15х4 — формат научно-популярных лекториев, где каждое мероприятие — четыре коротенькие лекции длительностью в 15 минут, за которые эксперт в той или иной области рассказывает вам о сложном простыми словами, иллюстрируя их схемами и иногда таблицами с котиками. По четвергам на ДГ будут появляться самые интересные лекции в сжатом формате — ничего лишнего, только по делу.

На этот раз мы законспектировали лекцию историка Ромы Ежевичкина — он рассказал о том, как чёрные рынки появились в СССР, чем они жили и отчего закончились.

Что такое чёрный рынок?

Это альтернативная экономическая система, которая так или иначе восполняет дефицит того или иного продукта или услуги. Понятное дело, что во время войны это, например, хлеб, а в наше время — оружие, наркотики и голландские сыры.

Для того, чтобы чёрный рынок существовал, в него должно входить несколько обязательных составляющих:

— самоорганизация (у черного рынка практически нет супер-босса, с которым бы бился Джеймс Бонд),

— коррупция (потому что нелегальный рынок не может существовать без поддержки правоохранительных органов и власти),

— конспирация (никто не будет подходить к вам на улице и говорить: «Наркотиков не хотите?»),

—  при всём этом чёрный рынок должен быть доступным. Каждый человек должен иметь возможность купить тот или иной товар, который сейчас неправильно продавать.

У чёрного рынка в СССР всё это было. Но был еще один замечательный парадокс: на нём торговали, в основном, легальными продуктами, которые производились в Советском Союзе или привозились извне, но не были запрещены.

Советский чёрный рынок в своей истории прошёл два этапа:

— от Революции до окончания Великой Отечественной войны (ассортимент: продукты, антиквариат, нижнее бельё, ткани);

— от окончания Великой Отечественной войны до 1986 года (ассортимент: продукты, антиквариат, нижнее бельё, ткани, косметика, пластинки, техника, одежда, книги…).

После 1945 года ассортимент чёрного рынка значительно вырос. Советский Союз стал покрываться сетью подпольных торговых производств очень широко — производилось всё, что только можно производить.

Причины столь резкого развития таковы. Во-первых, возвращавшиеся с войны солдаты везли огромное количество трофейных вещей. И если простые солдаты везли часы, сервизы, то высшее офицерство возило всё эшелонами. Во-вторых, солдаты ехали с новым сознанием. Люди, которые дошли до Берлина через Восточную Европу, попали вообще на другую планету. Даже разрушенные войной немецкие деревни были очень непохожи на нетронутые войной куйбышевские. Почему они живут так, а мы по-другому? Плюс на впечатления накладываются трофейные вещи, красивые, качественные — формируется новое сознание.

Дальше — трофейные фильмы. Их показывали в советских кинотеатрах после переозвучки. В частности, фильм «Серенада солнечной долины» подстегнул развитие движения стиляг. Люди видели в кино, что жизнь бывает другая — без собраний, в свободной одежде.

Ну, и дальше свою роль сыграли сугубо технические моменты. Потребительская экономика в Советском Союзе была развита очень слабо. По разным данным, к середине 1970-х годов на потребительскую экономику уходило до 30% всего производства. И даже это небольшое количество товара было не самого высокого качества. А если было хорошего качества, но было некрасивое. Что с этим делать? Конечно, идти на чёрный рынок.

Разберемся с представителями этой цепочки, которых я расположил в порядке возрастания их заработка и опасности их для советской экономики.

Торгонавты — это люди, которые ездили по стране и заграницу. Они везли всё, что только можно было привезти, неважно — простой ты моряк или академик. Торгонавтом был даже Юрий Лоза — у него была семья, а игрой на гитаре много не заработаешь. На гастролях в Прибалтике он набивал свои сумки косметикой, а потом, попадая на гастроли в Новосибирск, продавал. Чем и жил. Также зарабатывали дальнобойщики, таксисты, иностранные студенты, моряки, артисты и музыканты, командировочные — словом, все, кто хоть ненадолго выезжал заграницу.

Дисковики — это Last.fm, Rutracker и Яндекс.Музыка советского периода. Людей этих не очень любили, потому что были они всё-таки спекулянтами. За одну пластинку они просили по 30-50 рублей, четверть зарплаты, если что. А если диск был двойной, то и все 80. При этом они привозили музыкальные журналы, которые потом активно переводились студентами, привозили постеры и футболки. Поэтому вроде и спекулянт, а вроде и разбирается в музыке и может что-то хорошее посоветовать. Дисковики также давали переписать пластинку — стоимость одной копии была от 3 до 5 рублей, в зависимости от популярности группы. Это в итоге и зародило советскую подпольную индустрию звукозаписи.

