Вот уже полгода как бывший глава Самары Дмитрий Азаров работает на благо нашего региона в новой для себя роли — сенатора в Совете Федерации от Самарской области, возглавляет Комитет по федеративному устройству, региональной политике, местному самоуправлению и делам Севера. Петр Никитин по просьбе ДГ поговорил с экс-мэром чуть больше, чем обо всем. И раскрыл для вас Дмитрия Азарова таким, какой он есть.

Солнечная Самара, миф о лени москвичей

— В свое время вы много раз хвалили свою команду в мэрии. Кого из менеджеров того состава чиновников считаете самым сильным?

— Выделять кого-то одного будет неправильно. Вы же сами сказали — команда. Тот состав был силен своим общим духом, взаимовыручкой, коллективным мышлением. И ко всем я отношусь с большим уважением. Замечу, что это не «моя» команда, а городская команда, а я в том числе. И ее костяк способен решать задачи любой сложности. Я в этом абсолютно убежден.

— Несмотря на достаточно позитивную ауру вокруг мэрии и глав департаментов во время вашего управления городом, периодически случались скандалы, связанные с администрацией. Почему так получилось, что эти люди отчасти подпортили имидж мэрии?

— К сожалению, люди, нечистые на руку, есть практически в любом ведомстве. И вы знаете такие примеры, в том числе на федеральном уровне, на уровне субъектов Российской Федерации, в т.ч. и в областных министерствах. Но хочу заметить, что инициатором расследований внутри мэрии Самары стал я сам. Именно городская администрация, как только у нас появилась некоторая информация, обратилась в соответственные органы, чтобы расследовать возможные злоупотребления, к примеру, в департаменте имущественных отношений. Причем мы сделали этот процесс публичным.

— Да, я слышал разные мнения на этот счет. Что можно было не предавать это огласке, чтобы этот прецедент не лег темным пятном на деятельность всей мэрии. Но я считаю, что так, и только так, сделав это достоянием общественности, можно победить коррупцию. Важно, чтобы каждый чиновник понимал: он может быть следующим. Даже если я знаю его много лет. И в этом отличие от примеров работы многих моих коллег. Вы можете вспомнить подобные инициативы по расследованию злоупотреблений и борьбе с коррупцией в мэрии при прошлых составах самарской администрации? Нет.

— Но неужели предварительно до начала расследований вы не пытались поговорить с людьми? Сделать им последнее «китайское предупреждение»?

— Не всегда этого оказывается достаточно. Нужны действия. Мы, например, ужесточили систему подачи сведений о доходах. Наша антикоррупционная комиссия работала системно и взвешенно, кстати, эти сотрудники трудятся и сейчас в администрации. Но когда мне поступила оперативная информация, что в конкретном ведомстве происходят злоупотребления, я принял решение инициировать расследование. Дальше этим должны заниматься профессионалы. Я же не судья и не следователь.

Мне предлагали заняться освоением планет Солнечной системы во благо родного города.

— В мэрию часто поступают не только жалобы и просьбы, но и предложения. Самое дикое предложение, которое вам поступало?

— Случались достаточно фантастические предложения. Скажем, заняться освоением планет Солнечной системы во благо родного города. Понятное дело, что всерьез к таким вещам мы не относились. Может быть, зря. И следующее поколение сотрудников мэрии будет к этому готово (смеется). Но ко всем обращениям от горожан мы относились очень внимательно, и я рад, что многие вещи были реализованы.

— Вы потеряли или приобрели от переезда в Москву?

— Я никуда не переехал. Как и многие самарцы, работаю в Москве, но живу в Самаре. Хотя теперь бываю в родном городе и не так часто, как хотелось бы. Большая часть моего времени проходит в командировках и в столице. Конечно, мне сильно не хватает общения с близкими людьми, с горожанами. Не хватает самарской природы, Волги, Жигулевских гор. Недостаток солнечных дней. В Москве нет столько солнца, как здесь! Вы знали, что наш регион считается одним из самых солнечных? В Самаре количество солнечных дней практически совпадает с Кипром, например. Температуры разные, а солнца одинаково.

— Говорят, люди в Москве и Санкт-Петербурге более ленивы…

— Я слышал такое мнение, но сейчас я абсолютно точно не соглашусь с этим утверждением. В своей оценке я опираюсь на тех людей, которые на постоянной основе работают, например, в аппарате нашего комитета. Так вот, это очень работоспособные и высокопрофессиональные люди. И они без вопросов восприняли привычную для меня продолжительность рабочего дня. Например, работа до 12 часов ночи или выход в выходной день для обеспечения нужного результата. Ни одного недовольства я не услышал. Вот сейчас меня нет в Москве, но я знаю, что там кипит работа.

Твиттер-мир, критика

— Сейчас у вас не возникает желания что-то посоветовать нынешнему главе администрации города Олегу Фурсову? Может быть, что-то подсказать или сравнить со своей работой?

— Сравнивать было бы некорректно и неуместно. Разные условия работы, разные обстоятельства, разные полномочия. А если и буду выносить что-то в публичную плоскость, то только вопиющие вещи, с которыми в корне не согласен. Но все равно правильнее снять трубку и поговорить лично с Олегом Фурсовым или Александром Фетисовым, именно так я и поступаю. Мы в контакте. Зачем создавать показную шумиху и вываливать что-то в Интернет или СМИ?

— Я вам прочитаю одну хорошую цитату, связанную с этим, недавно подметил в одном интервью: «Мы живем в период какого-то нервического, истерического времени. Времени громкого скудоумия. Главное – первым выкрикнуть, вогнать мяч в чужие ворота. Не задуматься, не обсудить, а сразу же побежать и настрочить какой-нибудь твит. Неважно, для нападения или защиты. Неважно, есть ли в реальности то, о чем ты пишешь. На первом месте быстрая и эмоциональная реакция. Это какой-то параноидальный твиттер-мир». Знаете, я с этим полностью согласен.

Чем хорош твиттер? Люди могут донести до власти проблему быстро и лаконично. Если людям удобнее это делать там, значит, представители власти должны отрабатывать и этот канал коммуникации.

— Продолжая тему: когда Олег Фурсов высказался по поводу своего отношения к работе с населением города через твиттер, вы не стали с ним спорить и обсуждать этот момент?

