Самару принято сравнивать с Казанью — города давно и с переменным успехом конкурируют между собой за звание “Столицы Поволжья”. Нам часто приводят столицу Татарстана в пример: благоустроили исторический центр, построили Иннополис, провели международный конкурс на разработку концепции развития набережных городских озер Кабан.

Финалисты этого конкурса — самарские архитекторы Александр Шуткин и Ира Фишман, рассказали ДГ о том, чем интересен опыт конкурсного проектирования, и почему Самаре следует пересмотреть подход к проектированию своих общественных пространств.

В качестве эпиграфа процитируем президента Татарстана Рустама Минниханова, лелея надежду услышать что-нибудь подобное из уст наших градоначальников:

Мы развиваем городское общественное пространство. В Татарстане выросло новое поколение образованных, прогрессивных людей, их не интересует банальное потребление. У них появился запрос на то, чтобы создавать, творить, развивать свои города для себя и детей, сделать их комфортными. Мы создадим пространство, которое станет полигоном для представителей творческой индустрии республики.

Мы же, представители творческой индустрии Самарской области, до сих пор не обрели полигон на родной земле и находим приложение своему творчеству в разных уголках нашей страны. За последние два года четыре раза становились призерами масштабных архитектурных конкурсов на разработку проектов развития общественных пространств. К сожалению, все эти конкурсы проводились не в нашем городе.

В 2013 году наша Т.М. [творческая мастерская] пробилась в финал международного конкурса с проектом парка на Ходынском поле в Москве, в 2014-м — уже в команде со Stefano Boeri Architetti, предложившими нам стать их партнерами в России, — мы вышли в финал конкурса на проект парка Митино на периферии столицы, весной 2015-го выиграли конкурс на благоустройство территории ручья «Парковый» в центре Калининграда, и вот летом эстафету приняла Казань.

Стоит отметить, что ни один из указанных выше проектов пока не реализован, более того, на днях на Ходынке проходил митинг местных жителей против очередной попытки застроить половину территории парка торговым центром, вопреки результатам конкурса. Что будет с концепцией развития набережных озера Кабан в Казани — покажет время, но тот факт, что конкурс был проведен по инициативе и поддержке администрации президента республики дает основания полагать, что проект победителя — китайского гиганта ландшафтной архитектуры Turenscape будет реализован.

Походить на Москву

Если вы были в столице Татарстана, то могли заметить, что в своем стремлении походить на Москву, Казань не жалеет сил и средств: помпезные здания гостиниц, торговых и деловых центров, элитная жилая застройка, утопающая в лепнине и золоте, широкие проспекты, высокие фонтаны. Перенимать опыт белокаменной здесь вошло в традицию – во всем чувствуется столичный размах, но с яркими нотками национальной идентичности.

В своем стремлении походить на Москву, Казань не жалеет сил и средств: помпезные здания гостиниц, торговых и деловых центров, элитная жилая застройка, утопающая в лепнине и золоте, широкие проспекты, высокие фонтаны.

Вслед за Москвой Казань занялась масштабным преобразованием общественных пространств — превращая прежде забытые городские пространства в новые центры притяжения и активности жителей. Руководит этой работой помощник президента Татарстана Наталия Фишман, кстати, уроженка Самары. Имея за плечами опыт работы в институте “Стрелка”, а также в команде Сергея Капкова, Наталия Фишман всего за несколько месяцев смогла запустить процесс развития общественных пространств Татарстана на международном уровне, без преувеличения. Следить за ее работой можно практически в онлайне на сайте «Парки и скверы Татарстана».

Кабан под соусом

Система озер Кабан — это три озера, соединённые протоками, растянувшиеся вдоль города на несколько километров. Причем практически вся прибрежная полоса озер находится в частной собственности — у муниципалитета там почти ничего нет. К тому же, город расположен к этим озерам как бы спиной — к воде выходят промышленные предприятия и воинские части, госслужбы и учреждения, дачи и коттеджи, неформальные пляжи и т.п. Водоемы пересекают шумные автомагистрали, ветка железной дороги, в них сливаются сточные воды, и, если в XIX веке из озер можно было пить, то сегодня в них запрещено даже купаться.

Все это очень похоже на прибрежную полосу реки Самарки в нашем городе, которая представляет собой сплошную промзону. Но в Казани решили включить набережные шикарных озер в городскую среду, превратив их в доступные культурные и общественные пространства города.

Проблема обозначена, потенциал развития территории огромен, решено провести открытый конкурс на концепцию развития набережных системы озер Кабан, который предполагал детальную проработку участка первой очереди, с привлечением международных архитектурно-ландшафтных бюро.

Проведение открытого конкурса — это невероятно выгодное мероприятие для города. Заказчик в этом случае получает целый набор высококлассных идей за многократно меньшую цену, чем если бы он заказал проект какому-нибудь условному «Казобщепромнабстрою», где свежие идеи давно вымерли под гнетом стандартных штампов, шаблонов и регламентов.

По нашему мнению, проведение открытого конкурса — это невероятно выгодное мероприятие для города. Заказчик в этом случае получает целый набор высококлассных идей за многократно меньшую цену (почти за бесплатно), чем если бы он заказал проект какому-нибудь условному «Казобщепромнабстрою», где свежие идеи давно вымерли под гнетом стандартных штампов, шаблонов и регламентов. Кроме того, это прекрасная возможность привлечь внимание к проектируемой территории и собственно к городу.

Открытый конкурс

Для организации конкурса Наталия Фишман привлекла старых знакомых из Москвы — Агентство стратегического развития «Центр», которое годом ранее под другим именем («АрхПолис») осуществляло организацию конкурса на парк Митино в Москве.

Имея богатый опыт в этой сфере «Центр» запускает конкурс по всем правилам жанра — официальный сайт, двухэтапная структура конкурса с четким графиком и широким освещением в СМИ. Перед проведением конкурса была проведена колоссальная работа по сбору и систематизации исходных данных, включая анкетирование и семинары с местными жителями, встречи с экспертами и их привлечение к дальнейшей работе по оценке конкурсных проектов.

