Самарская «Цоевская Стенка» возникла примерно в то же время, что фанатская тусовка у «Камчатки», а на Арбате – «Стена Цоя». То есть, в начале осени 1990 года. Возникла – и сразу стала центром богемной, субкультурной, неформальной, андеграундной и индепендентной, не побоюсь этого слова, жизни Самары на несколько лет. С апреля по октябрь на Стене регулярно тусовалось до ста… Нет, до двухсот… Ну, в общем, до чёрта там тусовалось народу.
Сегодня Ольга Олейникова – вокалистка, выступающая с лучшими музыкантами страны, Сергей Февралёв – помощник режиссёра Эльдара Рязанова, работник студии «Мосфильм», лауреат премии «Золотой орёл», Мария Митрофанова – известный художник, лауреат премии «Хрустальная Турандот» за декорации к спектаклю Театра Петра Фоменко, Наталья Погоничева – кинорежиссёр, Татьяна Левакова – главный режиссёр театра «ШПАМ», Елена Павлова – журналист, Владимир Громов – журналист, пресс-секретарь Самарской ГРЭС и автор проекта «Богги Партизан», Сергей Медведев – актёр, фронтмен групп «Два Льва» и «Волжский разлив»… А тогда, в начале 90-х, всё это была просто молодёжь, которой выпало жить в эпоху долгожданных перемен. В недолгий век свободы. И для реализации возможностей, предоставленных этой свободой, требовалась какая-то особая среда. Такая, в которой легко творить, в которой не творить невозможно. Так возникла самарская Цоевская Стенка.
Елена Павлова (Александрова)
Скажу так: этот день перевернул всю мою жизнь. В середине сентября 1990 года мы с подругой Аней Белявской шли по ул. Ленинградской и «увидели этих ребят». У здания поликлиники напротив магазина «Спорттовары» прямо на асфальте сидели несколько наших ровесников. Перед ними горели свечи, а на стене висел самодельный плакат с фотографией недавно погибшего Виктора Цоя. «Что стоите, идите сюда», — позвала нас одна из девушек. Так все и началось. Подошли, познакомились. Оказалось, большие поклонники певца Катя, Миша и Юля решили по примеру московской стены Цоя нести память о нем людям.
На следующий день мы пришли снова, вечером. Сели, зажгли свечи… Каждый день к нам подходили самые разные люди – кто ругал, кто проклинал «поганую молодежь», кто вызывал милицию. Но кто-то оставался. Приводил друзей. Многие, раз придя на Стенку, составили в дальнейшем ее костяк. Феня, Февралев, Гай, Фарева, Берман, Деник, Антон Малов, Писатель, Денис Киселев, Вовка Громов, Маша Митрофанова, Наташа Погоничева… Всех перечислять можно листах на десяти… Будущие художники, режиссеры, «киношники», театралы, музыканты…
Кого-то, к сожалению, уже нет с нами. Самым юным, Маше и Кате Сластениным, тогда было 13 лет – их мы звали «пионерками». Остальным – в среднем от 15 до 19. Возникла такая дружба и единение душ, что мы до сих пор сами себе завидуем. Не у каждого в жизни была такая компания…
Сергей «Берман» Медведев
Я проторчал на Стене дольше всех. Даже когда там уже перестали появляться ключевые фигуры, такие, как Сергей Февралёв, например, я всё равно никак не мог себе представить, что в моей жизни может не быть Стены.
Был, кстати, такой эпизод: я пришёл на Стену, а там – ни души. Вообще никого. Ну, я сижу, жду – может, кто появится. И вдруг откуда-то сверху — голос, хрипатый такой, негромкий: «Что, Берман, скучно?» Я поднимаю глаза, а в окне дома напротив – мужик. Я ему говорю: «А вы меня откуда знаете?» — а он: «А как же? Я ж тут живу. Я всех вас знаю. Ленка Александрова была полчаса назад, пошла куда-то на квартирник, Мишка и Виталик были где-то час назад, собираются в Барнаул ехать, тольяттинцы какие-то приехали с утра, ушли с Олегом и Гошей…»
К нам вообще люди относились по большей части хорошо. Даже гопники. Вот, например, как-то раз на Стену пришли гопники с Ленинградской. Молодые жители Самарского района: олимпийки, фиксы, бабайки — всё чин-чинарём. Пришли и говорят: «Вы, ребята, завтра тут не собирайтесь. Идите в другое какое-нибудь место. Послезавтра приходите. Потому, что завтра сюда с Металлурга должны пацаны подъехать хипню гасить. Только хиппуете вы на нашей улице, и раз мы не кипишуем, значит нам так нормально. И нам тут никакие с Металлурга не нужны. Поэтому вы завтра тут не собирайтесь. Завтра наша очередь».
Там, вроде, на следующий день и вправду было какое-то месилово. Но точно не скажу: мы вняли просьбе молодёжи с улицы Ленинградской и тусоваться пришли только через день.