— Каждый руководитель такие решения принимает для себя сам. Поймите, что общение с людьми через Интернет, нахождение на прямой связи — это, на самом деле, очень серьезная временная и психологическая нагрузка. Вы могли заметить, что мое общение, например, в твиттере с горожанами происходило либо глубоко ночью, после работы, либо пока стоишь в пробках. В рабочее же время делать это из-за занятости невозможно. Поэтому каждый сам выбирает методы взаимодействия с людьми. Твиттер – это не самоцель. Будучи мэром, я же общался не только там. Помимо приемов и объездов я часто ходил по городу пешком и говорил с горожанами. Личное общение ничем не заменишь. Но чем хорош тот же твиттер? Люди могут донести до власти проблему быстро и лаконично. Если людям удобнее это делать там, значит, представители власти должны отрабатывать и этот канал коммуникации.

Кроме того, люди становятся твоими общественными помощниками, даже на расстоянии. Приходит к тебе с докладом чиновник из удаленного района и рассказывает о ситуации. А ты можешь за 10 минут это проверить, спросив у людей о каком-то факте. Несмотря на то, что пишут обращения в твиттере немногие, эффект от решения какой-то проблемы охватывает гораздо больше людей.

— Вы читаете все, что вам там пишут?

— Будучи мэром, старался читать все. Но пропускал отдельные дни, скажу честно. Физически не хватало сил и времени. Но была ведь целая система, когда на определенные вопросы отвечало соответствующее ведомство.

— Свой твиттер ведете только вы или вам помогают?

— Я веду его один, но доступ к нему имеют еще два близких мне человека.

Кировский рынок и событийный туризм

— Почему сформировалось такое устойчивое понятие, что Самара — грязный город? Самара — город грязный с плохими дорогами. Это карма или плохая работа власти?

— Я сейчас часто бываю в командировках в разных городах нашей страны. Приезжаю в город, и люди первым делом начинают с извинений за то, что у них на улицах не очень чисто, и с дорогами… Хватит ругать свои города! Надо брать в руки лопаты, метлы и помогать в наведении порядка. Либо хотя бы не мусорить там, где ты живешь. За последние четыре года в Самаре произошли заметные изменения. Улучшения происходят каждый год. Сейчас ситуацию в нашем городе нельзя сравнить с тем, что было здесь в 2009-2010 годах. И это во многом благодаря самим горожанам!

Я очень горд результатом по детским садам, ведь мы за четыре года в 1,5 раза увеличили количество мест, с 31 000 мест до 46 000! Назовите мне город, где есть результат лучше!

— Никакой особой «самарской кармы» нет, проблемы есть везде. Но каждый город имеет и свои особенности. Особенность Самары в том, что город не имеет ярко выраженного центра. Есть города, где, прогулявшись по центральным благоустроенным улицам, вы думаете, что везде так чисто. Но это заблуждение. Да, в Самаре с дорогами не очень, с благоустройством где-то не очень, с санитарным состоянием бывают проблемы. Но такие проблемы есть во многих городах. Давайте вместе решать их. Я считаю, что за четыре последних года нам удалось многое сдвинуть с мертвой точки. Хотя бы сдвинуть! А где-то даже и добиться серьезных результатов. Например, очень горд результатом по детским садам, ведь мы за четыре года в 1,5 раза увеличили количество мест, с 31 000 мест до 46 000! Назовите мне город, где есть результат лучше! Более чем в 4 раза увеличилось количество дорог, находящихся в нормативном состоянии. Вырос уровень благоустройства скверов, улиц. Мы два года подряд вводили рекордное количество жилья. Строительная отрасль развивалась очень активно, и это при том что все четыре года моей работы не подписывалось документов по точечной застройке. Между прочим, Самара вышла на второе место по вводу жилья в России. Практически по каждому направлению работы есть результаты.

— Наверняка вам часто приходилось слышать о том, что город зря вкладывает деньги в развитие набережной. Лучше бы на эти средства провели благоустройство других районов. Объясните, почему набережная была приоритетом?

— Я слышал об этом только в первый год своей работы. Позже таких разговоров не было. Нужно было принять решение, которое люди бы оценили со временем. Уже потом горожане говорили спасибо за то, что у города теперь есть красивая набережная. Для людей всегда нужны свои символы. Мы выбрали символ обновленной и чистой набережной. Мы убрали оттуда торговые павильоны и жуткие кафе, изгнали торговцев из «храма нашего города». Набережная Самары — символ обновленного города, позитивных изменений. Для чего в 1943 году, в трудное для государства время, в Куйбышеве был построен ДК «Заря»? Это тоже был символ, что у страны есть будущее. Набережная стала осязаемым символом позитивных изменений в нашем городе. Люди увидели, поверили в эти изменения и включились в работу по наведению порядка в городе.

— С прошлого года Самара лишилась фестиваля «Рок над Волгой». Мнения насчет того, нужен он или нет, разные. Как считаете вы? И если город потерял одно крупное яркое мероприятие, нужно ли его заменять чем-то аналогичным?

— Что такое «Рок над Волгой» для города? Это мощнейший повод приехать в наш город! (Так называемый событийный туризм). Фестиваль 2013 года собрал 700 тысяч человек! Не хотелось бы, чтобы он был последним. Наш город долгое время был закрытым. В советское время было сделано все, чтобы Куйбышев был незаметной точкой на карте мира. Нужно очень сильно постараться, чтобы к нам поехали туристы, в т.ч. зарубежные. Да, в Самаре есть свои достопримечательности, но одно из лучших направлений в развитии туристического бренда города — это событийный туризм. К нам приезжал, по сути, целый город людей. На мой взгляд, от такого мероприятия нельзя отказываться. Очень жаль, что в прошлом году этот фестиваль не состоялся. Надеюсь, что он пройдет в Самаре вновь либо будет заменен аналогичным крупномасштабным мероприятием. Знаете, я очень горд тем, что при мне в нашем городе проходил самый крупный музыкальный фестиваль в Европе. В прошлом я сам рокер и меломан. Так что всячески поддерживал этот проект.

— Кировский рынок находится прямо в центре крупного транспортного и, можно сказать, стратегического транспортного узла. На ваш взгляд, стоит поднять вопрос о том, чтобы убрать рынок со станции «Пятилетка»?

— Я этот вопрос уже неоднократно поднимал. Более того, есть решение областной антитеррористической комиссии о том, чтобы убрать оттуда рынок. Но это решение не выполняется на протяжении нескольких лет. При этом находились инвесторы, готовые участвовать в переносе рынка. Предполагалось после возведения Кировского моста вынести рынок за Самарку. Предварительная проработка была. Этот вопрос непростой, он требует решения. В Москве Черкизовский рынок лично приезжал сносить министр внутренних дел России! Так вот и в Самаре одной лишь городской администрации здесь не справиться. Уровень усилий должен быть иной. Но, запрещая что-то, нужно предлагать альтернативы. А уже потом, после всех обсуждений, действовать решительно.