Итогом этой работы стало максимально полное, иногда даже излишне, и довольно ясное техническое задание, которое охватывало все сферы проекта: от проблем экологии и очистки воды, сценариев транспортного и пешеходного сообщения, до разработки дизайна малых форм, программно-событийного наполнения и новой интерпретации национальной татарской идентичности средствами архитектуры. Уже на этом этапе конкурс был максимально открыт прежде всего для самих казанцев, которые внесли наибольший вклад в формирование технического задания — люди сразу должны были почувствовать, что все это затевается ради их блага и будущего, что с их мнениями и чувствами считаются.

На первом этапе отбор шел по заявкам, в которых помимо полного списка учредительных документов и портфолио в очерченной области, нужно было заполнить эссе с основными принципами, которыми команда собирается руководствоваться при работе над данной территорией. По итогам первого этапа был составлен шорт-лист из 10 команд, причем первая пятерка получила за свою работу по 600 тысяч рублей. Остальные пять участников работали за шанс стать победителем и выиграть один миллион рублей, а в основном — на имидж, ведь участие в конкурсе такого масштаба — это показатель уровня и качества работы архитектора.

Авторитета у организаторов конкурса оказалось достаточно для того, чтобы заявить его на международном уровне: заявки на участие подали и победитель конкурса на набережные Москвы реки «Меганом» в союзе с французами из Off-the-grid, и китайская махина Turenscape, позвавшие в консорциум бюро МАП — партнера из России, и «Рождественка» с Debarre Duplantiers, другие именитые участники, включая бюро Form — победителей конкурса на разработку концепции развития ландшафтного парка «Митино» в Москве. Да и нам, признаться, позвонили из оргкомитета за день до окончания приема заявок, чтобы убедиться, что мы тверды в своих намерениях участвовать. Наш консорциум Т.М.+Stefano Boeri Architetti вошeл в финал на четвертой позиции и оказался в списке оплачиваемых команд, а уже по результатам конкурса в рейтинге проектов мы заняли шестую позицию.

Для участников конкурса был организован ознакомительный семинар с выездом в Казань. Кроме выезда и осмотра проектируемой территории были организованы экскурсии по городу, дискуссии с местными жителями, сообществами, архитекторами, студентами, встречи с местными СМИ. После защиты проектов нам устроили грандиозное afterparty на 21 этаже отеля с панорамным видом на Казань. Стоит ли говорить, что все транспортные издержки по России и проживание участников в гостиницах организаторы взяли на себя.

Отметим состав жюри конкурса: в него вошло 17 специалистов разного профиля: архитекторы, экологи, историки, представители правительства — таким образом проекты оценивались по всем критериям. Председателем жюри выступил мэр Казани. Более того, проекты получили так называемый «двойной» контроль качества, так как перед решением жюри все поступившие на конкурс материалы изучал и оценивал экспертный совет во главе с Наталией Фишман. При этом каждый независимый эксперт составлял отчет по каждому проекту, оценивая его в своей области: экология, экономика, архитектура, историческое наследие, туристическая составляющая и т.д. Все отчеты экспертов для жюри носили рекомендательный характер, однако, при объявлении победителя, мэр отметил, что мнение жюри совпало с мнением экспертного совета.

Китайский гигант

Озадачивал лишь исключительно формальный характер самих защит — было очевидно, что все работы были давно изучены (очные презентации состоялись спустя 2 недели после отправки проектов), а победитель определен. Наша коллега из Италии заметила, что в европейских конкурсах очные защиты всегда проводятся практически сразу после отправки материалов, а финальное решение жюри выносит уже спустя 3-4 недели после этого. Такой подход нам представляется намного логичнее.

Но в целом выбор неудивителен — далеко не все финалисты обладали ресурсами, необходимыми для выполнения всех требований технического задания за 1,5 месяца. Turenscape, имея 1 500 реализованных проектов по всему миру и 600 человек в штате, полностью справился с задачей. Концепция проекта-победителя основана на идее «эластичной ленты» – группы ландшафтов, проложенных вдоль озер Кабан. Экологическая лента предусматривает объединение зеленых насаждений и создание уникальной системы очистки сточных вод. Следующий тип ландшафта – культурный – будет способствовать интеграции памятников исторического и культурного наследия, также в его пределах планируется сформировать пространство с различными видами проведения досуга. И последний пояс – зона низкоскоростного транспорта, где будут проложены велосипедные и пешеходные дорожки.

Успех любого открытого конкурса зависит от нескольких важных моментов, которые нам хотелось бы зафиксировать:

— Грамотное мультидисциплинарное техническое задание. Именно от того, как подготовлено техническое задание к конкурсу зависит качество получаемых проектов. Само собой, подготовка к конкурсу, сбор исходных данных, первичные городские исследования — это довольно долгий и затратный процесс, но важный и обязательный.

— Деньги важны, но это не главное. Глупо рассчитывать на качественный результат и всесторонний подход к проектированию в архитектурном конкурсе если его бюджет, скажем так, «неприлично мал», а именно так дела обстоят с проектом реконструкции площади Славы в Самаре, где мы закономерно получили очень спорную реализацию.

Конкурс как инструмент сам по себе предлагает получение большого количества качественных проектов за небольшие деньги. В этом контексте его бюджет определяет квалификацию участников, а значит и качество конечного продукта. То есть это нормально, что конкурс стоит денег — затраты всё равно будут значительно ниже, чем при «традиционном» выборе проектировщика, а результат освоения средств будет намного прозрачнее. Победитель казанского конкурса получит один миллион рублей при том, что реально такой проект стоит порядка 10-15 миллионов.

— Медийность. Важно на протяжении всего конкурса максимально полно и открыто освещать процесс в СМИ. Причем, чем больше пиара создается вокруг конкурса, тем лучше для всех интересантов. Жители видят, что над их территорией работают лучшие профессионалы, а процесс проектирования открыт и они могут принять в нем участие. Архитекторы получают возможность открыто рассказать о своих принципах проектирования и это, несомненно, определенный пиар. Политики получают отличный инструмент для повышения своего рейтинга и доверия среди населения в противовес традиционному популизму.

— Реализуемость. Важно, чтобы результаты конкурса находили отражение в реальных проектах, а победитель был выбран объективно и принимал участие в рабочем проектировании. Если изначально предполагается, что результат конкурса останется красивой картинкой — он теряет всякий смысл. Это особенно важно, потому что даже в Москве большая часть из проведенных архитектурных конкурсов, увы, остается только на бумаге.