Фарца — наиболее популярные представители советского черного рынка. К ним всегда относились как к продажным и неприятным личностям. Простой человек на заводе в месяц получает 120 рублей, а он ему джинсы за 150 продает. Ну как можно было к такому человеку относиться? Но к ним шли — за косметикой, за одеждой, бельем, колготками. Джинсы стали символом фарцовщиков — если в советском издании вы видите человека в джинсах, то это фарцовщик или какой-то полууголовный элемент. Нормальный советский человек в джинсах не ходит. А меж тем, фарцовщик должен был одеваться лучше своих покупателей, худо-бедно знать английский или немецкий язык, знать актуальные новости из иностранных газет.

Валютчики — про них известно мало, потому что в какой-то момент валютная статья стала расстрельной. Эти ребята научились зарабатывать на курсе легальном (советском) и настоящем (подпольном). Активно обменивались фунтами, франками и долларами. Ян Рокотов — самая известная среди фарцовщиков и валютчиков фигура, сначала его осудили на восемь лет, а потом приговорили к расстрелу. Имя Рокотова живо до сих пор — он создал джинсовый бренд, который до сих пор продается в Нью-Йорке (там же есть и улица с его именем).

Цеховики — колумбийские наркобароны им в подметки не годятся. В основном это были мелкие подпольные производители-кустари (кое-кто делал из списанных кирзовых сапог женские босоножки, которым не было сносу). Самыми мощными ребятами были директора заводов — на военном заводе, где оптические стекла должны были прокладываться специальной замшей, из этой же замши потом делали куртки. Или еще пример: на одной одесской фабрике пошили джинсы «Левайс», и даже тёртые фарцовщики не заметили отличий от оригинала. Хочу заметить, что лишь малая часть доходов торговли отходила цеховикам. В основном они вкладывались в свое же производство для того, чтобы сдать план. Но и оседало тоже огромное количество средств — у одного задержанного цеховика изъяли 24 килограмма золотых колец.

По разным данным, за фарцу и валюту расстреляли от 5 до 8 тысяч человек.

Власть прекрасно знала о цеховиках. В районах на их средства оплачивались представительские расходы, содержались спортивные команды.

Но ущерб для экономики от деятельности цеховиков был заметен: они использовали государственные ресурсы (сырье, электричество, рабочие) и аккумулировали огромные средства, которые фактически выпадали из экономики. Оборот черного рынка составлял от 10 до 90 миллиардов рублей, и с этим надо было что-то делать.

С 1986 года начинается либерализация. Разрешается мелкое предпринимательство, потом появляется возможность нанимать сотрудников, выходить в советские торговые точки.

Как ни странно, именно освобождение рынка убило большую часть цеховиков. В условиях свободного рынка они не смогли поддерживать прежнюю структуру производства. А вот многие фарцовщики выжили и получили новые возможности для роста своего бизнеса.

И если вы сегодня читаете, что кое-кто купил кое-что за ого-го какие деньги, вполне возможно, что 30 лет назад этот кое-кто бегал от милиции с пакетом джинсов.

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город»  

Продолжаем рассказ о необычном кусочке Самары, альтернативе Заволге — дачах прямо в городской черте, так называемых просеках. Когда-то это была как будто одна большая коммунальная квартира. Сегодня порядки, конечно, изменились. Однако едва уловимый дух свободы в дачном воздухе по-прежнему витает.

В начале 80-х на одной из дачных просек советского Куйбышева случилось происшествие, от которого у юных дачниц в сладком ужасе сжималось сердце. Как-то июльской ночью на втором этаже своего деревянного дома непонятно от чего вдруг проснулась хозяйка — дама во всех отношениях достойная и положительная. Открыла глаза и поняла, отчего проснулась — на краешке ее кровати сидел незнакомый мужчина и молча ел ее взглядом. Ситуация, согласитесь, малоприятная, да что там говорить — с ума сойти от страха можно. Сидит чужой мужик и молчит. Впрочем, по слухам, он наконец заговорил — спросил, не подскажет ли любезная дама, где находится дача номер такой-то. Наверняка, любезная дама так же любезно что-то ответила, потому что незнакомец всё-таки ушел, не причинив вреда.

Нечто подобное произошло как-то раз и с нашим дачным семейством, когда посреди темной-темной ночи в дверь постучал бродяга и спросил, как пройти на пятый проезд. Помню, как мы все испугались и севшими голосами, с деланным энтузиазмом через запертую дверь объясняли дорогу.

