Старая Самара хороша тем, что даже самый неприметный дом может иметь богатую историю, связанную с интересными и заслуженными людьми. В том числе и во всероссийском масштабе.
Один такой дом отыскал известный самарский краевед Павел Попов. Мы с радостью делимся его находкой с вами, уважаемые читатели.
В конце прошлого года на улице Самарской, 207 в бывшем доме мещанина Маштакова открылся музей-галерея «Заварка». К тому времени было собрано много документов, связанных с Михаилом Дементьевичем Маштаковым – его семьей, занятиями, местами жительства и доходным домом на Самарской площади. Однако один важный момент нами так и не был разобран окончательно: каково же оно – последнее пристанище господина Маштакова.
И этот вопрос теперь мы выяснили в деталях. Здание по улице Венцека, 18 – на самом деле дом Михаила Маштакова, купленный им в 1911 году. Как мы предполагали и раньше. Вместе с тем в процессе подготовки справки о доме было установлено, что это то самое место, где в июне-июле 1893 года гостил Александр Скрябин. Знаменитый в будущем пианист и композитор тогда приехал в наш город на лечение кумысом.
Городская усадьба на Заводской
В оценочной описи 1874 года находим, что будущая усадьба Маштакова принадлежала занимавшемуся скотоводством и сальной торговлей купцу Андриану Меркуловичу Горбунову с наследником Павлом.
В описи 1874 года он уже хозяин места на Венцека, 18, и отмечено, что на его дворе «каменный, крытый железом дом в 2 1/2 этажа», то есть с подвальным этажом и, скорее всего, с приямками.
Дом при Горбунове, вероятно, почти такой же, каким мы его видим и сейчас, но без третьего этажа, хотя с существующим ныне трехэтажным пристроем.
Дом Горбунова – это то, что некоторые называют классической или образцовой архитектурой 1840 – 1860-х годов. Похожих домов в ту пору было много, но сегодня их все меньше и меньше. Оштукатуренные и окрашенные в белую краску, но «без прикрас».
Доктор Поргугалов в знаменитом «Санитарном очерке» 1888 года вспоминал о такой застройке при описании жары: «Жара еще подогревается тем, что город состоит из груды каменных зданий, сплошь окрашенных в белую краску и вся мостовая из мелкого белого известняка. Всё каждое лето накаляется до того, что ступая босыми ногами рискуешь обжечь ноги».
В конце 1870-х – первой половине 1880-х дом принадлежал наследникам купца Горбунова. В середине 1880-х годов дворовое место с домом по нынешней Венцека, 18 перешло к видному человеку – Николаю Ивановичу Арнольдову (22.11.1843 – 17.12.1892).
Казанский дворянин, вписанный в самарскую родословную книгу в 1891 году. Его отец, священник Иоанн Арнольдов, участвовал в Крымской войне 1853 – 1856 годов. В боях не был, но награжден бронзовым крестом на Владимирской ленте. 21 октября 1889 года награжден орденом св. Владимира IV степени.
Рассказ об отце Николай Арнольдов включил в автобиографию к своему формулярному служебному списку (ЦГАСО. Ф. 8. Оп. 1. Д. 1144).
Дворянин Н.И. Арнольдов закончил юридический факультет Казанского Императорского университета со степенью кандидата права. В конце 1860-х – начале 1870-х служил в Казани в разных должностях в палате уголовного суда, судебным следователем при Казанской уголовной палате, судебным следователем участка. 20 июня 1879 года он стал товарищем (заместителем) прокурора Самарского Окружного суда.
Мы его видим в кругу видных юристов: Анненкова, Хардина, Клеменца, Подбельского, Ященко, Тимрота. В начале 1890-х годов Н.И. Арнольдов – присяжный поверенный Самарского Окружного суда, в то время, когда молодой В.И. Ульянов был помощником у А.Н. Хардина, а председателем суда работал известный В.И. Анненков, сын декабриста и его верной жены — француженки Полины Гёбль. История их любви даже нашла отражение в художественных произведениях — книге Дюма «Учитель фехтования» и советском кинофильме «Звезда пленительного счастья».