При этом, механизм запуска конкурса может быть разным: в Казани он был инициирован правительством республики, а в «Парковом Ручье» конкурс провело отделение Союза Архитекторов Калининграда, желая привлечь внимание к этой территории, не включенной в бюджет по благоустройству парков города. Конкурс получил сильную поддержку жителей, поэтому губернатор и мэр города были вынуждены подключиться к поиску инвесторов для его реализации.

Самара vs Казань

Исторически Самара и Казань всегда конкурировали. Каждый город называет себя «столицей Поволжья» и стремится превзойти соседа в той или иной сфере. Справедливости ради отметим, что по сравнению с Казанью у Самары есть два существенных преимущества.

В Казани борцы с ветхим фондом выселили всех людей из центра, распродали памятники архитектуры частным инвесторам с обязательством отреставрировать фасады. И в этом, на наш взгляд, главная ошибка — реконструкция велась не от функции или инженерных коммуникаций, а “от фасада”.

Во первых, это прекрасная активная набережная Волги. Казань с Волгой не взаимодействует вообще — на реку выходят “зады” промпредприятий. Во-вторых, это живой исторический центр. В Казани борцы с ветхим фондом выселили всех людей из центра, распродали памятники архитектуры частным инвесторам с обязательством отреставрировать фасады. И в этом, на наш взгляд, главная ошибка — реконструкция велась не от функции или инженерных коммуникаций, а “от фасада”. Поскольку денег хватило только на это, большая часть зданий сейчас пустует, представляя собой красивые декорации, и центр опустел, особенно после шести вечера. Казань слишком сильно увлеклась созданием образа успешного мегаполиса. Самара в этом плане намного более настоящий город, в котором заложен гигантский потенциал для развития.

Но нам есть чему поучиться у казанцев. Например, тому, как они развивают свои общественные пространства. И пусть Казань первая переняла у столицы опыт конкурсного проектирования в этой области, Самара имеет все шансы сделать это не менее успешно — у нас сложилась сильная архитектурная школа, потенциал которой было бы глупо не использовать, а площадок в городе, нуждающихся в развитии, хватает.

Авторы: Александр Шуткин и Ира Фишман

Ознакомиться с эскизным проектом ре-колонизации участка первой очереди развития озера Кабан можно по ссылке.

Иллюстрации предоставлены авторами статьи.

22 мая исполняющим обязанности министра культуры Самарской области стал Сергей Филиппов, прежде руководивший департаментом информационной политики администрации губернатора. 15 июня он избавился от приставки «и.о.». По сравнению с 11 годами, которые занимала это кресло Ольга Рыбакова, неполные 5 месяцев Филиппова выглядят довольно скромным сроком. Тем не менее, новый министр уже явно разобрался в своей сфере.

Анастасия Кнор и Андрей Кочетков поговорили с Сергеем Филипповым о настоящем, прошлом и будущем самарских театров, фестивалей, музеев и библиотек. А также об истории России и понимании культуры в целом.

О понимании культуры

— Кнор: Есть полномочия, очерченный круг, но есть общечеловеческое понимание развития культуры. Что вы для себя понимаете под сферой культуры и сферой её управления? И как Вы свое понимание готовы применять на практике?

— Культура — это вообще всё, что придумало человечество. И тогда по логике Министерство культуры должно заниматься всем, даже сельским хозяйством. В понятие сферы культуры в управленческом плане входит поддержка искусства, поддержка культурного имиджа губернии. В том числе и внешнего её состояния. Это, в идеале, отношения между людьми. То, как мы разговариваем на улицах друг с другом, как мы встречаем гостей, которые приезжают к нам в регион. Как мы ведем себя в разных общественных местах, в том числе в театрах или на стадионах. Ну и конечно, это сохранение уже накопленных художественных ценностей, их преумножение, развитие творчества, создание новых произведений разных жанров и направлений искусства. Вот в общем плане это то, чем Министерство в рамках своих полномочий занимается. Не относятся к нам теперь памятники архитектуры, для этого создан свой орган управления.

Но, безусловно, не интересовать это меня не может. Потому что очень много учреждений культуры расположено в этих самых памятниках. В этой части это точно наша тема. И здесь, конечно, не радует сегодняшняя ситуация в Самаре особенно. И в этом тоже ничего нового нет. Но нельзя не отдать должное тому, что в городе в этом году хотя бы фасады стали приводить в порядок. Это заметно. Самое главное, чтобы это не стало одноразовой кампанией. То есть привести их в порядок надо. Но их потом и поддерживать в таком состоянии надо постоянно.

О «Доме с атлантами»

— Вот, например, особняк Шихобалова… Так скажем, у него пока не очень счастливая судьба. То есть работы там и в этом году велись. Но мы понимаем, что в этом году мы не закончим. И сумеем ли мы продолжить работы в следующем году, будет очень сильно зависеть от того бюджета, который в конце года будет принят. Пока финансовая ситуация непростая. Речь идёт об оптимизации расходов, и мы пока не очень понимаем наши параметры в плане ремонта наших учреждений. А для нас особняк Шихобалова очень важен. Начнем с того, что это просто красивое здание. И вообще очень жаль, что улица Венцека у нас в плохом состоянии.

Источник фото

Дом Шихобалова, конечно, центральное здание. Дом с атлантами. Атланты ждут своего часа. А для нас это еще и филиал Художественного музея. Это возможность перевезти хранилище музея из Театра оперы и балета. Это возможность и Оперному театру завершить свой ремонт и использовать освободившиеся помещения для школы хореографического училища. Для нас это возможность наконец экспонировать наших самарских художников. Вчера с Александром Васильевым разговаривали на Поволжских сезонах. Он напоминает о нашем обещании выставить экспонаты из музея его отца. А там очень большой фонд. Больше 2 тысяч экспонатов, которые он передал Самарской области. И мы выставить их пока не можем. Потому что у Художественного музея в основном помещении даже нет возможности нормальным образом произведения известных во всем мире российских художников выставить. Не говоря уже о самарских. То есть мы доходим до ХХ века. И всё. Вся современность лежит в архиве. И только время от времени экспонируется. Полноценной экспозиции для современных художников пока развернуть негде. И для нас, конечно, принципиально важно в очень обозримом будущем всё-таки закончить реконструкцию в «доме с атлантами» и перевезти туда филиал Художественного музея.