К чему это я? Да к тому, что в советские годы дачные домики в большинстве своем были мечтой Ниф-Нифа и Нуф-Нуфа, и маргинальным элементам или, как тогда говорили, шпане ничего не стоило перемахнуть через забор да и вломиться подобно сказочному волку в поросячьи хоромы.

Не правы те, кто считает, что самарские казаки возникли буквально из воздуха в лихие 90-е. Гораздо раньше дачные просеки украшала воинственная табличка «Дачи находятся под охраной казаков.» Никто из владельцев окрестных соток в глаза не видел ни одного секьюрити в папахе и с плетью, но на хулиганствующий элемент это должно было произвести сильное впечатление. Но, видимо, не производило, поэтому на зиму ни один здравомыслящий хозяин двери и окна не запирал. Если бы запер, к весне бы получил своё хозяйство в раскуроченном виде. А так — заходите, господа разбойнички, делайте что хотите, только окна не бейте.

Тогда было время Великих Заездов и таких же Великих Выездов. Заезжали на дачу со всем своим домашним скарбом — занавесками и посудой, стульями и бельем, бабушками и котами. Дачной мебели не держали, кроме неподъёмных железных кроватей с панцирной сеткой. И так же к осени съезжали, оголяя углы — с тем же добром плюс бесконечные банки с закатанным урожаем.

Но всё это было нипочем, ведь, открыв калитку, ты оказывался в центре личной садово-огородной собственности. Мало что тогда было личным. Разве что личное дело в отделе кадров. Квартира принадлежала родному государству, ее нельзя было продать, подарить или завещать. Твое личное мнение меркло перед мнением общественным. Личная жизнь? Пожалуй, но её желательно было растворить в жизни общественной. И только дача — о небеса! — была твоей. Ведь ты купил ее на свои кровные, заработанные, накопленные. Мои родители продали прабабушкины бриллиантовые серьги, чтобы купить ломоть дачной земли, отрезанный от генеральского участка.

Кроме того, дача была зоной определенной свободы. Начальник с полагающимся по должности пузцом, на рабочем месте запакованный в костюм и галстук, мог расхаживать между грядок в семейных трусах, расписанных петухами, выпустив на свободу номенклатурный живот. Или скромный инженер — а тогда это существительное употребляли чаще всего именно с этим прилагательным — мог по-барски раскинуться в гамаке, оставив на службе свою фирменную скромность.

Дачник волен был посадить на СВОЕМ участке цветы, какие ему по душе, и столько помидорных кустов, сколько эта его душа желала. Правда, вот построить кирпичный дом — нет, не мог, нельзя было. Государство грозило пальцем и на пальцах же показывало стандартную площадь домика — три на шесть ли пять на пять. Ну да это пустяки в сравнении с упоительной возможностью провести лето в собственной резиденции из крашенной зеленой доски.

Сегодня полюбоваться соседским пузцом, если на это зрелище вдруг найдутся охотники, вряд ли удастся. Штакетник, тын, изгородь и прочие дырявые перегородки окончательно уходят в фольклорное прошлое. «Великие китайские стены» не только загораживают картинку, но и гасят привычные дачные звуки — смех, музыку, разговоры. Тишина — вот что больше всего поражает гуляющего вдоль дачной просеки.

В советском дачном детстве между соседскими участками обязательно вырезали калитку, которая никогда не закрывалась. Взрослые и дети ходили туда-сюда, делясь клубничными усами, пробуя пенку с соседского варенья, таская яблоки и играя в прятки.

Сегодня соседская калитка исчезла как класс. А всё потому, что новые хозяева дачной земли — слишком РАЗНЫЕ люди. Классовое учение Маркса — это всё-таки не баран чихнул. Слева от вас дачу купил слесарь местной котельной и отчего-то воздвигает замок, которому позавидовал бы Брэд Питт. (И откуда у них деньги? Вечный дачный вопрос). Участок справа напоминает кладбище надежд — чудовищная свалка барахла посреди джунглей из сорняка. Портрет хозяина примерно из этой же оперы. Еще один сосед, уроженец Северного Кавказа, выстроил свою крепость по всем канонам национального домостроения — муха не залетит. Какая уж тут пенка с варенья и клубничные усы…

На советских просеках проживала та самая прослойка, которую с незапамятных времен дразнят интеллигенцией. И это тоже старая самарская традиция, на которую указывает исследователь дачной мифологии Константин Головкин. В главе «Учительские дачи» своей краеведческой картотеки он пишет: «В 90-х годах среди самарских учителей возникла мысль просить у города несколько десятин земли близ Барбошиной поляны для устройства дач… Место до того времени малонаселенное, глухое и удаленное от города, постепенно заселялось, появились небольшие дачки, а на берегу маленькие, сделанные из рогож кабинки для купания… Вначале, как передают первые владельцы дач, было всё-таки жутко и как-то неспокойно, а сообщение с городом весьма затруднительно«.