Их сын Владимир Анненков, наверное, вопреки идеалам родителей, стал видным деятелем пореформенной судебной системы царизма, но сторонником прогрессивных либеральных взглядов. Этот либерализм в начале XX века быстро трансформировался в ярую приверженность местных судейских программе партии конституционных демократов.
Николай Иванович Арнольдов являлся гласным Самарской городской думы и попечителем Самарской женской гимназии. За год до смерти 11 марта 1891 года он принят в самарское дворянство. Его женой была дочь богатого мещанина, молоканина Акима Светова – Мария Акимовна, перешедшая в православие. Она родила ему детей: Марию (1873 г.р., в замужестве Сабинская), Елену (1875 г.р.), Ивана (1878 г.р.) и Владимира (1883 г.р.).
В 1892 – 1896 годах владелицей дома по Заводской после смерти Н.И. Арнольдова 17 декабря 1892 года записана его вдова и «надворная советница» Мария Акимовна Арнольдова. Хозяйка сдавала второй этаж под квартиры, а первый – под бакалейную лавку. Информацию об этом мы можем найти в архивном Списке домовладельцев 1897 года.
По тогдашним установлениям после смерти главы семьи вдове необходимо было оформлять дворянскую опеку над детьми. В документах Самарско-Ставропольской Дворянской опеки (ЦГАСО. Ф. 216. Оп. 1. Д. 189) находим описание имущества умершего главы дворянского семейства 1892 года – подробнейший список всего добра от носков и штиблет до недвижимости. В этой описи показаны два объекта – дворовое место по Заводской в 42 квартале, где жили Арнольдовы, и флигель на Казанской в том же квартале. Скоро флигель был продан. Другой городской недвижимости, кроме дома по нынешней улице Венцека, 18, у Арнольдовых не обнаружено.
Научный сотрудник Музея Модерна Елена Жидкова в своих увлекательных заметках в рубрике «Исторический понедельник» на музейном сайте отмечала: «В начале 1890-х влюбленный Скрябин вел оживленную переписку, из которой мы узнаем о «противной Самаре» и скуке дачной жизни на Барбашиной поляне, где «… спят по 12 часов в сутки, а остальное время едят и пьют; и так неизменно каждый день».
В июне 1893 года Скрябин сообщает адрес для корреспонденции: «г. Самара, собственный дом Марии Акимовны Арнольдовой, для передачи». Где находился этот дом, мы еще не выяснили, но об Арнольдовых кое-что известно. Вдова присяжного поверенного (т.е. адвоката), гласного, члена попечительного совета гимназии Н.И. Арнольдова была обременена большой семьей. В ближайший круг входили, например, старшие Курлины (Варвара Акимовна, Константин Иванович, Мария Захаровна), которые были крестными детей Марии Акимовны (ур. Световой)».
Теперь дом, где останавливался знаменитый в будущем пианист Александр Скрябин, найден. Его адрес — Венцека, 18 (в тот период дом № 22 по улице Заводской).
Скрябин в гостях у Арнольдовой. Дачный кумыс
К концу курса в консерватории, упорно работая над своим пианизмом, но честолюбиво злоупотребляя разбором технически трудных сочинений, молодой Скрябин «переиграл», то есть перенапряг, связки правой руки.
По совету своего врача Григория Захарьина Скрябин едет пароходом на кумыс в Самару. И отдых, и лечение от депрессии. В тот период Александр был влюблен в молодую пианистку-любительницу Наталью Валерьяновну Секерину и пишет – будто «щебечет» обо всем окружающем в своих почтовых посланиях.
В письме своей возлюбленной от 24 июня (4 июля) 1893 года он делился самарским адресом: «г. Самара, дом Арнольдовой. Её в[ысоко] б[лагородию] Марии Акимовне Арнольдовой для передачи», то есть нашей «надворной советнице».
Некоторые авторы, которые явно никогда не читали писем Александра Скрябина из Самары, «помещают» его в кумысолечебницу Нестора Постникова. Но это не так.