— Кнор: О каких суммах речь идет?

— Порядка 160 миллионов рублей. Это деньги, которые неоднократно выделялись, но в силу объективных причин не были освоены. Там очень непростая история. Проект был очень сложный, не учитывал многих вещей. В том числе, и технику безопасности. Там, к сожалению, так получилось, что в зданиях, которые должны были отойти к музею, жилые квартиры, которые на сегодня приватизированы. А там, где находятся жилые помещения, размещать хранилище художественных фондов, имеющих очень серьезную рыночную цену, мы просто не имеем права. Поэтому проект в ходе реализации неоднократно пересматривался. В этом году, став министром, один из первых визитов нанёс туда. И понял, что в этом году разобраться полностью с ситуацией не получится.

Мы не будем выселять оттуда людей. У нас нет возможности, нет законных оснований. Только купить. Причем я могу сказать, что часть людей, которые там проживают, даже не рассматривают возможности продажи своего жилья! Просто не хотят. Либо называют такие астрономические суммы, за которые можно весь дом купить целиком. Бессмысленно в это деньги вкладывать. Можно, конечно, и за миллиарды покупать, но, во-первых, таких денег в бюджете нет, а во-вторых, это просто несправедливая цена.

Мы сделали новый проект, который не затрагивает квартиры, где живут люди. Ограничили площади, провели четкие границы. Проект авторский, поэтому авторский надзор очень серьезный. Нам пришлось расторгнуть уже заключенный контракт на строительные работы. Но в любом случае, нам останавливать эту стройку нельзя. Потому что туда уже вложены немалые деньги и потому что нам это здание крайне необходимо. И всё равно мы будем пытаться в следующем году эти деньги получить.

О приоритетах

— Кнор: Давайте поговорим о роли личности в процессе управления сферой культуры… У Светланы Петровны Хумарьян центром интересов всегда был Театр оперы и балета, поэтому именно вокруг него всегда проводились самые значительные мероприятия нашей области. Ольга Васильевна Рыбакова вошла в историю, как «прораб» строек многих объектов культур. Начиная от театров и заканчивая районными домами культуры. У Вас есть свой профессиональный «конек»?

— Сейчас не лучшее время для «коньков» с точки зрения финансовой ситуации. У меня не будет никаких «коньков», потому что я не могу выделить кого-то, на ком нужно сосредоточиться, а всех остальных забыть. Вот сейчас «Самарт» достраивает свое здание, вернее, вторую очередь. Будет прекрасный зал, уникальный для региона и не только. Пока определена дата сдачи — декабрь. Но это еще не начало работы новой сцены. На ней театр сможет только ближе к лету постановки осуществлять. Они к этому готовятся, ждут, естественно. Это возможность развития экспериментального театра, который у нас получил массу призов и продолжает работать.

Театр драмы, классический наш театр. Реконструкция требуется, никуда не денешься. Причем надо её провести так, чтобы не потерять труппу. Не потерять репертуар, как это, по сути, произошло в Театре оперы и балета за время реконструкции. Собственно, сегодня репертуар до сих пор восстанавливается. Удалось труппу собрать уже приличную, есть и в опере и в балете хорошие ребята. Но вы вспомните, какой провал был! Здание есть, а показывать было практически нечего. Сама сцена другая, это не Дзержинка, где перебивались артисты. Часть людей ушла за это время. Но это нормально. Театр — это же живой организм. Как только он перестает функционировать, все живые оттуда уходят. С Драмтеатром та же история. Сегодня надо найти финансовые возможности для реконструкции. Но здесь губернатор поддержку обещал. Несмотря ни на что. Самое главное, провести её так, чтобы не прекращать работу театра на годы. Планы такие есть, мы с Гвоздковым обсуждали поэтапное ведение реконструкции. Так, чтобы в основном в период театральных каникул работы проводились. На 3 года поделены работы, и это позволит и труппу и репертуар сохранить.

Удалось труппу собрать уже приличную, есть и в опере и в балете хорошие ребята. Но вы вспомните, какой провал был! Здание есть, а показывать было практически нечего.

О Драмтеатре

— Кнор: Можно поподробнее о будущих физических очертаниях театра Драмы? Существовал проект, в результате которого пропадает часть Пушкинского сквера…

— Пристрой планируется, но в рамках хоздвора! Сквер Пушкина никто трогать, естественно, не собирается. Мы сейчас рассматриваем предложения от театра сделать его эдаким «тянитолкаем», как Гвоздков его называет. Центральный фасад в уменьшенном виде повторить на той части, которая будет обращена к Пушкину. Это по архитектурной части. Внутри же это позволит создать нормальную малую сцену, репетиционные помещения и организовать хранение декораций.

Неоднократно говорилось, что последняя серьезная реконструкция была в 1967 году, когда здание приобрело сегодняшний вид. После этого механизмы сцены каким-то капитальным образом не менялись. Можете понять степень морального и физического износа.

Источник фото

— Кнор: Нет, тяжело это представить. Мне кажется, что там всё хорошо…

— Уверяю вас, что это «хорошо» держится на энтузиазме и большом труде сотрудников театра. Потому что в принципе так уже нигде в мире не работают. Механизмы сцены, свет, звук — всё это очень-очень вчерашний день. А ваше впечатление создается благоприятным за счет того, что есть хорошие актёры и режиссёры, хорошие интересные постановки.

— Кнор: А какой последний спектакль Вы посмотрели в театре?

— «Побег из Шоушенка», премьера. Я его видел на прогоне в начале лета, а теперь пошел на премьеру. За прошедшее время было видно, что еще поработали над спектаклем. Мне понравилось. Да и все, с кем я общался, в восторге.

Об уровне театров

— Кнор: Вас устраивает общий уровень театральной Самары?

— Я скажу так, что этот уровень, в общем-то, растет. Для Самары он, наверное, весьма неплох. Другое дело, что Самара не очень сильно сегодня звучит на федеральном уровне… Тому масса причин и объективных и субъективных. Тот же Театр драмы… Последняя постановка, которая всех впечатлила, весьма недешевая. Декорации на сцене — это очень дорогостоящая история. Свет там очень интересный, композитор не самарский. Чтобы такие постановки делать, нужно очень серьезное напряжение. А такого напряжения от наших театров в последнее время не требовалось. В Театре оперы и балета действительно масштабные постановки. Декорации, костюмы и весь антураж. Для провинциального театра это очень важно, потому что только на уровне исполнителей общего впечатления достичь невозможно. Может быть, какие-то мелкие огрехи и не так заметны, когда в целом спектакль поставлен хорошо. И спектакли у нас, в основном, классические. Если мы посмотрим на театральные фестивали российские, то они сегодня к классике относятся достаточно прохладно.