Спустя десятилетия здесь было всё так же неспокойно, и сообщение оставляло желать… По 7-й просеке дачные участки тянулись от Волги аж до Московского шоссе. И люди шли пешком до цивилизации. Раз в час ходила маршрутка — старого образца, приплюснутая и душная, вечно набитая теми, «кто успел». Её водил смуглый человек, которого, кажется, звали Али. И нутро его маршрутки всегда было заполнено не только пассажирами, но и яблоками, которыми эти самые пассажиры щедро одаривали водителя.

Учителя, врачи, инженеры, профессора, музыканты, словом, те, кто в анкетах ставил галочку против строки «служащие» — это был достаточно однородный класс, который разговаривал на одном языке.

В своей недавно изданной книге «Мой дом — Студеный овраг» Павел Покровский упоминает первых владельцев дачных участков, чьих фамилий хватило бы, чтобы составить энциклопедию самарской медицины, авиационной промышленности, вузовской науки и прочих высоких сфер. Над грядками и клумбами парило густое облако интеллекта. Более того, в те времена дача была чем-то вроде пункта внутренней эмиграции. Недаром Ростропович и Вишневская в 1969 году поселили опального Солженицына на своей даче в Жуковке.

По атмосфере дачные просеки с пересекающими их проездами и линиями напоминали коммуналку — шумно, тесно, людно, дружно. Иногда враждебно. Тридцатилетняя дружба дачных соседей прервалась навеки после того, как один спилил ветку яблони, принадлежащей другому. Она, видите ли, бросала тень на его плетень. И всё. Гоголевские Иван Иванович и Иван Никифорович просто дети в сравнении с этими шекспировскими персонажами.

Дачники любили посудачить. На просеках жили весьма известные люди, чья личная жизнь давала повод для упоительных сплетен под яблоней. Когда знаменитый самарский врач, он же местный дачный житель, совершил мезальянс, не один самовар чаю был выпит за разговорами об эпохальном событии. Случались истории и более локального масштаба. Когда почтенный отец большого дачного семейства получил бесовский удар в ребро и увлекся молодой нимфой, а потом, как водится, пришел в себя и бродил вдоль родного забора, надеясь получить прощение семьи, соседи с замиранием сердца наблюдали душераздирающую мизансцену.

Не покидая просеки, можно было выйти в свет, сменив сатиновые шорты на элегантное шифоновое платье или поплиновый пиджак. Санаторий «Волга», который местные и по сей день не зовут иначе как «ПриВО», располагал собственным кинозалом. Два-три раза в неделю здесь крутили вполне приличные фильмы и даже привозили артистов.

Евгения, дачница с 50-летним стажем:

-Мы с мамой ходили в санаторий ПриВО на спектакли нашей драмы. Еще я помню творческий вечер Натальи Радолицкой незадолго до ее смерти. Они выступали вместе с Монастырским, и было видно, что она больна, стояла на сцене в эффектном платке, видимо, волос уже не было из-за лечения. Но вечер прошел замечательно.

Сегодня найти на просеках врачей, учителей и инженеров куда сложнее. Да и сами они уже не те. Однако за заборами зеленый лук по-прежнему пускает стрелы, пионы набирают цвет, гамаки раскачиваются и дачная жизнь кипит себе потихоньку на малом огне. Посему — продолжение следует.

Текст и фото: Алла Лагайта

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город»

«Пять кварталов», пять высоток – проекты похожи друг на друга своей несуразностью. В первом случае – оголтелая застройка исторического центра. Во втором – окружение десятиэтажными домами несчастной хрущёвки и уничтожение единственной детской площадки в районе Мичурина, Скляренко, Луначарского и проспекта Масленникова. По сути, застройка центра географического.

Корреспондент ДГ разобрался, как изменится жизнь района после строительства, и почему местная власть дала на это разрешение.

Мэрский бэкграунд

До конца 50-х годов прошлого века напротив 26 дома по Луначарского было озеро. Точнее, дома тогда ещё не было, появился он, когда озеро высохло. Рядом с образовавшимся пустырём вскоре возникла хрущёвка – дом по проспекту Масленникова, 11. Ближе к концу столетия построилась угловая девятиэтажка на Мичурина, 112. Специального места для детской площадки не нашлось. Она возникла стихийно, на том самом пустыре, где было раньше озеро.