Баскетбол. Бурлаки на Волге

— Вы часто выкладывали фото, где вы допоздна задерживаетесь на работе. Сколько рабочих часов в день составляет ваш максимум?

— 48, наверное. То есть двое суток. Говорят, две ночи без сна человек может пережить. А вот три уже совсем тяжело… Как отдыхаю после работы? Хорошо, если есть время поспать. В феврале несколько раз сходил в спортзал и опять, к сожалению, забросил. Стараюсь хотя бы немного прогуляться по дороге с работы домой. А если из разряда что-то посмотреть или почитать, то это тоже, как правило, как-то связано с работой.

— В юности вы активно занимались спортом. Мечтали быть выдающимся баскетболистом?

— Конечно, у каждого спортивного ребенка должна быть такая мечта. В институте я все пять лет играл за сборную команду своего политеха. У нас была лучшая команда города и области, одна из сильнейших в Поволжье. Самые большие «зарубы» были с авиационным институтом. Остальные команды, как правило, и рядом с нами не стояли. Тогда же привлекался к тренировкам в дубль команды «Строитель». Но потом понял, что у меня не хватает времени на спорт, что надо сделать выбор – профессиональный спорт или учеба. И перестал ходить на тренировки с командой мастеров. Каждому свое.

— Проанализируйте свою работу в Самаре. Если бы был шанс повернуть время вспять, что бы вы изменили?

— Что-нибудь обязательно бы изменил. Где-то поступил бы иначе, где-то бы меньше ругался. Наверное, принял бы ряд иных кадровых решений и не разочаровался бы в некоторых людях. Больше внимания уделил бы тем проектам, которые мы заявляли, но не реализовали, чтобы успеть сделать их за 4 года, а не за 5, как рассчитывал. Но могу сказать, что в целом я доволен результатами, тем, как активно мы вовлекали во все наши дела горожан и выработали долгосрочную стратегию развития города, например. У Самары ведь лучшая стратегия развития в России! Это о многом говорит.

Я часто предъявляю к людям завышенные требования. Редко говорю людям, с которыми работаю, добрые слова и хвалю. Я знаю этот свой недостаток и стараюсь исправляться.

— Вы сказали «меньше бы ругался». Часто повышаете голос на подчиненных?

— К сожалению, такое бывает. Если человек нуждается в какой-то эмоциональной мобилизации, то это помогает. Некоторым достаточно интеллигентного общения. Но я с большим уважением отношусь к тем, с кем работаю. И голос повышаю крайне редко.

— Вредная привычка, от которой не можете избавиться?

— Часто предъявляю к людям завышенные требования. Редко говорю людям, с которыми работаю, добрые слова и хвалю. Я знаю этот свой недостаток и стараюсь исправляться. Но есть и «вредные привычки», от которых избавляться не собираюсь (смеется).

— Вредная еда, которую вы обожаете?

— Да куча такой еды. По настроению могу и чипсов поесть. Не очень обращаю внимание на это, поскольку сейчас почти вся еда отчасти вредная.

— Ваш подарок Самаре, композиция «Бурлаки на Волге» — это красивый жест, дань городу или пример для других?

— Дань городу. В рамках общественной инициативы «Культурная Самара» мы установили в городе целую серию скульптурных композиций. И по одному из проектов мне захотелось внести свою личную лепту.

— Супруга вас не ругала? Все-таки дело дорогое.

— Нет, не ругала. Во власти я не всю жизнь. Работал в бизнесе и весьма успешно. У меня есть некоторые сбережения.

Пустой холодильник. Борис Гребенщиков

— У вас были в жизни ситуации, когда вы понимали: ну все, у меня больше нет денег?

— Конечно… Причем я проходил через эту ситуацию, будучи заместителем директора крупного предприятия по экономике и финансам. На заводе «Синтезкаучук» задержка по зарплате была шесть месяцев. И вместе со всеми (а это 8 тысяч сотрудников) я не получал денег. Через три месяца у меня дома закончились все запасы еды. Открываешь холодильник, а там пусто. Закончились даже макароны. У меня уже была семья, маленький ребенок. Представляете мои мысли? Взрослый мужик, заместитель директора крупного завода, а у меня дома есть нечего. Занимал деньги, крутился. Потом дали какой-то аванс, стало полегче. Я был как все. Заводчане не получают, значит, и я тоже буду в равных с ними условиях. Зато я мог спокойно объяснить каждому, что сам в такой же ситуации.

Когда заходишь в цех с сотней рабочих и объясняешь им ситуацию по зарплате, когда к тебе на прием приходит женщина с младенцем и говорит, что ей нечем его кормить, потому что не платят денег… Холодный пот прошибает, когда вспоминаешь об этом. И во мне это засело навсегда. Ни на одной работе, где бы я потом ни находился, не позволял, чтобы людям задерживали зарплату.

— Обстановка была напряженная, до забастовок и митингов был один шаг. Но коллектив был настроен не на развал, а на сохранение предприятия. Со временем нам удалось переломить ситуацию и вывести предприятие в лидеры. Причем это был первый случай в нашей области, когда крупное предприятие было полностью выведено из стадии банкротства, то есть произошло финансовое оздоровление. Все то, о чем я рассказал, происходило, когда мне было 28 лет. Я прошел через серьезную школу жизни в достаточно молодом возрасте. Когда заходишь в цех с сотней рабочих и объясняешь им ситуацию по зарплате, когда к тебе на прием приходит женщина с младенцем и говорит, что ей нечем его кормить, потому что не платят денег… Холодный пот прошибает, когда вспоминаешь об этом. И во мне это засело навсегда. Ни на одной работе, где бы я потом ни находился, не позволял, чтобы людям задерживали зарплату.

— Принято считать, что когда человек становится популярным, вокруг него сразу же появляется окружение из сомнительных новых знакомых. Вы проходили через такое?

— Я достаточно хорошо чувствую людей. Не люблю подхалимов. Хотя многим руководителям, надо признаться, это нравится. Не люблю, когда человек говорит мне что-то, пытаясь лишь угадать, что я хочу услышать. Мне как раз-таки важно выслушивать разные самостоятельные и аргументированные мнения, чтобы найти верное решение.