Оригиналы писем Скрябина, в частности из Самары, хранятся в Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга (бывший ЦГИАЛ). В 1965 году они были впервые опубликованы А.В. Кашперовым – исследователем творчества композитора. В 2003 году переизданы. В письме Александра Николаевича к даме сердца Наталье от 28 июня (10 июля) 1893 года самарский «дачный кумыс» хорошо показан:
«Многоуважаемая Наталья Валерьяновна! Наконец-то письмо Ваше дошло до этой противной Самары! А противная она, прежде всего, именно потому, что письма до нее так долго не доходят… Вот уже больше недели, как я устроился в одном очень симпатичном семействе, проживающем на даче в 8-ми верстах от города. У меня две комнатки, из которых одна служит спальней, а другая (как ее называет моя хозяйка) приемной, хотя я в ней до сих пор, кроме хозяйского сына да еще его собаки «Нерошки», никого не принимал. Зато в этой «приемной» я могу по целым часам просиживать один, любоваться прелестным видом из окна, выходящего в сад, а иногда и работать.
И как мое письмо застало Вас за роялью, так Ваше застало меня за нотной бумагой и карандашом. Но, надо сознаться, труд какой бы то ни было, – явление редкое среди лечащихся кумысом. Один из здешних обывателей остроумно назвал это лечение – наивным пьянством, которое киргизы выдумали, для того чтобы обойти закон, запрещающий им употребление спиртных напитков. Да и правда, уже вторая бутылка имеет некоторое действие, а после третьей так просто невозможно не прикорнуть и не задремать. Зато и спят здесь по 12 часов в сутки, а остальное время едят и пьют; и так неизменно каждый день…».
Итак, значит, скорее всего, Александр Скрябин жил на даче Арнольдовой? Заглянем в подшивку «Самарской газеты» за апрель – май 1893 года. Там мы обнаружим объявление Марии Арнольдовой: «Сдаются дачи с мебелью, большие и маленькие, в 6 верстах от города, по желанию со столом и лошадью. Об условиях узнать у М.А. Арнольдовой, Заводская ул., собственный дом».
Однако в архивных окладных книгах за период 1892 – 1897 годов у Арнольдовой никаких дачных участков нет. Так какие же дачи предлагала Мария Акимовна? Ответ может быть только один. Арнольдова сдавала дачи №№ 21, 34, 37 в районе 3-й и 4-й просек купца Константина Курлина – мужа ее родной сестры Варвары Акимовны Курлиной.
Напомним, что Константин Иванович приходился родным дядей Александру Курлину – владельцу знаменитого модернового особняка, где сегодня работает Музей Модерна.
Константин Курлин (1843 – 1908) – купец I гильдии с 1875 года. Занимался торговлей салом. В 1881 году на месте Акима Светова за рекой Самарой совместно с Субботиными и Шихобаловыми организовал «Товарищество паровой, мукомольной и крупчатой мельницы и заводов в Самаре». Мельница «Товарищества» сохранилась до сих пор.
К. Курлин владел обширными землями в Бузулукском, Бугурусланском и Николаевском уездах, входил в Совет директоров Товарищества Самарского земледельческого механического завода бывшего Бенке и Ко, имел лесопилки в Засамарской слободе и бумажную фабрику в Уфимской губернии. Вместе с женой Варварой Курлиной Константин Иванович активно занимался благотворительностью. Потомственный почетный гражданин Самары проживал на Казанской, 40 – 42, затем на той же улице в доме № 17, где теперь корпуса Самарского электромеханического завода.
В результате поисков в окладных книгах ЦГАСО были найдены три дачи Константина Курлина на 3-й и 4-й просеках и один фруктовый сад за чертой города, которые, по нашему мнению, и сдавались желающим родной сестрой его жены М.А. Арнольдовой. Полагаем, именно на этих дачах и отдыхал молодой Александр Скрябин.
В другом письме своей обожаемой Наталье Александр Скрябин описывал не только отдыхающих вместе с ним кумысников (один из них был художником), но и одну из главных примет дореволюционной Самары — горчичников:
«…Художник оказался очень милым, а главное – интересным человеком. Последнее время мы с ним по целым часам бродили по окрестностям Самары, отыскивая красивые места. Нас сблизило одно общее страдание: это пение горчичников и горчичниц.