— Кнор: Мне казалось, классика, наоборот, в моде…

— Скажу так: к классическим постановкам, а не к прочтению классики на новый лад. Я здесь, скорее, соглашусь с Цискаридзе, который говорит, что если балет написан в XIX веке, то музыка рассчитана на восприятие зрителя XIX века. Вы хотите XX или XXI век? Напишите своё и ставьте. А говорить, что это современное прочтение, когда люди выходят в весьма странных для автора этого произведения костюмах, играют его на современный лад, то это, на мой взгляд, не новое прочтение, а опошление классики.

— Кнор: Вы не Софью Рубину имеете в виду? Её театр славится «новыми прочтениями классики».

— Нет, я никого конкретно не имею в виду. Просто я говорю о том, что это модно. Бывают опыты интересные. Например, мирзоевский «Борис Годунов». Но это не Пушкин! Это Мирзоев.

Говорить, что это современное прочтение, когда люди выходят в весьма странных для автора этого произведения костюмах, играют его на современный лад, то это, на мой взгляд, не новое прочтение, а опошление классики.

О работе с подчинёнными

— Кнор: У Вашей предшественницы Ольги Рыбаковой была практика со всеми руководителями учреждений культуры подписывать контракты на 1 год. Какова Ваша политика в этом отношении?

— Я в этом году очень многим подписал контракты на 1 год. Просто потому, что я еще людей не очень хорошо знаю. Менять кого-то тоже странно, как и подписывать какие-то долгосрочные контракты без уверенности в том, что человек на своем месте. А вообще, конечно, практика продления контракта на год, наверное, будет пересматриваться. Всё-таки для любого руководителя должна быть перспектива, он должен планировать свою работу на обозримый период. Понятно, что бессрочные контракты — это тоже не совсем хорошо. Всё-таки руководитель должен понимать свою меру ответственности. Это не «домоклов меч», но какой-то стимул строить свою работу, исходя не только из своих интересов, но и из интересов государственных. Сегодня не случайно принята федеральная стратегия в культурной политике. Это, в принципе, правильно. Государство обязано заниматься политикой в сфере культуры.

Я думаю, что будут со следующего года долгосрочные контракты. Я в этом году подписал первый — Директору зоопарка. Человек на своем месте. И к директорам театров каких-то претензий сформулированных нет. Вот с Вячеславом Алексеевичем Гвоздковым мы разговаривали. Он сам говорит, что не планирует работать до глубокой старости. Но хочет увидеть, что у него есть преемник. Человек уже 20 лет руководит театром. Сегодня это уже его ребенок. И отдать ребенка в плохие руки тоже тяжело.

— Кнор: Как вы относитесь к тому, что сильно омолодился состав театров. Академия культуры, Университет Наяновой, Гуманитарная академия выпускают много «сырья», которое должно идти в производство. Театры значительно увеличили количественно свой состав, выпустив на сцену разных артистов, и талантливых и не очень… На мой взгляд, от этого страдает качество постановок. Каково Ваше отношение к политике ограничений образовательных услуг по творческим специальностям, в частности, актерскому мастерству?

— Это проблема всей России. Творчество — это такая интересная штука, что там далеко не каждый выпускник может состояться. Но если их не выпускать и не брать на работу, то где эти таланты брать?

— Кнор: Как и раньше, в вузах, которые традиционно готовили артистов.

— Вы представляете себе выпускника столичного вуза, который поедет работать в Самару? Что мы можем ему предложить? Театр должен найти возможность обеспечить актера жильем, приличной зарплатой. Какие-то еще социальные гарантии предложить. Театры не настолько богатые, чтобы таких актеров приглашать. Поэтому и возникла идея здесь на месте готовить. Кто-то из этих ребят потом может учиться дополнительно. Кто-то просто будет здесь в театре повышать свое мастерство, учась у мэтров. Кто-то уйдет, безусловно, со временем. Но я не сторонник того, чтобы ограничивать приход молодых артистов в театры. Когда-то и наши мэтры были молодыми… А если бы им не дали возможность выйти на сцену…

Вы ходили на спектакль «Завтра была война»?

— Кнор: Ходила.

— Есть хорошие ребята. А материал какой потрясающий!

О «Роке над Волгой»

— Кочетков: Два года назад было много разговоров о фестивальном кластере. Самарская область являлась одной из важнейших фестивальных точек на карте страны. Если суммировать, то посетителей фестивалей за год набиралось под миллион. Минувшим летом на всех фестивалях было где-то сто тысяч посетителей.

— Я статистику не вёл, но можно посчитать. Думаю, что несколько больше. Фестивалей было много. Скажите, что у нас пропало?

— Кочетков: Начнём с того, что пропал «Рок над Волгой». Флагманский проект…

— «Рок над Волгой» не пропал. Никто не принимал решение о его закрытии. Многие музыканты, приезжавшие на него, говорили: «Здорово, замечательно, но это не фестиваль». По сути, это был большой концерт. Возможность прийти и  увидеть бесплатно своих кумиров, особенно мирового уровня — это здорово. Но это не фестиваль. Фестиваль предполагает какие-то новые открытия. И это обсуждалось с организаторами «Рока над Волгой». Да, хедлайнеры, конечно, должны быть. Но должно быть ещё что-то.

Пока не могу сказать, что в следующем году фестиваль состоится. По тем же причинам. Мы понимаем, что у фестиваля всегда был спонсор. Областной бюджет в это вкладывался, но это были не главные расходы. Главные расходы были со стороны частных спонсоров. Пока мы не можем сказать, что фестиваль можно запланировать. Заложить на него целиком бюджетные средства в следующем году на него мы точно не можем.

— Кочетков: Какие-то переговоры с организаторами велись в этом году?