— Выше вы назвали себя рокером и меломаном. Какие у вас сейчас музыкальные пристрастия?

— В прошлом! А пристрастия не меняются. Много лет мы в товарищеских отношениях с лидером «Аквариума» Борисом Гребенщиковым, которого я слушал еще с ранней юности. До сих пор Майк Науменко, Башлачёв, Rolling Stones, Pink Floyd, The Beatles, The Doors, Led Zeppelin, Animals, Jethro Tull, Tom Waits, Patti Smith, ну и блюз, конечно же! Да много чего еще.

А с Deep Purple был на сцене во время их выступления на «Роке над Волгой». Иногда дочери подкидывают послушать что-то из новинок.

— Вещь из советского периода нашей страны, которой сейчас больше всего не хватает?

— Человеческих отношений. Раньше был совершенно иной уровень человеческих отношений. Жаль, что мы их утратили в том виде. Люди были более отзывчивы, роднее и ближе друг к другу. Не было меркантильности и развращения отношений деньгами.

— Что вы хотите оставить после себя своим детям?

— Хорошее образование, здоровье, уверенность в завтрашнем дне и… свое доброе имя. Чтобы моим детям было не стыдно за Дмитрия Азарова.

Первый сезон сериала с объединением самарских вузов под хай-тек крышей «Гагарин-центра» закончился красиво и неожиданно. СГАУ и СамГУ объединять, похоже, будут. СамГТУ останется в гордом одиночестве. Самое время подводить итоги вестерна, который мы имели честь наблюдать с 6 февраля этого года.

Хороший

СГАУ – университет хороший, с какой стороны ни посмотри. Вошел в топ-15 российских вузов. За что, например, в марте этого года в очередной раз получил финансовый бонус из Москвы. На этот раз в полмиллиарда рублей. Имя носит великое и правильное. Сергея Павловича Королева. Да и вообще, кажется, никто не сомневается, что делом здесь занимаются важным и нужным: космическими, авиационными и оборонными технологиями. Это она, Самара космическая.

Все бы хорошо, если бы не новая концепция образования на 2016-2020 годы, подписанная 29 декабря минувшего года. Под выстрелы пробок шампанского на корпоративах и гул предновогодних пробок возле торговых центров. Потому и мало кем замеченная. В постановлении сказано, что на ее реализацию планируется потратить около 90 миллиардов рублей. Это за пять лет на все субъекты Федерации. Не очень много, скажу прямо. Оттого кусочки этих миллиардов становятся еще ценнее. Больше на сайте правительства РФ подробностей о ней практически нет.

Зато информация о ней начала всплывать уже потом в самых неожиданных местах. Например, в «Ведомостях» в колонке, написанной в соавторстве Министром образования и науки РФ Дмитрием Ливановым и профессором бизнес-школы «Сколково» Андреем Волковым. В ней говорится о том, что будущее за большими вузами и в России должны сложиться две группы университетов. Одна из них, поменьше, будет биться за позиции в мировых рейтингах. Вторую же авторы называют «концентраторами образования, инноваций и исследований». И таких вузов в стране должно быть 100-120. Несложно посчитать, что их будет по одному на регион. Учитывая, что в столицах явно одним таким не обойдется.

Ливановская колонка вышла в конце марта. А большой мастер по доставанию денег из федерального бюджета самарский губернатор Николай Меркушкин начал активно действовать по вопросу «концентрирования» вузов региона еще в начале февраля. Что, естественно, сопровождалось определенным недовольством вузовской публики, не привыкшей, что ей жестко руководят извне. Особенно когда речь ведется не о самарском филиале Санкт-Петербургского городского университета туризма, технологий и слесарного дела. А о ведущих вузах региона — СГАУ, СамГУ и СамГТУ.

Хороший СГАУ тоже недоумевал. Как же так? К нам, участникам топ-15, богатым и знаменитым, присоединят еще кого-то. Придется делиться местом в топе, федеральными средствами и терять свое название. Губернатор убеждал, что все будет сделано в лучшем виде. Будет больше преподавателей и студентов, а значит, и денег федеральных будет больше. Засияют в солнечных лучах возле новенького стадиона Cosmos Arena стеклянные стены нового кампуса, названного в честь одного из лучших парней в мировой истории с лучезарной улыбкой Юрия Гагарина. А если не довольны, то расскажем, что вообще СГАУ кое-как «впихнули» в этот самый топ-15.

21-го же марта по итогам совета в Томске СГАУ оказался в третьей, последней категории вузов этого самого топа с исключительной федеральной поддержкой. И подтверждать свое место под солнцем федеральных средств ему придется каждые полгода. Так что не веё так безоблачно над самарским аэрокосмическим.

Самый простой способ нарастить мощь вуза, застраховав его от невзгод, лежал на поверхности: добавить ему мощи, присоединив что-то значительное, но не столь блистательное в нынешней ситуации. Можно было пойти по более сложному пути: найти, как усилить вуз лучшими резервами того, что все равно неминуемо отправится на свалку истории своим путем. Но не было времени объяснять и придумывать сложные схемы.

Плохой

На спасение было решено бросить лучшие образовательные резервы региона. Лежащими на поверхности жертвами стали СамГУ и СамГТУ. Несмотря на многочисленные речи представителей самарского Белого дома о паритетных началах объединения, понятно, что запущенный процесс правильнее назвать присоединением. Или же воссоединением в теперешнем нарративе.

СамГУ оказался очень удобной жертвой для присоединения к создающемуся новому вузу, который в презентациях о его светлом будущем называется национальным университетом (именно к этой категории сейчас относится СГАУ). В последние лет десять звезд с неба классический университет не хватал, как это случалось с «аэрокосом». А после того как в 2010-2011 годах в федеральный университет был преобразован Казанский государственный, положение СамГУ стало еще более печальным. Более того, из вузов ПФО в топ-15 оказались два классических университета — Казанский и Нижегородский.

Только в этом году из-за уменьшения числа бюджетников Министерство образования и науки сократило финансирование СамГУ на треть. Уже почти год в вузе нет ректора, а его обязанности исполняет пришедший в СамГУ бывший первый проректор университета путей сообщения Иван Андрончев, автор докторской диссертации на тему «Разработка научных основ анализа и обеспечения эффективности дизелей тепловозов на эксплуатационном этапе жизненного цикла». Закончивший в 2012 году Международный институт рынка (не знаю прилично ли вспоминать это заведение, когда столько слов было сказано губернатором о сомнительном состоянии даже ведущих вузов региона) по специальности «экономика и управление на предприятии». Одним словом, явно не тот человек, который сможет стать центром объединения профессуры классического университета и сочтет делом чести спасать от объединения филологов, психологов и прочих физиков-теоретиков.