Так называют здесь класс населения, не признающий над собой никакого начала, или, иначе, шайки отчаянных бродяг, пьянствующих и оглашающих степи своими криками. Пение их представляет из себя нечто невозможное. У них нет звуков определенной высоты. Их ноты уподобляются ракетам, взлетающим и теряющимся там, где-то в вышине. Это ряд диких, нечеловеческих взвизгиваний, это ужас, не поддающийся никакому описанию. Если же прислушаться к словам их песен, то положительно можно встать в тупик: люди это или не люди.
Они воспевают всё – окружающую природу, людей, попадающихся им навстречу, текущие события, причем поэзия их, конечно, самого жалкого полета. Но что более всего удивительно, это необыкновенная сила их легких. Они поют утром, днем, вечером, поют даже ночью, поют всегда, и нет никакой надежды на то, что они когда-нибудь перестанут петь».
К сожалению, неясно, кем был художник – сосед и знакомый Скрябина по прогулкам на кумысе. Наши художники – К.П. Головкин, В.А. Михайлов и И.Ф. Никонов имели на просеках дачные участки своих родителей, но последние два молодых живописца отсутствовали в это время в Самаре. А.И. Ржанов находился у отца – Ивана Никитича под Ставрополем на Воздухолечебной станции. Ф.Е. Буров, болея туберкулезом, в 1892 году купил дачу № 90 в совладении, выше по течению реки от нынешнего военного санатория «Волга», что очень далеко от места отдыха Скрябина.
Съемщиком комнат и соседом музыканта мог быть кто угодно – Н.П. Осипов, В.В. Гундобин, мастера портрета – Г.В. Казаков, К.Н. Воронов, учитель рисования Реального училища Н.А. Храмцов, кто-то из учеников Ф.Е. Бурова или случайный заезжий… Нам остается только гадать.
В одном из последних писем из Самары от 26 июля 1893 года Александр Скрябин сообщал: «Только что вернулись с Барбашиной поляны; уже очень поздно…». Такая прогулка могла занять целый день – две с половиной версты до Поляны и две с половиной обратно до Четвертой просеки (ул. Советской Армии). Сразу возникла идея открытки:
Скрябин писал Наташе, что он больше не один: «У меня гостит тетя, с которой довольно много гуляем и катаемся. Здесь в Самарской губернии есть что посмотреть, жаль только, что лучшие места служат в то же время лечебными пунктами и встреча с больными неизбежна. На этой, последней неделе пребывания в Самаре думаем съездить еще кое-куда, а там и в путь». В этом отрывке речь идет, вероятно, о посещении кумысолечебниц Постникова и Фальковского (быв. Аннаева).
«Фантастические сооружения во вкусе средневековых замков, летящие по скалам и утесам» в бывшей лечебнице Аннаева или красивые домики с печами и каминами и прекрасным курзалом на Постниковой даче, конечно, могли поразить Александра Скрябина.
Второй раз А.Н. Скрябин приехал в Самару уже через 4 года перед свадьбой с выпускницей Петербургской консерватории Верой Ивановной Исакович. 4 – 15 июля 1897 года жених с невестой и группой родных и близких совершили пароходное путешествие из Нижнего Новгорода в Самару.
Об этом событии сохранилось только одно упоминание в письме мецената Митрофана Беляева к композитору Анатолию Лядову: «Скрябин некоторое время болтался в Москве, а в конце июня переехал в Нижний, а оттуда 4 июля пишет, что едет с Верой Ивановной в Самару дней на девять, а свадьба предполагается между 15 и 20 августа. На мои письма он не отвечает, а присылает иногда маленькие цидулочки». Более об этом визите в Самару ничего не известно.
Третий раз великий пианист побывал в нашем городе в зените славы совместно с симфоническим оркестром Сергея Куссевицкого и 8 мая 1910 года выступал в театре-цирке «Олимп».
Мария Арнольдова, ее дети и Варвара Курлина
Владелица дома по улице Венцека, 18 в 1892 – 1896 годах, где останавливался Скрябин, «надворная советница» Мария Акимовна Арнольдова (1853 – 1896) – вдова дворянина Н.И. Арнольдова была дочерью молоканина, мещанина Акима Федоровича Светова, который одно время даже возглавлял самарскую общину духовных христиан.