Татьяна «Феня» Левакова
Хронологию я помню плохо. Находилась в другом потоке сознания. Было столько событий… Как будто жила несколько жизней сразу. Время состояло из событий. Что ни секунда – событие. Всё было важно, всё требовало внимания, всё влияло…
Непосредственно в основании самарской Стены Цоя я не участвовала. Возможно, в это время меня вообще не было в городе: я тогда вовсю тусовалась в Питере и Москве, где, собственно, и увидела впервые, что это за явление такое, Стена Цоя.
Когда я увидела Стену в Самаре на Ленинградской, она произвела на меня сильное впечатление. Настолько сильное, что живя за площадью им. Кирова, я тусовалась на Стене ежедневно. Вся настоящая жизнь находилась там.
Это было очень круто – знать, что в Самаре есть место, куда все приходят сами. Ищешь кого-то? – Просто приходи на Стену, рано или поздно он найдётся.
Когда я впервые попала на Стену, там было человек десять. Решили все вместе пойти в ДК «Рассвет» (ныне театр «Камерная сцена») – в «Рассвете» крутили «Иглу». В этой компании все слушали «Кино», человек пять – только его и слушали, а вот остальных интересовала очень разнообразная музыка.
Что касается русского рока, то на топе моего персонального хит-парада был тогда Башлачёв. Недавно после примерно двадцатилетнего перерыва вдруг решила его переслушать… Зря. Мне казалось тогда, что он остался в вечности, а оказалось, что в прошлом.
Стенка была, собственно, «цоевской» очень недолго, может быть, первые полгода. Нет, «Кино», конечно, слушали и пели. Цой был, конечно, жив, но никакого уж прямо вот фанатизма по этому поводу не было. И это вполне понятно: вместе с ним были живы и Моррисон, и Леннон, и Джоплин, и Хендрикс, да мало ли… Вообще, Стена не была территорией единого мнения. Да и не могла быть, конечно. Всё было вперемешку – хиппи, митьки, панки, металлисты, битломаны…И при этом все отлично ладили друг с другом. Между прочим, так было далеко не везде.
Сергей «Берман» Медведев
Я однажды очень чётко просёк разницу между тусовками Самары и Питера.
В Самаре на Стене тусовались все, кому охота. И вот, мы, компания очень молодых самарских хиппи, оказались в Питере. Только приехали, идём по Невскому, все хайратые, счастливые, рты до ушей, глаза в разные стороны… И через весь Невский приходим наконец-то на самую хипповую точку Питера – на легендарную тусовку к Казанскому Собору. И мы так себя начинаем чувствовать, как будто мы в светлом будущем, или в прекрасной сказке, или даже на Вудстоке, потому, что все и всё кругом просто сияет от счастья, мира и глубочайшего взаимопонимания!
Правда, в какой-то момент мы обнаруживаем, что вся эта гармония очень быстро тает, а народ утекает с площади куда-то и растворяется до полной невидимости. И более того, вдруг оказывается, что мы – Гоша Кулагин, Миша Жолобов и я – тусуемся около Казанского одни. И это, в целом, довольно стрёмно. Но тут мы видим, что прямо к нам идёт толпа хайратых, человек пятьдесят. Ну, мы обрадовались, конечно: тусовка вернулась, ура! И вот они идут к нам, а мы – им навстречу, и они ну просто даже руки в стороны разводят – обниматься, и мы, разумеется, тоже руки разводим… И мы даже с удивлением замечаем, что у них на рукавах нашивки «Slayer» и «Kill ‘Em All»…
В общем, оказалось, что в Питере треш-металлисты развлекаются в основном тем, что собираются дружинами и гоняют хиппарей. Так что, заход в Питер получился довольно бодрый. Трешера эти оказались обычной гопотой, только хайратой. И поступили с нами просто и благородно: обшманали, нашли паспорта, убедились в том, что мы и правда издалека – и отпустили на все четыре, дескать, идите, бродяги, но больше не попадайтесь.
Елена Павлова
Самарская Стена началась с нескольких несовершеннолетних, упорно каждый вечер поминающих погибшего музыканта. И за пару лет собрала вокруг себя практически всех интересных молодых людей Самары. Кто здесь не собирался ежедневно, тот был эпизодически. Или знал тех, кто бывает. Или слышал. Здесь назначали встречи, создавали музыкальные коллективы, пели новые песни, сюда приезжали люди из других городов, здесь всегда можно было встретить друзей, знакомых, узнать о концерте, найти денег, ночевку, решить свои проблемы и просто потусоваться. Да, иногда смысла в этом было немного. Но очень кайфово.
Основной срез самарских музыкантов клубился вокруг Стены. Некоторые снобы с презрением называли нас «эти цоевцы». Но не могли отрицать – именно тут течет жизнь.
Да и цоевцами в чистом виде мы были совсем недолго. Самая продвинутая поклонница певца, Женька Гаврилкова, ездила на Богословское кладбище в Питер, рассказывала, как там люди ночуют на могиле. Когда прошло полгода со дня его гибели, в ДК «Рассвет» на Некрасовской был устроен вечер памяти. Мы смотрели фильм «Игла» и плакали.