Собственно, больше всего объединения с техническими вузами испугались университетские гуманитарии. Но эмиссары Белого дома долго и последовательно успокаивали их тем, что всем найдется место под просторной крышей «Гагарин-центра». Обещания обещаниями, а реальность, похоже, окажется другой. Когда в очередной раз в Москве будут резаться бюджеты на высшее образование (а у нас они меняются только в одну сторону), то неминуемо вспомнят и про Самару. Кто-то, поправив очки, спросит: «А про что у нас Самарский национальный университет?» Ему немедленно отрапортуют: «Про космос и вообще обороноспособность». И тут спросивший, повысив тон, выдаст тираду: «Так какого ляда мы там кормим этих историков, филологов и психологов?! Да еще и философов! У них Казань под боком, а школьных учителей и в вузе попроще выучат». В общем, оптимизация будет неминуема.

Похоже, в случае объединения значительной части национального университета, доставшейся от СамГУ, грозит не мгновенная смерть, но плавное затухание. За неполные полвека своего существования классический университет не смог стать конкурентоспособным в нынешних российских условиях. Что, в общем-то, неудивительно. Ведь мощные классические университеты складываются веками. А теперь у нас этот длительный сложный процесс переходит из фазы роста в совершенно обратную.

Тенденции и эпохи не вечны. И университет пусть и не в самом цветущем виде мог пережить бы и нынешние проблемы, чтобы расти последовательно и дальше. Но, похоже, что в вузе попросту нет сил, которые могут противостоять замыслу объединения во имя большой, долгой и красивой истории в будущем. Крепость взята на измор, а сопротивление никак не входило в интересы инородного командира гарнизона.

Злой

Совсем другая история вышла с СамГТУ, который, как теперь известно, не войдет в национальный университет.

Идея объединения между делом была вброшена губернатором на мероприятии, от которого точно никто не ожидал исторических поворотов в судьбе самарского образования, — поздравлении научной общественности с Днем российской науки в стенах филармонии. И мало кто сразу всерьез отнесся к словам Николая Меркушкина о создании на базе СГАУ, СамГУ и СамГТУ Самарского государственного технического университета имени Королева.

Тем не менее технический университет сгруппировался ловко и стремительно. Уже через неделю собрал делегатов от вуза в актовом зале. 123 из них проголосовали против объединения. 4 — за. Дальше губернатор и его ходоки неоднократно пытались переубедить непокорный политех. Сулили и стращали. Именно в стенах СамГТУ прозвучала фраза Меркушкина: «Вы можете сколько угодно упираться. Пожалуйста. Я просто человек тоже упёртый. Не было ни одного дела в жизни, чтобы я не убедил людей. И люди не поверили и не пошли. Если вы тут будете первыми, то молодцы. Но вы будете самоубийцами». Ну и дальше про Александра Матросова… А фоном звучали увещевания о падении качества высшего образования. Будто бы вузы, с которыми губернатор проворачивал «многоходовочку», являются главным источником этого безусловного зла.

В итоге СамГТУ выдал такие условия объединения, что министр образования и науки Дмитрий Ливанов ни при каких условиях не счел бы их приемлемыми. Чего, похоже, и добивался политех. Почему же вуз решил, что можно идти наперекор беспрецедентному напору всеубеждающего губернатора?..

Политех – это нефть и газ. Кровь и лимфа земли русской. Alma mater пусть и покойных, но не забытых Виктора Черномырдина и Рема Вяхирева. Власть и могущество нефти и газа идет трубопроводами напрямую в Москву, минуя границы субъектов Федерации и федеральных округов. Совсем без денег вуз, дающий такие востребованные в России специальности, не останется при любых раскладах. То есть противостояние имело не только идейный, но и меркантильный смысл. Не возьмусь судить, какой из этих смыслов руководил вузом в первую очередь. Но то, что СамГТУ будет жить и здравствовать отдельно от объединительных тенденций, это случившийся факт.

Вместо P.S. За несколько лишних долларов

Что будет дальше? Похоже, объединенный национальный университет будет исправно получать деньги за пребывание в топ-15. Большие, чем раньше. Начнет строиться «Гагарин-центр». Ни в какой мировой топ-100, куда поставлена задача попасть новому университету, он не войдет (там, между прочим, нет сейчас даже МГУ). Не по Сеньке шапка. Хотя бы по той причине, что он слишком молод.

Вместе с размыванием классического университета Самара продолжит превращаться в провинцию в плохом смысле этого слова. Город будет работать над прикладными технологиями, но никак не над вкладом в общемировую копилку научных знаний. За хорошим классическим образованием люди будут уезжать в другие города. Это касается как студентов, так и преподавателей. Одним словом, мы берем курс на закрытый город Куйбышев образца 1960-х годов. И ни на что большее не претендуем. Будто бы последние полвека прошли в этом плане даром.

Если верить первому варианту концепции создания национального университета (размещенному на сайте СамГТУ, но ныне выпиленному), самый стрессовый период объединения придется на 2019 год. Тогда могут начаться сокращения преподавателей и окончательная трансформация управленческих структур. В том же 2019 году закончится губернаторский срок главного лоббиста идеи объединения вузов в нынешнем ее виде.

Другие регионы должны внимательно рассмотреть самарскую историю, чтобы извлечь из нее уроки. Самара стала пионером второй волны объединения вузов, которая началась спустя пять лет после первой. И скоро вторая волна неминуемо захлестнет всю страну.

Катя Сизова живет не в квартире, как многие, а в пансионате для инвалидов. Еще у нее необычный бизнес, другой взгляд на мир и многие вещи. И вообще у нее все по-другому, потому что и сама – не такая, как многие мы.

С молодой, красиво смеющейся Катей, жизнь которой накрепко связана с инвалидной коляской, мы поговорили о том, почему люди хотят делать для инвалидов хорошо, а делают плохо, про настоящую любовь, жизнь в пансионате и о том, как принять себя, если вдруг раз – и всё изменилось.

~

На въезде в пансионат на 8 просеке, где живет Катя, требуют пропуск: здесь жесткий контроль за теми, кто пришел и во сколько ушел.