— Мы общались с NCA, но пока только о продолжении контактов. Что мы будем обсуждать, если мы не можем сказать точно, что можем обеспечить проведение фестиваля? В конце концов, это коммерческая структура. Они не могут просто так заранее вкладывать какие-то деньги даже в переговоры. Мы понимаем, чего стоят переговоры с хедлайнерами серьёзными. У них всё расписано на несколько лет вперёд.

Пока не могу сказать, что в следующем году фестиваль состоится. По тем же причинам. Мы понимаем, что у фестиваля всегда был спонсор. Областной бюджет в это вкладывался, но это были не главные расходы.

О Грушинском

— Кочетков: Вторая наша имиджевая головная боль – это Грушинский. Несмотря на то, что фестиваль остался один, за ним тянется бесконечный конфликтный шлейф, в том числе и в медиа федерального масштаба. Какие планы на следующий год?

— Во-первых, Грушинский будет. И надеюсь, что он также будет один. Не будет каких-то альтернативных фестивалей под тем же названием. Будем уже до конца этого года встречаться со всеми потенциальными участниками и организаторами.

Есть разные точки зрения на фестиваль этого года. Одна точка зрения от Клуба имени Грушина заключается в том, что фестиваль очистился от привнесённого, коммерческого. Остались только убеждённые поклонники жанра. Получился фестиваль, куда приехала не посторонняя тусовка, а те, кто действительно хотел послушать и попеть.

Но дело в том, что если мы так законсервируем жанр, то этот жанр естественно будет умирать. Для того чтобы он развивался нужно приглашать тех, кто привносит что-то новое. Стоит на стыке. Не чисто авторская песня. Где-то это переход в рок-н-ролл. Где-то это поп-музыка. Но, тем не менее, с авторской песней связанные.

В принципе, мы бы очень хотели, чтобы состав участников и организаторов расширился. Так, как произошло в этом году, когда площадка «Остров» не приехала, надеемся, в следующем году не повторится. Там взаимные претензии, взаимное нежелание работать вместе. Тем не менее, мы будем за зиму пытаться добиваться сближения позиций. Даже не в том плане, чтобы они полюбили друг друга. Наверное, это невозможно. Но хотя бы добиться понимания того, что без каких-то вещей, привлекающих молодую публику, фестивалю уготовано реликтовое существование.

Источник фото

— Кнор: Мне кажется, вы сейчас важную вещь сказали о том, что будет меняться концепция фестиваля. Внутренние содержательные вещи будут донесены до публики? Мне кажется, что Грушинский сильно пострадал от того, что многие не понимали, что там вообще будет. И непонимание как раз рождает некое отторжение. Нужна чёткая артикуляция того, к чему мы стремимся.

— Цели и задачи и сейчас прописаны. Вопрос в том, чтобы мы действительно широко рассказали о том, что на фестивале будет, кого мы приглашаем и что хотим получить в результате. Посмотрим, как пройдут переговоры с участниками. Нужно, чтобы в апреле-мае те, кто захочет приехать на Грушинский, чётко понимали, что там будет.

— Кнор: То есть в 2016 году у Грушинского будет новая концепция?

— Она будет не сильно новая, но, наверное, будет отличаться от концепции этого года.

— Кочетков: Вы считаете, что нужно повышать количество посетителей?

— Я не считаю это самоцелью. Борис Кейльман прав в том, что дело и в качестве. Давайте вспомним, когда были самые массовые посещения Грушинского фестиваля. Я думаю, что тогда, как минимум, половина приезжала не за авторской песней.

— Кнор: Водку попить…

— Модная история, модная тусовка. Рассказать друзьям, что был на Грушинском. Нормальная история, но это к фестивалю никакого отношения не имеет. Вопрос в другом. Два года назад был разговор о поддержке фестиваля со стороны федерального Министерства культуры. Были чёткие условия. Они не были выполнены ни той, ни другой стороной. Нельзя кого-то одного обвинять. Сказать, что в этом виноват Клуб имени Грушина или «Платформа». Что кто-то из них абсолютно белый и чистый ангел. Претензии есть и к тем и к другим. И фестиваль не получил статус федерального. А это обеспечивает и деньги, и федерального уровня пиар, что тоже очень важно. Потеряли немало для имиджа региона. Была возможность прозвучать гораздо сильнее. Хотелось бы к этому вернуться, безусловно. Но тогда нужно вернуться к тем условиям, которые оговаривались два года назад.

— Кнор: А в чём проблема?

— Проблема в нежелании выпустить из рук все нити создания фестиваля. Боязнь пустить свежих людей. Есть и опасения, что бренд перестанет быть самарским. Для региона это серьёзно. Но нужно было пойти на встречу федеральному ведомству. Вот об этом мы и будем разговаривать. Но и это не самое главное. Главное – это привлечь хотя бы тех, кто ездил на два фестиваля, а теперь перестал ездить на один. Тогда аудитория вырастет. Конечно, мы рекордов не собираемся ставить. Собрать 200 тысяч сегодня невозможно. Да и не нужно. 50-60 тысяч – это будет нормальная, законная аудитория Грушинского фестиваля сегодня.

Нельзя кого-то одного обвинять. Сказать, что в этом виноват Клуб имени Грушина или «Платформа». Что кто-то из них абсолютно белый и чистый ангел. Претензии есть и к тем и к другим.

О Фестивале набережных

— Кочетков: Достаточно удачной заявкой в этом году был Фестиваль набережных. Это не выглядело особо масштабно, поскольку это была презентация мероприятия в следующем году. Если это мероприятие направлено на внешний имидж Самарской области, чем уникальным мы будем поражать в следующем году на фестивале?

— Кнор: Мне очень понравилось в этом году. И что больше всего понравилось, что здесь не было оргкомитета кондового. А всё было роздано творческим инициативным группам, которые решали свои задачи.

— Как раз идея этого фестиваля заключается в том, чтобы не вмешиваться серьёзно оргкомитету во всё. Только если в этом году мы отдавали площадки творческим лабораториям и проектам, то в следующем планируем отдать регионам. И задача каждого региона на участке набережной, который будет ему отведён, представить свои проекты в разных жанрах. Нам нужно показать, что Волга как культурный бренд объединяет вокруг себя все жанры искусства и отрасли культуры. И каждый регион может условно показать свою набережную на набережной Самары. Не как архитектурное, а как культурное явление.