Удивительные сведения о Светове оставил поэт Тарас Шевченко, посетив Самару проездом 6 – 7 сентября 1857 года. Шевченко с иронией отмечал в своем дневнике: «В Самаре живет богатый купец Светов, глава секты молокан. Правительство (кроткими мерами) заставляло его принять православие, но он, несмотря на кроткие меры, решительно отказался от православия и изъявил желание перейти в кальвинизм. На что, однако ж, правительство не изъявило желания и оставило его в покое, запретив ему и его секте торговать (одна из кротких мер)».
Вероятно, именно поэтому мы не смогли найти никакой информации о Светове и его дочерях в сведениях купеческого старосты. Он оставался мещанином, несмотря на бурную предпринимательскую деятельность.
Согласно исследованиям краеведа В.Ю. Иевлева в 1850 – 1860-х годах у Светова было много разных предприятий в Самаре и окрестностях: открытый на месте будущего Окружного суда мыловаренный завод, перенесенный из-за жалоб соседей на запах за реку Самару, поташный завод в двух верстах вверх по Волге, селитерный, позже лаковый завод у Колесникова оврага, а также питейный дом на набережной, оформленный на мать – Агафью Светову.
На нее же первое время был записан пивоваренный завод Акима Федоровича (1863 – 1867) за рекой Самарой. На засамарских пожнях работали паровой мукомольно-лесопильный и крахмальный заводы Светова, затем винокуренный, перепрофилированный вскоре в салотопенный и сдававшийся в 1870 – 1871 годах Г.И. Курлину, а в 1872 году упоминавшемуся нами А.М. Горбунову – хозяину дома по нынешней Венцека, 18. С конца 1870-х на месте салотопенного завода Светова открыта мельница ТД «Семен Субботин, сын и внук». С 1881 года паровая мельница «Товарищества» Субботиных, Курлиных и Шихобаловых.
Невеста Н.И. Арнольдова – Мария Акимовна (урожд. Светова) после молоканского детства и юности перед венчанием вынуждена была креститься в православие. И всё это происходило, видимо, через душевные переживания (какие-то религиозные страдания?), так как после смерти мужа – судебного чиновника высокого ранга, она вернулась в молоканство или, как любили отмечать «Самарские епархиальные ведомости», «была совращена в секту духовных христиан». В молоканстве и умерла в декабре 1896 года.
После смерти Марии Арнольдовой Самарско-Ставропольская Дворянская опека назначила опекуном ее детей самарского дворянина Ивана Афанасьевича Чернышева.
Старший сын Иван Николаевич вышел из возраста опеки в 1898 году, закончив Самарское реальное училище, служил сначала в армии, затем канцеляристом Тюремного отделения Губернского правления. Участвовал в обороне Порт-Артура и награжден Георгиевским крестом (ЦГАСО. Ф. 1. Оп. 67. Д. 1242). В 1913 году по Дворянской, 61 (ныне Куйбышева, 57 – 59) открыл техническо-строительную контору, торговал лодочными моторами и автомобилями «Студебекер», был членом Самарского яхт-клуба.
Дочь Мария Николаевна, окончив женскую гимназию, сразу вышла замуж (в замужестве Сабинская).
Младший сын Владимир Николаевич Арнольдов проходил обучение в Оренбургском Неплюевском Кадетском корпусе. Денег на его содержание вполне должно было хватать от сумм, поступавших с процентов с завещанных десяти выигрышных билетов какого-то займа и аренды лавки и квартир в доме родителей.
Однако попечитель Чернышев то требовал от Дворянской опеки разрешить ему реализовать выигрышные билеты, то склонял Владимира выкупить долю сестры в доме по Заводской. Кажется, он вел нечестную игру.
И вот, 21 апреля 1900 года кадет В.Н. Арнольдов просит о назначении ему другого попечителя – «родной тётки и купеческой жены Варвары Акимовны Курлиной».
Специалисты по истории семьи Курлиных и раньше знали о молоканском детстве Варвары Акимовны Курлиной (см. работы И.В. Крамаревой) и догадывались о родственных связях семей Курлиных и Арнольдовых. Теперь же найден документ, где Владимир Арнольдов ясно называет Варвару Акимовну Курлину родной тётей.
В период 1901 – 1911 годов в окладных книгах хозяевами дома по нынешнему адресу Венцека, 18 записаны В.Н. Арнольдов и В.А. Курлина.