Катя живет в просторном симпатичном домике – одном из многих типовых. К входу ведет широкий пандус, возле крыльца – старое мягкое кресло. Всё такое ухоженное, симпатичное.

Внутри тоже хорошо: просторная прихожая, большая кухня, где всё продумано: подъезд к мойке, к столу, поручни. Комната справа – Катина. Фиолетовые цвета, огромное, во всю почти стену, круглое окно. Белая мебель, фотографии на стенах, чистота. Принцесский такой дизайн.

Напротив кровати – шведская стенка, подле нее обувь с фиксаторами – можно затянуть ремешки потуже и стоять, держась за перекладины стенки – такой незатейливый тренажер.

Другого реабилитационного оборудования в комнате не видно. Да и шведской стенкой Катя давно не пользуется. Потому что с некоторых пор она живет, а не пытается жить.

Про попытки встать

— В 24 года, пять лет назад, я оказалась в инвалидном кресле. Сначала мне было очень плохо внутри. Внешне я казалась спокойной, позитивной. Смеялась, не жаловалась на жизнь. Но мне было очень тяжело появляться на улице на коляске, и я перебарывала себя, заставляя выходить. Потому что знала: закрыться в комнате – это не выход.

— Первые два года все свое время я тратила на попытки встать на ноги. Потому что думала, что начну жить лишь тогда, когда встану. Круглосуточно занималась спортом, бегала по тренажерным залам, ездила в санатории… Мозг был забит постоянным поиском вариантов – как, как, как? Постепенно я поняла, что усилия, которые трачу на реабилитацию, несоизмеримы с теми крохотными результатами, которые я получаю.

До несчастья я жила, работала, была активной, встречалась с друзьями. Чем отличается тот образ жизни от того, как я живу сейчас?

— Однажды я задала себе вопрос: «Что будет, если ты не встанешь на ноги? Ты умрешь? Нет. Ты перестанешь общаться с друзьями? Нет. Не сможешь работать? Вряд ли. Не сможешь выйти замуж? Вряд ли». Ответив сама себе, я поняла, что до и после коляски у меня одна цель – жить. И потихоньку стала впускать в свою жизнь, помимо занятий, другие вещи.

— Сейчас я не трачу на свою реабилитацию время вообще. Потому что занимаюсь бально-историческими танцами. И мои мышцы в танцевальной коляске работают так, как не работали никогда.

Про смирение

— Я приняла себя не сразу. После больницы попала в реабилитационный центр и увидела там женщину лет за сорок – с прической, маникюром, массивными сережками. Вся такая из себя. Я на нее смотрела и думала: «Ни фига себе, на коляске, а все туда же!» А потом и мне стало хотеться хорошо выглядеть. Чтобы принимать от людей восхищение, а никак не жалость.

У кого-то торчат уши, у кого-то большая попа, кто-то картавит, кто-то на коляске – это просто одна из физических особенностей.

— Труднее всего было побороть вот это женское «никто меня теперь не полюбит». Этот комплекс ушел, когда у меня случилась любовь со здоровым человеком. С ним я поняла, как не важна внешность. У кого-то торчат уши, у кого-то большая попа, кто-то картавит, кто-то на коляске – это просто одна из физических особенностей. Кому-то не нравится большой нос, а кому-то наоборот.

— Однажды, когда мы гуляли в парке, он наклонился ко мне, поцеловал в макушку и сказал: «Катька, ты не представляешь, какое у меня сейчас чувство! Вот они ходят такие, а я тебя везу, и такая гордость внутри». Он этими словами дал мне понять, что кайфует от того, что ему есть о ком заботиться. И я расслабилась. С ним я впервые в жизни поняла, что такое чистая любовь. Когда любят меня, мою внутреннюю суть. Не за внешность, не за что-то, а меня.

— Я себя во сне теперь вижу на коляске. А первое время видела на ногах. Потом был такой переходный период, когда я во сне ходила, вдруг вспоминала, что я на коляске и начинала хромать. А теперь я всегда себя вижу в кресле. Значит, все, смирилась со своей «колясочностью». Смириться не значит сдаться. Смирение – принятие себя. Когда смиряешься, значит, получаешь удовольствие от «здесь и сейчас». И живешь в том состоянии, в котором ты есть.

Про понимание окружающих

— Я благодарна судьбе за то, что богата друзьями, хотя некоторые люди от меня отвернулись. Даже нет, не то чтобы отвернулись… Просто есть категория людей, которые не могут смириться с чужим горем, с чужой болью. Они на себя проецируют всё, и им очень тяжело. Они будут переживать,  будут постоянно про тебя спрашивать, но тебе не позвонят и не придут. Вот жена моего брата говорила: «Катя, я тебя очень люблю, но я к тебе не поеду, потому что я буду плакать. А тебе оно надо, чтобы я плакала? Тебе же нужно, чтобы тебя там подбадривали, а я не могу».

— С друзьями мне очень повезло. Никто никогда не спрашивал про мое здоровье и состояние. Они просто приходили и заставляли меня жить. «Пойдем в кино, пойдем на набережную погуляем. Ой, а помнишь, мы вот это делали, а пойдем, попробуем».

— С родными было сложнее. Потому что у них в отношении меня были ожидания. «Давай-давай, ты обязана, ты сможешь». У меня было внутри постоянно ощущение, что я кому-то чего-то должна. Должна встать на ноги, потому что этого ждут мои близкие, собирают мне деньги для того, чтобы я поехала в реабилитационный центр. Было страшно: вдруг я не оправдаю их ожидания и приеду не с теми результатами, которые они от меня ждут? Мне только потом объяснили: «Кать, дурочка ты, на самом деле не нам это надо, это надо тебе». Я говорю: «Мне этого не надо». — «Это как тебе не надо? А ради кого ты тогда всё это делаешь? Я говорю: «Ради вас». Они говорят: «А нам надо, чтобы ты просто была счастлива, и в каком ты состоянии счастлива – это не важно».

Никогда не говори мне, что я тряпка! Никогда не говори мне, что я слабачка!

— И вот когда я открыто сказала им о своих желаниях, мы друг друга начали понимать. А последней инстанцией была моя мама, которая тоже говорила: «Катя, давай-давай, ты должна». И как-то я говорю: «Мам, я не хочу». — «Ну как? Ты что, сдалась?» Я на нее так смотрю: «Ты видишь, что я сдалась?» Она говорит: «Нет». Я говорю: «А что тогда, в чем твои ожидания?» — «Я хочу, чтоб ты была счастлива». Я говорю: «Я счастлива так». И мама меня услышала и приняла.

