, легкий юмористический оттенок — самаритяне, самаряне, самарчане и тому подобные.

И понятно, что дальше возникают сложности. Он — самарец, а кто она? Женское слово по тому же алгоритму не образуется. Не самарка же. Остается выбирать из форм, образованных от слов, которые выше были признаны неканоническими. Самарчанка от самарчане, или самарянка от самаряне. Из этих двух вариантов первый мне кажется приличнее второго, но оба оставляют желать лучшего. Поэтому, если мы не хотим добавить в речь какого-то подвыподверта, лучше просто говорить «она из Самары», «жительница Самары» и так далее. Ничего удивительного тут нет, половина названий русских городов создает такие сложности. Новгородец — новгородка? А новосибирка? Молчу уж про всяких тверичан, тверичей и прочих.

В целом стоит сказать, что сама проблема поиска таких названий неизбежно уходит в прошлое с ростом связей между регионами и облегчением перемещения между ними. Плюс централизация. Дело в том, что такое название не просто показывает, что человек родом из определенного города (для этого достаточно сказать: «Он из Самары»), но и делает его как будто бы представителем особой породы людей, которые водятся только в этом месте. А какие сейчас особые породы в регионах? Чем «новгородцы» отличаются от «самарцев»? Еще можно поверить, что сохранилась и какое-то время будет существовать такая порода — ленинградцы, и где-то в недрах Москвы прячутся коренные москвичи. И то… Как только человек начинает как-то сознательно строить свою жизнь, он сразу перестает умещаться в рамки местечкового мифа и становится просто собой. Вот Горький он — кто? Новгородец? А Пушкин — петербуржец?

Элина Драгунова, участница Самарской феминистской группы

Я по образованию ещё и филолог, так что, если кратко отвечать на этот вопрос, — самарчанин/самарчанка. Правила словообразования в русском языке говорят о том, что суффиксы должны быть идентичны.

Но почему вообще возник вопрос самоидентификации у жительницы города Самара? Потому что феминизм набирает популярность у все более широких слоёв населения, особенно молодые люди начали им интересоваться. Так происходит потому, что чем моложе человек, тем больше его разум открыт всему новому.

Общая тенденция в культуре, кинематографе и новых медиа говорит о том, что женщины хотят иметь больше самостоятельности, в том числе и в плане идеологии. Из-за этого появляются слова-феминитивы. Проблема нашего языка в том, что феминитивов долго не существовало — тенденция к уходу от объективации женщин началась ещё после революции, а в речи никаких изменений не случилось. Женщина хочет, чтобы с ней считались, а сейчас сексизм и патриархат стали особенно явно проявляться, особенно с вмешательством РПЦ в жизнь светского государства.

Язык всегда отражает то, что происходит в обществе. Если есть тенденция к использованию феминитивов, значит, у общества современного есть такая потребность, отсюда и новое словообразование. Это то, чего по-настоящему не хватает. Например, в польском, испанском, французском языках феминитивов много и они обязательно используются. Моя дочь сейчас учит французский язык, тему «Профессии» в данный момент — вижу это на практике. Она уже привыкла ко многим профессиональным женским наименованиям в моей речи, и иногда сама меня поправляет: учительница, авторка и так далее. С феминитивами существует некоторая проблема, что эти слова иногда режут слух. Но язык — это живой организм, и столетия развития и изучения речи показали, что слова необходимо вводить в речь, использовать как можно чаще — тогда они перестают восприниматься, как нечто чуждое. Не будем забывать, что абсолютно все слова когда-то были новыми.

Что касается именно российского общества — надо помнить, что у нас до сих пор 456 профессий законодательно запрещены для женщин. Такого нет ни в одном государстве, и тем более это странно для государства европейского. И тенденция появления новых слов, в первую очередь обозначающих профессиональную принадлежность и реализацию женщин, выражает как раз стремление современного общества к изменениям, к тому, чтобы двигаться в общемировом направлении, когда женщины, по крайней мере в прогрессивных странах, отвоёвывают для себя всё больше профессионального, карьерного, культурного и личного пространства.

Игорь Махтев, краевед

Самарец — самый, пожалуй, употребимый вариант названия жителя Самары и раньше, и сейчас. «Самарец» — под таким названием в нашем городе выходила в конце 19 века справочная книга издателя Иосифа Александровича Щепанского. Один из двух десятков пароходов, построенных в Самаре на заводе Журавлёва, бывшем Бенке, носил название «Самарец». Жительниц же Самары иногда называли самарками, иногда самарчанками. Самарками жительниц нашего города называли приезжие, ибо для любого самарца Самарка — это река и не что иное. Самарчанка и самарчанин тоже встречаются в литературе, а некоторые любители высокопарного слога вполне могли ввернуть и название «самаритяне», особенно с прилагательным «добрый».