Владельцы Маштаковы
Еще в конце прошлого года мы выяснили, что до 1902 года Михаил Маштаков с женой проживали в 119 квартале, в собственном доме по красной линии Садовой улицы, четвертом от угла с Ярмарочной, но на арендованной земле – на дворовом месте мещанки П.И. Серебряковой, где теперь новостройка.
В сведениях купеческого старосты за 1904 год указано, что Михаил Маштаков жил на съемной квартире в доме Кириллова по Самарской улице между Александровской и Почтовой (рядом, кстати, обретался когда-то самарский обыватель Гурий Круглов, хорошо описанный академиком Тихомировым в очерке «Самара в моей жизни»).
Свой знаменитый деревянный дом по Самарской, 207, в 1899 – 1911 годах Михаил Дементьевич сдавал под чайное заведение и постой Самарской конвойной команды.
Но вот уже в сведениях старосты за 1911 год находим и другой адрес – последний: «42 кв. дом св. № 18». То есть – это свой дом № 18 на Заводской. В 1918 году – всё без изменений, и адрес Маштакова – Заводская, 18.
Вся проблема определения этого дома в нынешней застройке 42 квартала по Венцека заключалась в таком препятствии, как смена нумерации в начале XX века. В подобных случаях мы обращаемся к окладным книгам (расчетным книгам для взимания государственных, земских и городских сборов (налогов) с недвижимости).
В них видим в 42 квартале города дворовое место Апполлинария Мясникова (ранее пивная лавка Дунаевых) на углу современных улиц А. Толстого (Казанской) и Венцека (Заводской), а выше по Заводской наблюдаем переход собственности от Владимира Николаевича Арнольдова и потомственной почетной гражданки Варвары Акимовны Курлиной к купцу Михаилу Дементьевичу Маштакову согласно отношению нотариуса от 21 января 1911 года.
В оценочной ведомости 1902 года указано, что второй дом от угла по улице Заводской трехэтажный с номером 22. В 1911 году произойдет смена нумерации и он станет № 18. В 1901 – 1911 годах дворовое место принадлежало потомственной почетной гражданке Варваре Акимовне Курлиной и Владимиру Николаевичу Арнольдову. Это доходная недвижимость. Здесь можно было снять квартиру. Дом каменный трехэтажный, крытый железом, на площади в 45 кв. саженей. На дворе деревянная изба в 3 кв. сажени и деревянные службы – конюшня и каретник. Есть квартира дворника.
В 1911 году Арнольдов и Курлина продали дом Михаилу Маштакову, который и расположился в нем с семьей – супругой Ольгой Ивановной и детьми Марией, Сергеем и Виктором. В последующие годы трехэтажный особняк, судя по окладным книгам, был записан на жену – О.И. Маштакову. В это время Михаил Дементьевич продал деревянный дом на нынешней Самарской, 207 купцу Николаю Маркову, держал алебастровое производство в Винновке, кирпичный завод в Иващенково, где вскоре стал крупнейшим застройщиком. В 1918 году по промышленной переписи проживал на том же месте – по улице Венцека, 18 и, скорее всего, был уплотнен после национализации и муниципализации.
В Списке объектов культурного наследия (ОКН) федерального и регионального значения, расположенных на территории Самарской области или в Перечне вновь выявленных ОКН по состоянию на 02.06.2023 дом по Венцека, 18 не отражен. В экскурсионных маршрутах неприметный особняк Арнольдовых – Маштаковых, к сожалению, также отсутствует. В наших силах это исправить? Думаем, что вполне.
Читайте другие краеведческие материалы Павла Попова:
— Биография архитектора Платона Шаманского: карьера, строительство собственного дома и семейная тайна.
— Архитектор Платон Шаманский и купцы Соколовы: строительство паровой мельницы и скандал в городской думе.
— Архитектор Платон Шаманский и театр-цирк «Олимп» мещан Калининых: трудности приемки, турниры по борьбе и концерт Шаляпина.
— Тучерез на Панской: как дом купца Половодова превратился в гостиницу «Националь» с частной электростанцией и шикарным рестораном
Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город» и ВКонтакте