— И только после этого я смогла себе позволить двигаться дальше и открыла свой бизнес. До этого момента я не могла в эту сторону даже думать, потому что боялась. «Блин, сейчас вот я займусь чем-то, а мне все мое окружение скажет: «А, куда это ты поперлась-то? Надо на ноги вставать, а ты фигней занимаешься!» Я это все к тому, что надо уметь расставлять приоритеты, что для тебя важнее – твои личные желания или ожидания твоего окружения.

— Чем больше не разговариваешь о болезни, вообще не касаешься этой темы, не касаешься состояния, тем лучше. Родные этого не понимали. Например, выполняю я какое-то упражнение. Мне тяжело, я вся скривилась от боли, а брат говорит: «Ну-ка, тряпка, соберись, давай!» И все, мне ничего сразу не хочется. Говорю: «Сажайте меня, все». Брат: «Ты чего?» Я: «Никогда не говори мне, что я тряпка! Никогда не говори мне, что я слабачка!» Он пугается, говорит: «Я же хочу тебя подбодрить…» Я говорю: «Подбодрить? Ты вот этими словами отбираешь у меня последнее желание что-либо делать. Я и без тебя себя чувствую никчемной!» Это вот я об этом могла говорить. А представляете, что происходит с теми, кто терпит, страдает молча?

Eсть ребята, у которых руки плохо работают, они кушать самостоятельно не могут. Да пусть он весь обляпается, но сделает это сам!

— Мы не хотим ни о чем просить, чтобы лишний раз доказать себе, что мы что-то можем сами, а наше окружение подскакивает и начинает все делать за нас. Ты говоришь: «Зачем?» Они: «Так будет быстрее». — «А куда мы торопимся? Позвольте мне это делать самой!» Да, есть ребята, у которых руки плохо работают, они кушать самостоятельно не могут. Да пусть он весь обляпается, но сделает это сам!

— У меня был друг с очень тяжелой травмой. Его мама на протяжении пяти лет чистила ему зубы. Я говорю ей: «Зачем вы это делаете?» — «Он сам не может». — «Правда? А я знаю, что он может». — «Как вы себе это представляете?» — «Ну, если он руку не может до рта донести, то рот он до руки может донести?» — «Да». — «В руку вставить зубную щетку вы можете?». — «Да». — «Головой подвигать в разные стороны он может?». — «Может». — «А почему вы тогда говорите, что он не сможет?» — «Ой, а я даже и не подумала».

— Самое главное, что мы просим от нашего окружения: просто будьте с нами терпимее и давайте возможность что-то сделать самостоятельно. Только так мы можем и себе доказывать, что мы что-то можем, и другим. Всему можно научиться, к любому состоянию приспособиться. Люди без рук, без ног живут. Вон, Ник Вуйчич. Это же вообще просто пример-примерище!

Про балы и танцы

— 18 лет я занималась танцами профессионально. Они были моим всем. И когда мне сказали, что есть танцы на колясках, я категорически отказалась. «Да вы что? Да это же извращение! Танцевать надо всем телом, чтобы двигался каждый пальчик, а тут ездить туда-сюда на коляске? Нет и нет!» Это потом я поняла, что говорила так, потому что не принимала саму себя.

— Чуть позже я познакомилась с Алексеем Транцевым. У него ампутация обеих рук. Он очень активный, стал директором Инклюзивного клуба добровольцев, двигает инклюзивную культуру в Самаре.  В декабре он меня пригласил на бал для людей с инвалидностью. Я пришла. Это была сказка – пышные платья, кавалеры, музыка. И меня завело.

— Я на бал пригласила еще порядка 5-6 девчонок на колясках. И они были так увлечены танцами, что попросили продолжения. В январе я и руководитель поехали в Москву и участвовали в школе инклюзивного танца. Обучались танцу и взаимодействию здоровых людей и людей с инвалидностью. Оттуда мы приехали такие крутые, с сертификатами. И всё, тут Остапа понесло.

— Сейчас мы (я, Алексей Транцев и наш хореограф Сергей Болдырев) создаем в Самаре танцевальную инклюзивную студию, где у нас ребята занимаются танцами разных направлений. Мы адаптируем танцы, которые раньше танцевали на балах – полонез, вальс, кадриль, под разные формы инвалидности. Такого нигде в России мы не встречали! Это очень интересно.

— Всеми этими мероприятиями, танцами, мы говорим обществу о том, что люди с инвалидностью – нормальные и адекватные. Я стараюсь везде участвовать для того, чтобы люди нас видели и понимали, что инвалиды на колясках – это не вот эти вот, которые с камуфляжем сидят или вдоль машин побираются. То есть мы пытаемся сломать стереотипы.

Про барьеры

— Самара – не лучший пример безбарьерной среды. У нас много программ по трудоустройству, реабилитации. Но при этом просто выбраться из дома – большая сложность. И даже там, где, казалось бы, безбарьерная среда есть, всегда есть какие-то мелочи… Вот даже здесь, в пансионате, где вроде бы все должно быть идеально… Смотрите.

Катя поворачивается и едет по направлению к ванной комнате. Включает свет, заходим. Просторно, все как надо. По центру – раковина. Вокруг – поручень. И посередине поручня — крепление, уходит в пол. Из-за него к умывальнику не подъехать, приходится изворачиваться и пристраиваться сбоку.

Или вот пандус, ведущий к входу в дом. Катя может по нему спуститься только медленно, на балансе. А подняться не может вовсе – такой он крутой. Приходится обходить его слева по асфальту, а там заезжать по ДСП, который они сами положили.

— Все эти недоделки случаются потому, что те, кто все это строит, не мыслят так, как мы. И это можно простить, но вы у нас спросите, как нам надо! Мы же умеем говорить!

— Я однажды столкнулась с маразматическим случаем. Была в Москве. Обычно я летаю, а тут случилось ехать в Самару на поезде. Звоню в кассу – забронировать билет на специальный поезд с подъемником. Мне говорят: «Вам его нужно выкупить». — «Я могу это сделать по Интернету?» — «Нет, вам надо приезжать к нам».

— Москва. Пригород. Выкупить билет надо не просто в билетной кассе, а на вокзале – туда на машине ехать часа два. А я ведь могу только на такси – это 3,5 тысячи. Туда и обратно. И всё потому, что в кассе я должна предъявить розовую справочку об инвалидности! Я им говорю: «21 век! Каждый человек может купить электронный билет. И только инвалиды должны ездить туда и обратно! Как так?»