Пока дети резвились на поросшем травой участке земли, в верхах обсуждали, как этот участок выгодно «приспособить». И в 2005 году импровизированную детскую площадку разрешили застраивать компании «Производственная ассоциация домостроительства» («Прад»). Это было одно из последних непопулярных решений мэра Самары Георгия Лиманского. «Производственная ассоциация домостроительства» известна тем, что пользовалась его негласным покровительством. Разрешение выдали на три года, и «Прад» вполне мог успеть возвести на пустыре новый дом, если бы Лиманский не проиграл выборы в 2006-м.

С приходом Тархова ООО «Прад» постепенно утратила влияние. За три года компания так ничего и не построила на этой площадке. Срок разрешения истёк, но площадка по-прежнему оставалась в аренде у разваливающейся компании. При этом постановление о сдаче этой земли в аренду не признали незаконным, как это часто тогда происходило. Наоборот, в 2010 году департамент строительства даже выставлял землю на аукцион. Однако застраивать площадку желающих не нашлось.

Октябрьская администрация от неё тоже отнекивалась. На просьбы местных жителей о благоустройстве территории чиновники отвечали: дескать, участок в частной собственности, трогать его нельзя. И только в 2013-м, когда «Прад» захлёбывался в долгах, они передали арендованный участок  компании «Дом» –дочке одной их крупнейших строительных фирм области ООО «Град». Судьба участка была предопределена.

Незадолго до передачи участка «Дому» здесь капитально отремонтировали теплотрассу, которая проходила ровно по центру нынешней стройплощадки. Но меньше чем через год трубу перенесли. Местные жители поняли, что это был первый этап подготовки к строительству. И начиная с 2014 года они стали обращаться к главе города, губернатору, прокурору, министрам, депутатам губернской думы. Чтобы успокоить народ, в 2015-м на выборах в райсоветы Октябрьского района в программке победителей были пункты «Запрет на точечную застройку» и «Строительство спортивной площадки на Луначарского, 26».

Жители обещаниям не очень поверили, но всё же понадеялись на добросовестность чиновников. Однако уже в 2016 году территорию, которую обещали благоустроить, переводят в зону Ж-4 (дома высотой 10 этажей и выше), а в мае 2017-го её обносят бетонным забором и начинают строительство.

Пять вместо одного

Несмотря на многолетний бэкграунд, стройка началась неожиданно. Мне об этом рассказывает жительница 11-го дома по проспекту Масленникова Марина Доброхотова:

— В пятницу, 19 мая, начали устанавливать бетонный забор. Рабочие нам сказали, что это под строительство новой детской площадки. Потом сказали, что просто благоустраивать территорию будут. Нам предъявили документы – оказалось, что разрешение на строительство у них истекает 29 мая, а согласования от ГИБДД на въезд стройтехники во двор вовсе отсутствует.

Сделать мы особо ничего не могли. Они забор строить начали в пятницу, и за выходные всё закончили. Пытались, конечно, приостановить рабочих. Сосед с первого этажа, которому забор полностью вид из окна перекрыл, под колёса «бросался». Всё равно это не помогло.

Дом Марины пострадает от строительства больше всего – бетонный забор, которым обнесли площадку, плотно примыкает к стенам хрущёвки. Первые этажи лишились вида из окна. Края забора «трутся» о балконы второго этажа. Тем, кто повыше, гарантированы строительная пыль и постоянный шум. Жильцы близлежащих домов тоже не в восторге от застройки – их дети лишаются единственной на районе детской площадки.

Сразу после возведения бетонного забора, 23 мая, жители нескольких домов собрали подписи и обратились к мэру с просьбой остановить застройку. Однако уже 29 мая компании «Дом» продлили разрешение на строительство до января 2018 года.

Справедливости ради стоит отметить, что мэрия ещё в 2016 году отказала компании в застройке площадки. Однако дочка одного из крупнейших строительных холднигов Самарской области так просто не сдалась. Арбитражный суд обжаловал отказ городской администрации и обязал её повторно рассмотреть заявление компании.

Ещё один житель дома на Масленникова, 11, Владимир Валькевич, в альтруизм городских чиновников не верит. По его мнению, мэрии дали свободу выбора, которой она распорядилась не в пользу местных жителей:

— Решение суда не значит, что мэрию заставили выдать застройщику разрешение. Ведь она могла повторно рассмотреть его заявление и принять решение «против». Но документы по объектам передали на региональный уровень. И в областном Минстрое решили продлить разрешение на строительство.

Застройщик, в свою очередь, останавливаться на одной десятиэтажке не собирается. Местные жители признаются, что, когда только начинали возводить забор, строители показали им полноценный план застройки, где, кроме одной высотки, обозначены ещё четыре. Они расположатся полукругом, опоясывая хрущёвку на Масленникова, 11. Таким образом, жильцы пятиэтажки окажутся «замурованными» в собственном дворе.