Мы уверены, что будет поддержка со стороны ПФО. Более того, ПФО рассчитывает, что мы за рамки округа выйдем. Хотя министр Мединский и на международный уровень предложил выйти. У ПФО, например, партнёрские отношения с китайскими регионами среднего и верхнего течения Янцзы.
Мы даже иногда не понимаем насколько Волга не только как река, но и как культурное явление является нашим преимуществом. Это такая площадка, которой сложно найти альтернативу.

Например, тольяттинский фестиваль «Классика над Волгой». Такого задника как у них ни у одного оупен-эйра в Европе нет и быть не может. А мы это не очень хорошо используем. Здесь как раз очень серьёзно пересекаются культура и туризм. Всё-таки у нас не очень курортный регион. Как и большинство регионов Поволжья. Курортный сезон у нас слишком короткий и не очень стабильный. А вот привлечение туристов за счёт наших культурных возможностей мы используем слабо. А это и для экономики очень серьёзно.

— Кочетков: Планируется однодневный или более длительный фестиваль?

—2-3 дня. То, что не однодневный, это понятно. В том числе, возможно, будет культурный обмен на уровне форума. Есть ещё одна задача для этого фестиваля. В 2018 году для четырёх регионов ПФО стоит задача принять гостей Чемпионата мира. Плюс ещё Волгоград пятый на Волге. Мы их чем удивлять будем? Поэтому мы и хотим со всеми регионами это вместе делать, чтобы могли и друг другу помогать. Сегодня эта тусовка у нас, завтра в Казани.

Например, тольяттинский фестиваль «Классика над Волгой». Такого задника как у них ни у одного оупен-эйра в Европе нет и быть не может. А мы это не очень хорошо используем.

Об отношении к Самаре федеральных властей

— Кнор: Можно ли говорить, что Самара у федерального Министерства культуры на особом счету?

— На особом счету в хорошем или плохом плане?

— Кнор: Понимайте, как хотите.

— Я не скажу, что Самара на особом счету. Но есть понимание федерального министерства, что внимания Самаре уделялось недостаточно в последние годы. Может не очень заслуженно. Вот, кстати сказать, на ту же «Жемчужину на Волге» поддержка обещана. Это тоже один из рычагов, который сделает наши контакты более интенсивными. Есть ещё ряд проектов, поддержку которых мы просим. Думаю, что эти контакты будут более плотными. И внимания к Самаре будет больше. В предыдущие годы многие регионы действительно получали гораздо большую поддержку, чем Самара.

— Кнор: Какие позиции в культуре будут финансироваться из федерального бюджета?

— Об этом говорить преждевременно, потому что федеральный бюджет ещё не принят. Там есть наши заявки. На «Жемчужину на Волге», на софинансирование продолжения строительства «Самарта». Есть заявка на приобретение оборудования для хранилища фондов Художественного музея. Есть заявки, связанные со всеми областными библиотеками. Очень серьёзно мы рассчитываем на поддержку разработки новой концепции, а фактически создания нового музея в рамках Музея имени Алабина. Вот об этом мы серьёзно разговаривали с Владимиром Ростиславовичем. И могу сказать, что тут нам серьёзную поддержку оказал Александр Евсеевич Хинштейн.

Это помимо того, что связанно с восстановлением памятников архитектуры. Кстати, это тоже поддержка Министерства культуры и очень серьёзная. Наверное, мало какой регион за последние годы может похвастаться тем, что на федеральные памятники приходит такое количество средств.

О самарской крепости и Музее археологии

— Кнор: А Хлебная площадь и наш прекрасный Музей археологии, о котором так много говорили… Там что-то будет?

— Сейчас инициативу взяла администрация города. Пока ждём от них определённых предложений. Понимаем, что раскопки продолжены будут. А вот что мы на месте этих раскопок построим, определённости пока нет. Конечно, хотелось бы Музей археологии, как мы обсуждали на недавнем совещании. Но здесь, боюсь, финансовый аспект будет самым главным.

Источник фото

Об областной библиотеке и истории России

— Кнор: У меня ещё вопрос по областной библиотеке. Она, оказывается, не носит до сих пор имя Грота. И коллектив библиотеки очень об этом горюет.

— Пока этого решения нет. Областная библиотека – достояние не только Министерства культуры. Это общее достояние всего региона. И мнения примерно пополам делятся. Тех, кто за присвоение имени Грота, и тех, кто против. Причём «против» по разным причинам. Кто-то хочет вернуть ей имя Ленина, а кто-то хочет оставить название, такое как есть. И общественный консенсус здесь необходим. Нам придётся продолжить объяснять нашим гражданам, почему имя губернатора Грота заслуживает того, чтобы быть присвоенным библиотеке.

Мы не отказываемся от этой идеи. Но форсировать ее не надо.

— Кочетков: То есть в год 200-летнего юбилея это вряд ли случится?

— Я не думаю, что это произойдёт.

— Кнор: Там история на самом деле мутная. И за этими противниками стоит господин Кургинян [Сергей Кургинян, лидер движения «Суть времени» — прим. ред.], насколько я знаю… И мальчики, которые ставили пикеты у «Гагаринской», там не за спасибо стояли.

— К нам приходила петиция. В основном, со стороны КПРФ. Поэтому давайте не будем торопиться с присвоением имени Грота. Оснований для этого много. Я думаю, это когда-то произойдёт. В конце концов, библиотека в Самаре, во многом, появилась именно благодаря Гроту.

— Кнор: То есть пока историю с переименованием вы подвешиваете?

— Да не то чтобы подвешиваем. Просто не нужно её форсировать. Это примерно как история вокруг Мавзолея Ленина. Выносить – не выносить, сохранять – не сохранять. Пока противники и сторонники делятся почти пополам, какое бы решение мы не приняли, это будет повод для гражданской войны вокруг него.

— Кнор: Там всё-таки про физическое тело история. А тут про историческую справедливость…

— А историческая справедливость в чём? Если бы библиотека когда-то носила имя Грота, и мы бы его вернули, то это можно было бы сделать быстрее.

А тут проблема гораздо шире, чем присвоение имени Грота библиотеке. Это вообще наше отношение к истории. Истории дореволюционной и периода Гражданской войны в особенности. У нас же Гражданская война в головах не закончилась. Почему это всё так серьёзно обсуждается? Период Гражданской войны, период товарища Сталина. Мы же к этому не как к историческому периоду относимся. Почему таких копий не ломается вокруг Ивана Грозного? Там есть моменты, о которых спорят историки, граждане, которым близка история, но это же не так горячо. Там стенка на стенку не идут.