Но потом нас захлестнула волна новой информации. В октябре 90-го прошел фестиваль «Самый плохой». Там за три дня я успела познакомиться с парой сотен человек. А может, и больше. Услышать очень много музыки. В том числе и самарской.
«Вода» и «Шиза» — это мы слушали всегда. Порой на Стенку приходил Слон (Владимир Федотов) или Буля (Сергей Булгаков), и пели там. Слушали «Водоворот» Сергея Февралева и «Вивисектор» Кости Ильина и Васи Зинковского, «АВВС» Сергея Щербака и Вовки Илясова, песни Антона Малова, Сереги Бермана. Внимали группе «Руки», «Мику и Куку», восторгались «Гаврошем». Несколько раз пытались сходить на концерт «Седьмой ступени», который всегда почему-то отменялся.
Концерты регулярно шли в 1 корпусе Политеха, и за неделю до события на дверях появлялся список групп. Кто играет? Если «Вода-Шиза-Вивисектор», то идем. Если «Бойня-Некроз-Спайдер» — игнорируем. Объединяла нас группа «Торквемада» — мы такое не особо слушали, но там на гитаре играл друг Банзай.
Мне кажется, в те первые годы Стенки (91-92) мы и не расставались. Ну, разве что ночью, да и то скоро в нашу тусовку попала информация о некой Системе, неформальном объединении хиппи, «вписках» (квартира, где можно пожить или переночевать), и ночевать мы стали друг у друга. Иногда толпами в 10-20 человек. Сейчас трудно поверить, но это были совершенно наивные ночевки. До утра разговоры, песни под гитару, никакого «криминала».
А потом утром едешь домой или в институт, и вдруг в троллейбусе встречаешь людей с другой «вписки»…
Ольга Олейникова
Как бы ни пафосно это звучало, Стена — не просто часть моей биографии. Я на ней родилась.
Попала я на Стену благодаря знакомству с одной из фанаток, стоявшей у самых истоков — Катей Масокиной, которая буквально за пару месяцев до гибели Цоя «подсадила» меня на его творчество и русский рок в целом. Мне еще не исполнилось 15, я была битломанкой, сочувствовала хиппи и в этом новом сообществе мне почудился дух Вудстока — артисты, музыканты, художники, неформалы, в общем, сплошной восторг. На Стене хотелось дневать и ночевать. Просто смотреть на этих смелых и свободных людей. После мемориального вечера, на котором я исполнила пару собственных песен под гитару, я неожиданно стала барабанщиком группы «Маленький Слонёнок Бу» (aka Вода), которая на много лет стала моей семьёй и в прямом и переносном смысле. Из-за юности и наивности меня не очень-то воспринимали всерьёз, но ласково называли «самый маленький рок-монстр».
Все это, конечно, безумно вдохновляло. Я писала песни и оказалась в уважаемой компании, по своей географии переросшей Стену, но дышавшей с ней одним воздухом: Слон, Февралёв, Булгаков, Шестапёров, АВВС, Берман, ВиВиСектор, Бирмингем Дог Шоу, куча интересных и уважаемых артистов, с которыми пересекались на тусовках и на фестивалях — Гаврош, MAD, Руки, Грудь и Наводчики, «Мик, Кук и компания»… А Мик меня «окрестил», загадочно и с расстановкой резюмировав, сидя в клубах дыма: «Ты не женщина. Ты не мужчина. Ты голос. Ты будешь петь блюз». Он и после смерти дал мне творческого пинка — когда уже на его мемориальном концерте мне сделали предложение прослушаться в солистки джаз-оркестра. Джаз какое-то время был моим профессиональным мейнстримом и, собственно, перевёз меня в Москву (в лице уважаемого Григория Файна).
Связи постепенно терялись, но в 2010 возник Слон, заканчивающий ВГИК, и старая добрая компания — Фарева, Лена Александрова, Аня Белявская. С удовольствием снова ненадолго влилась в «Воду» для участия в возрождённом Самом Плохом, уже как флейтистка. А пару лет назад я приехала на Родину со своей блюз-фолк-роковой программой, такой «отчётный» концерт для старых боевых товарищей, вот мол, верность былым идеалам. Многие пришли. Рада была их видеть, очень. Не скажу, что активно общаемся, но в соцсетях исправно «лайкаем» друг друга. Напоминаем друг другу, что мы живы, а значит и рок-н-ролл тоже.
Текст: Станислав Фурман
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ
Если хочется ещё про Цоя, вот тут интересный материал о первом и единственном концерте Виктора в Самаре.
Тем, кто всё ещё верит в чудеса, будет интересен комментарий кандидата исторических наук, заведующего археологической лабораторией Самарского университета Сергея Зубова.
А вот человека, продавшего фальшивку или купившего на улице настоящую старинную монету, можно привлечь к уголовной ответственности. Об этом ДГ рассказала Любовь Шестакова, юрист адвокатского бюро «Яблоков, Лапицкий и партнеры».