Компромисс

Пока компания получила разрешение на строительство лишь одной десятиэтажки. Однако оформление документов на дальнейшее строительство можно считать делом техники. Ведь строители заручились поддержкой власти. Чиновникам уже набили оскомину просьбы местных жителей благоустроить территорию в этом районе, а застройщик обещает сделать это за свой счёт.

Согласно проектной документации, предусмотрено расширение существующей детской площадки во дворе 26 дома по Луначарского и устройство спортивной площадки у 19 дома по проспекту Масленникова. Правда о качестве речь не идёт. Так, в той же проектной документации указано, что на 49 квартир в новом доме предполагается только восемь парковочных мест. Прибавить к этому ещё четыре запланированные очереди десятиэтажек — получится парковочный хаос. И это не учитывая машины жильцов соседних домов.

Формально застройщик заручился поддержкой и местных жителей. По словам Марины Доброхотовой, компания пообещала жильцам разваливающейся двухэтажки на Луначарского, 20, которая стоит по-соседству с Масленникова, 11, квартиры в строящемся доме. На месте опустевшего здания появится одна из очередей десятиэтажки. Такой вариант также устраивает администрацию, у которой вечные проблемы с расселением ветхого жилья.

Степень компетенции чиновников районной администрации хорошо иллюстрируются действиями заместителя главы Октябрьского района Олега Ивахина. Обращение противников застройки Ивахин переслал 5 июня главе департамента градостроительства Сергею Рубакову, в то время как тот с 3 июня находился под стражей по подозрению в получении взятки.

Как рассказала мне жительница 112 дома по Мичурина Вера Коротина, вопрос о застройке территории обсуждался за закрытыми дверями:

— Ещё до приезда строителей и возведения бетонной стены главный по 19 дому на Масленникова был на совещании в районной администрации, где обсуждали вопрос застройки площадки. Со стороны местных жителей там было несколько человек, которые, понятное дело, ничего не решали. Сам Николай молчал. Его двор, в отличие от соседнего, включили в программу «комфортной среды». Плюс застройщик обещал спортплощадку. Вопрос с нашей площадкой решился без нас.

***

Когда бездействуют органы власти, остаётся защищать свои права юридически – обратиться в областную прокуратуру. Жители обращались. Их заявления спустили до районной прокуратуры. Там они, скорее всего, и завязнут. Остаётся суд. Но в этом случае придется привлекать адвоката, доказывать, какие именно права нарушены, что гораздо сложнее. К тому же жильцы уверены, что суд будет только на руку застройщику – пока процесс будет неспешно идти, они всё уже благополучно построят.

Кто убирает мусор за Волгой, до чего доводит пьянство, что можно купить на 52 рубля и каково это – жить полгода на берегу? Шкипер- начальник рассказывает о странной, но любимой профессии.

Революционные потрясения вековой давности затронули все сферы общественный и политической жизни страны. Например, по новому решен жилищный вопрос. Доходные дома превратились в коммунальные квартиры, а купеческие особняки были отданы в руки различных организаций — от музеев до детских садов. Мы решили проследить эти трансформации на примере нескольких заметных с архитектурной и исторической точки зрения зданий старой Самары.

1. Особняк купеческой четы Курлиных

(Фрунзе, 159)

Дата постройки: 1903 год
Архитектор: Александр Зеленко

Послереволюционная судьба:

— с конца 1917 по май 1918 года — штаб Ассоциации чёрных анархистов и Ассоциации идейных анархистов;
— с июня по октябрь 1918 года — резиденция коменданта города чеха Ребенды. Здесь же располагался военный штаб, в котором набирали новобранцев в Народную армию КОМУЧа;
— с октября 1918 до начала 1919 года — Губернская Чрезвычайная Комиссия (ГубЧК);
— 1920-е годы — губернский отдел труда, биржа труда, музей охраны труда и гигиены;
— 1930-е годы — детский сад;
— С 1941 по 1943 годы — Посольство королевства Швеции;
— 1944 — 1960-е годы — детский сад, Областной отдел народного образования;
— 1970-е годы особняк Курлиных передан музею краеведения. В 1989 году в нем открылась экспозиция по дореволюционной истории Самарского края.

Примечание: до сих пор не утихают споры о том, кто именно является «автором» пулевых отверстий в стене подвала особняка. Белочехи, чекисты или же анархисты, устроившие там тир.