У нас же Гражданская война в головах не закончилась. Почему это всё так серьёзно обсуждается? Период Гражданской войны, период товарища Сталина. Мы же к этому не как к историческому периоду относимся.

С этим связана и тема библиотеки. Мы же не вернули все исторические названия улицам, как это сделали в Москве. А повесили таблички с двумя наименованиями. Может быть это самый разумный вариант.

Следите за нашими публикациями в телеграме на канале «Другой город», ВКонтакте и Facebook

На улице похолодало, и дальше будет только хуже. А значит, рубрика добра ДГ стала актуальна, как никогда.

Мы публикуем истории и фотографии животных, мечтающих оказаться в ваших ласковых руках. Они все разные: домашние, бездомные, пушистые и не очень. Но объединяет их большое желание оказаться рядом с теми, кому они будут нужны. А может, это вы? Выбирайте! В сегодняшнем обзоре — cамые милые котята на свете, пожилой, но очень симпатичный кролик Паша, жесткошерстная такса, отбывающая наказание в гараже, птенец стрижа и рыжий кот из «Мурзика», который согреет лучше любой батареи.

~

Добрые руки ищет серьезная собака по имени Лиза. Молодая, контактная, подвижная. Добрая ко всем, кроме кошек – этих усатых отчего-то люто ненавидит.

Лиза стерилизована, обработана от всяких там паразитов и привита — только нимба над головой не хватает. Ещё она приучена к выгулу и очень чистоплотна – в вольере всегда порядок, как  у хозяйки-чистоплюйки.

Из Лизиных особенностей — очень коротко купированы уши и на 2/3 отсутствует хвост (в прошлом собаке пришлось нелегко). Нам кажется, такая замечательная псина обязана стать вашей прямо сейчас!

Обращаться по телефону: 231-41-00

Полный пост тут

~

Рыжий кот Марсик отдастся в добрые руки и будет с благодарностью их согревать холодными осенними вечерами. Вот что рассказывают о Марсике в котокафе «Мурзик», где он сейчас проживает:
«Большой любитель побегать и поиграть. Всегда радушно встречает посетителей котокафе на пороге, чем завоёвывает симпатию мгновенно! Марсик страстно обожает обниматься и кататься на руках! А также этот кот — гордый обладатель пушистой рыжей шерсти, что делает его личность ещё более заметной и незабываемой!»

Оставить заявку на Марсика можно здесь.

Полный пост тут.

~

А эта распрекрасная дама по имени Маслинка живет в школе котоведов «Кот да Винчи».

Пушистая, обворожительная, ласковая и покладистая – мечта, а не кошка!

Маслинке 1,5 года, она привита и стерилизована. Мы её видели своими глазами и вот этими вот самыми руками гладили – кошка чудесная, факт.

Обращаться по телефону: 231-43-10 или приезжать по адресу 6 просека, 129

Полный пост тут

~

Эта история нам не нравится. Жесткошерстную таксу 10 месяцев от роду отдают за то, что щенок «погрыз обувь». Хозяин пишет, мол, кобель «попал в сложную жизненную ситуацию, погрыз обувь, за что был выгнан и сейчас находится в гараже». В объявлении уточняется, что в гараже тепло и хорошо кормят, но все-таки это не дело – из-за обуви сразу в гараж.

Ещё о таксе пишут, что собак очень любит прогулки и ему нужен внимательный, заботливый и терпеливый хозяин. Может, среди вас такой найдется и заберет его из гаража домой? Подумаешь, сожрет пару ботинок! Зато подрастет – будет приносить тапочки.

Обращаться по телефону: 8-908-399-52-89

Полный пост тут

~

На этих котят невозможно смотреть без умиления. И мы уже завидуем тем, кто станет их счастливыми хозяевами.

Четыре пушистых комка выкинули в подъезд. Неравнодушные люди забрали их в квартиру, потому что ну не замерзать же. Отогрели, накормили, расчесали, научили позировать перед камерой и теперь раздают.

Забирайте  их скорее!

Обращаться по телефону: 8-937-171-42-03

Полный пост тут

 ~

Ищет новый дом кролик Пуша. Пуша уже не молод – идет шестой год, но зато ужасно мил. Никаких подробностей о характере Пуши хозяева не пишут, но глядя на эту морду мы думаем о нём только хорошее.

Обращаться по телефону: 8-937-645-81-90

Полный пост тут

~

Если вы любите рыбок и владеете большим аквариумом, присмотритесь к астронотусам – четырех красивых рыбок отдают даром, а в придачу к ним сомов.

Что это за рыбы и как сделать так, чтобы они жили в авквариуме долго и счастливо, можно почитать здесь.

Обращаться по телефону: 8-927-298-23-67

~

В заботливые руки отдают птенца стрижа. Подобрали на улице, но дома держать не могут – кошка только и думает, как бы птичку сожрать.

Прежде, чем взять стрижа, хорошо подумайте. Стриж – не попугайчик, семечками его не прокормишь. В природе стрижи кормят птенцов примерно 60 раз в день, вам придется это делать не реже, чем раз в час. Причем закупаться мухами, сверчками, трутнями и прочими вкусняшками. И это далеко не все нюансы ухода.

Впрочем, случаев, когда стрижи выживали дома, очень много. Так что если уверены в своих силах – дерзайте. И вот вам очень подробная статья о стрижах и о том, чего с ними делать в домашних условиях.

Обращаться по телефону: 8-909-370-68-24

Полный пост тут

Если вы хотите пристроить животное в добрые руки, пишите Евгении Волунковой. Обязательно добавляйте к письму фото (очень желательно, чтобы были четкие и привлекательные), ваш номер телефона и краткую информацию о животном. И не забывайте рассказывать нам о тех, кого вы забрали — давайте делиться хорошими новостями!

Если забрать животное к себе вы не можете, но очень уж жалко и очень уж понравилось, в ваших силах предложить временному хозяину материальную помощь или, например, сосватать собачку-котика бабушке.

Просим не оставаться в стороне и распространять эту подборку по соцсетям. И да будут все котики и пёсики сыты, ручны и довольны!