Читайте по теме:
— 10 самарских зданий в стиле модерн, которые стоит увидеть своими глазами
— 6 страшных случаев из истории Самары в пятницу, 13-го
— Самое интересное из очерка «Архитектура города Куйбышева и области» 1947 года

2. Особняк архитектора Александра Зеленко

(Самарская, 179)

Дата постройки: 1900-1902 годы
Архитектор: Александр Зеленко

Первоначальное предназначение: в конце 1899 года городским архитектором Самары стал Александр Зеленко. Уже в следующем году он начал строительство собственного дома на улице Самарской. Но пожить в нем великому зодчему было не суждено. В начале 1902 года он уезжает из Самары, а особняк продает самарскому архитектору Филарету Засухину. Последний, спустя несколько лет, возводит трехэтажный флигель в глубине усадебного места. К слову, его фасад будет восстановлен в ходе «Том Сойер Феста — 2017».

Послереволюционная судьба:

— 1920-1970-е годы — коммунальные квартиры;
— с начала 1980-х годов — Областная писательская организация.

Примечание: до 1980 года Областное отделение союза писателей располагалось в Радиодоме (Красноармейская, 17). Почему город выделил ему для размещения именно особняк Зеленко, можно только гадать.

Читайте по теме:
— Альтернативный гид по непарадной Самаре: усадьба архитектора А.У. Зеленко
— 12 лучших зданий самарского модерна по мнению москвичей

3. Особняк купчихи Екатерины Новокрещеновой

(Фрунзе, 144)

Дата постройки: ∼ 1907-1909 годы
Архитектор: Михаил Квятковский

Послереволюционная судьба:

— начало 1918 года — коллегия по формированию Красной армии;
— 1920-е — 1970-е годы — коммунальные квартиры;
— конец 1970-х годов — исполком областного Совета народных депутатов;
— начало 1990-х годов — различные общественные организации.

Читайте по теме:
— Какие здания видны на последних фотографиях с колокольни кафедрального собора

4. Особняк купца Ивана Те-Клодта

(Куйбышева, 139)

Дата постройки: 1898 год
Архитектор: Александр Щербачев

Послереволюционная судьба:

— апрель 1918 года — резиденция Павла Дыбенко;
— июль-сентябрь 1918 года — редакция газеты «Вестник Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания»;
— 1920-1930-е годы — коммунальные квартиры;
— 1941-1943 годы — консульство Афганистана;
— 1950-1980 годы — детский сад, затем 1-я детская художественная школа.

Читайте по теме:
— Что видно на фотографиях Константина Головкина, сделанных с кафедрального собора

5. Русский торгово-промышленный банк

(Куйбышева, 55)

Дата постройки: 1901 год
Архитектор: Александр Зеленко

Первоначальное предназначение: само здание было построено по типовому проекту в 1880 году. Спустя 16 лет, его тогдашний владелец купец Николай Дунаев сдал дом в аренду Русскому торгово-промышленному банку. Тот в свою очередь начал перестройку здания. Реконструкцией в 1899-1901 году руководил Александр Зеленко.

Послереволюционная судьба:

— октябрь 1918 года — лето 1919 года — ГубОНО (губернский отдел народного образования) и ПОКЦ (Подотдел охраны культурных ценностей). Сюда из частных домов, квартир и магазинов свозили национализированное имущество и художественные ценности, которые затем передавались в музеи, клубы, детские дома, а также продавались. В октябре 1918 года его руководителем был выдающийся советский филолог Владимир Перетц, в то время профессор самарского университета.
— 1930-е годы — райОСО (общество содействия обороне СССР) Фрунзенского района и ночной туберкулезный санаторий, преобразованный затем в областной тубдиспансер.

Примечание: в путеводителе по Самаре 1925 года архитектурный стиль здания обозначен как «старофранцузский». В списке памятников истории и культуры 1966 года — как стиль Генриха IV.

Читайте по теме:
— Как выглядела Самара в год, когда был основан Жигулёвский пивзавод
— Экскурсионный аудиогид по «Денежной Самаре»
— Как охраняли самарские памятники истории и культуры полвека назад

6. Особняк купца Николая Жоголева

(Галактионовская, 57)

Дата постройки: ∼ 1909 год
Архитектор: Георгий Мошков

Послереволюционная судьба:

— 1970-е годы особняк занимают различные организации: госинспекция по закупкам и качеству с/х продуктов по Куйбышевской области, инспекция областная навигационно-техническая по маломерному флоту, дирекция фабрики искусственных кож и пластмассовых изделий и т.д;
— Начало 1990-х годов — областной туристический клуб «Жигули».

Примечание: особняк купца Жоголева ценен тем, что это один из редчайших для Самары примеров архитектурного стиля барокко. После революции он, по всей видимости, был отдан под коммунальное жилье, а с начала 1970-х годов был переформатирован под «офисы» различных учреждений. Сейчас в особняке Жоголева также квартируются организации, не афиширующие свой род деятельности.

Читайте по теме:
— Фото дня. Жители расклеили листовки на 20 разрушающихся исторических зданиях Самары

7. Торговый дом казанского купца Павла Щетинкина

 (Некрасовская, 60)

Дата постройки: ∼ 1909-1912 годы (здание надстроено до пяти этажей в 1932 году)
Архитектор: Яков Ушаков-Решетников

Первоначальное предназначение: торговать в Самаре купец Щетинкин стал с 1876 года, на арендуемых площадях. В частности длительное время его магазин по продаже мехов располагался в нынешнем здании Главпочтампта на углу улиц Куйбышева и Ленинградской. Успешное ведение бизнеса позволило ему в начале XX века построить собственный дом.

Послереволюционная судьба:

— 1920-е годы — Самарский губернский союз потребительских обществ — САМГУБСОЮЗ;
— первая половина 1930-х годов — контора Всесоюзного кооперативного банка «Всекобанк»;
— 1950-1980-е годы — Облпотребсоюз и магазин «Дары природы» (1 этаж).

Читайте по теме:
— Как выглядела бы Самара в случае реализации генплана «Большой Куйбышев»?

8. Доходный дом мещан Лебяжинских

(Льва Толстого 70-72)

Дата постройки: ∼ 1907-1911 годы
Архитектор: Георгий Мошков

Первоначальное предназначение: на фотографии мы видим, что первым было построено левое крыло дома (ныне — Льва Толстого, 70). Доходный дом Лебяжинских пользовался популярностью у служащих Самара-Златоустовской железной дороги.

Послереволюционная судьба:

— С 1920 — 1980-е годы: второй и третий этажи — коммунальные квартиры, первый этаж — различные учреждения. Вот лишь некоторые из них:
— 1920-е годы: стекольная мастерская,
— 1960-е годы: фасовочный цех галено-фармацевтической фабрики,
— 1970-е годы: областное производственное управление газового хозяйства,
— 1990-е годы: областной Дом науки и техники.

Примечание: в 2012 году в здании произошел пожар, и с тех пор оно находится в заброшенном состоянии.

9. Особняк купца Антона Шихобалова

(Ленинградская, 77)

Дата постройки: ∼ 1880-е годы (в советское время здание надстроено до четырех этажей)
Архитектор: неизвестен

Послереволюционная судьба:

— 1920-е годы — общество Археологии, Истории, Этнографии и Естествознания при СамГУ;
— 1930-е годы — народный суд 5 и 6 участков, городской ЗАГС;
— 1960-1990-е годы — архив ЗАГСа, бюро по трудоустройству, завод по ремонту часов, комбинат проката и бытовых услуг «Горпрокат», районный отдел статистики;
— настоящее время — Арт-Лофт.

Примечание: к великому удивлению не сохранилось ни одной дореволюционной фотографии особняка Антона Шихобалова. Можно лишь предположить, что нынешний аскетичный вид фасада обусловлен реконструкцией советского времени, и первоначально дом выглядел более «нарядно». Стоит также сказать, что в этом особняке Антон Шихобалов с 1884 по 1912 год проживал вместе со своим зятем — Василием Сурошниковым. Последний выехал из него только после постройки собственного дома на углу нынешних улиц Пионерской и Алексея Толстого.

Научным сотрудником общества Археологии, Истории, Этнографии и Естествознания по возвращении в 1922 из Иркутска успел поработать Константин Головкин. По воспоминаниям его дочери, семье самарского Леонардо да Винчи выделили комнату на углу улиц Садовой и Ленинградской. Есть все основания полагать, что Константин Павлович с домочадцами жили именно в бывшем шихобаловском особняке.

10. Здание губернского жандармского управления

(Садовая, 45)

Дата постройки: ∼ 1908-1909 годы
Архитектор: Александр Щербачев

Первоначальное предназначение: некоторые самарские краеведы считают, что это здание строилось как миква (баня для ритуального омовения у иудеев) одновременно с Хоральной синагогой. Она возводилась по проекту архитектора Зельмана Клейнермана и была освящена 31 августа 1908 года. Как бы то ни было, в Памятной книжке Самарской губернии за 1909 год «хозяином» этого здания уже указывается жандармское управление.

Послереволюционная судьба:

— 1920-е годы — самарский губернский УгРО и музей милиции;
— 1960-1990-е годы — военкомат Самарского района.

ДГ выражает благодарность за предоставленные документы и фотографии начальнику отдела использования архивных документов Самарского областного архива социально-политической истории Евгению Малинкину.

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город»