— После этого случая я написала претензию в Министерство транспорта, потому что меня колошматило. «Почему я не могу справку предоставить сканом, как сейчас спокойно делается?» — вопрошала я. Мне ответили, что, оказывается, они общались со Всероссийским обществом инвалидов, и те с ними согласовали такую вот последовательность. А на самом деле общество попросило ужесточить некоторые правила, чтобы этим вагоном не могли воспользоваться все подряд. Но вместо того, чтобы разрешить предъявить справку при посадке, они делают так, чтобы мы туда-сюда мотались. Все от того, что не думают. И не спрашивают.

Давайте этих сволочей самих посадим в памперс и будем поить водой – пусть посидят!

— Или вот недавно был инцидент. Инвалидам выдают подгузники за счет средств госбюджета. Три штуки в день. Для ребенка это количество с натяжкой, а взрослому мало. И тут наше любимое правительство подумало, что-то до фига как-то три памперса, двух будет достаточно. Интернет запестрил возмущениями: «Давайте этих сволочей самих посадим в памперс и будем поить водой – пусть посидят». И после кучи писем, после всей этой шумихи они задумались: «Ну да, и правда, мало будет двух, наверное».

— И при этом государство на нас обижается, мол, мы для вас стараемся, а вы вечно недовольны. А как быть довольными, если делают не для нас, а для галочки?

— Вот Клиники медуниверситета. Отделение травматологии и ортопедии. Куда люди приходят со сломанными ногами-руками. У входа 9 огромных ступеней. И ни намека на лифт, пандус или подъемник. Травматология. Про остальные поликлиники и больницы я вообще молчу.

— Или почта. Потрясающий пандус, на который потратили кучу денег. Забралась по нему, радуюсь. Открываю дверь, а там огромная ступенька. И дверь открывается на меня. То есть я физически никак вовнутрь не попадаю. Или в Министерстве юстиции я застряла в вертушке у входа…

«Вы заняли парковку для инвалидов». — «Ну и что? Где вы видите инвалидов?»

— Все это происходит еще и оттого, что инвалиды сидят дома. Пока люди на колясках не станут появляться в общественных местах, о них и не будут думать. Например, приехала я в магазин. Парковка для инвалидов сплошь заставлена крутыми тачками – сколько богатых инвалидов, однако! И все машины пустые, кроме одной. Я подъехала и говорю: «Вы заняли парковку для инвалидов». — «Ну и что? Где вы видите инвалидов?» — «Вот я, например». Он на меня так посмотрел: «Ой, извините, сейчас отъеду».

— Или приехала я в бассейн отеля «Матрешка Плаза». Там пандус, все дела. Но скользкий. Я сказала об этом администратору. В следующий мой приезд там уже лежал коврик. Про парковку для инвалидов сказала – месяц, парковка появилась. И они меня спрашивали, как лучше сделать, где будет удобнее. Это очень хороший пример желания слышать и делать. И пример того, что надо чаще бывать в общественных местах, чтобы нас видели, знали, что мы есть.

Про «золотую клетку»

Катя ловко перемещается по кухне, организовывая чай. Одна чашка, вторая, зеленый или черный, сахар, блюдца. Сладости достает с верхней полки «палкой-хваталкой» — не штука, а находка, очень помогает. Первое невольное желание – ей помочь. Поставить на стол чашки, достать всё, что надо. А когда отпускаешь мысль о том, что Катя инвалид, замечаешь, что она совсем не нуждается в помощи. Всё, как она и говорила.

— На пансионат я решилась потому, что мне было сложно дома. Я жила в квартире на 11-м этаже. В лифт проходила, но внизу были ступеньки. Мама моя все себе надорвала, мои друзья тоже. Ну и я не могла зайти в туалет, ванну. Поэтому когда мне сказали про пансионат, решилась. Здесь я могу и готовить сама, и мыться, и ходить в туалет. Правда, когда я тут пожила, поняла, что все эти удобства никогда в жизни не заменят ощущения личной свободы.

— Если ты человек не активный, это место воспринимаешь как интернат, не работаешь, не встречаешься с друзьями – тут хорошо. За тобой убирают, тебя кормят, обеспечивают средствами гигиены, медицинский осмотр. И бонус — ты можешь выходить на улицу. Но если ты активен, есть личная жизнь, то тут тяжело. Потому что рамки. Гостей выгоняют в 20 вечера, детей заводить здесь нельзя (хотя вместе жить инвалидам можно). На улице далеко не уйдешь, за территорией пансионата – гора, в которую без машины невозможно взобраться. Я каждый день езжу на работу на такси – большие деньги, но что поделать? Есть тут, конечно, «Газель» одна на всех, но ее можно взять, только если что-то срочное, в больницу там съездить.

— Про это место как-то писали, мол, золотая клетка. Пожалуй, соглашусь. Так оно и есть.

Про бизнес

Идея бизнеса пришла ко мне еще в больнице, когда я поняла, что много чего не знаю и никто не может рассказать. Как перевернуть больного, как помыть голову, если не можешь встать, как себя переодеть, как передвигаться, что такое инвалидная коляска и прочее. Я спрашивала у врачей, медсестер, что мне делать дальше, а мне говорили: «Езжай домой». Меня просто выписали, и все. И что дальше? Как? Мне не привели психолога, реабилитолога, не рассказали о моих возможностях. И я начала понимать, что было бы здорово, если бы было такое место, куда человек, попавший в такую ситуацию, как я, сможет обратиться и все узнать. И мы с другом сделали сайт, где расписали пошаговые инструкции, начиная с попадания на больничную койку, заканчивая восстановлением здоровья. Какие есть законы, реабилитационные центры, как обустроить дом и так далее.

— Чуть попозже я начала понимать, что сайт хорошо, а вот место бы! Обратилась в Центр занятости, мне там дали 60 тысяч на свое дело. Нашла помещение, открыла ИП, сделала кабинет помощи и реабилитации инвалидов, установила тренажеры…

В Катином кабинете одну комнату занимает выставочный зал средств реабилитации – можно посмотреть, попробовать, заказать, научиться пользоваться. В другой — тренажерный зал с лечебной физкультурой. И есть еще один кабинет, где оказываются консультативные услуги. Кстати, реабилитолог, который занимается с пациентами ЛФК, – единственный специалист в Самаре по работе со спинальниками. Сарафанное радио быстро разнесло о нем хорошие вести – сейчас запись на его прием полная.

Вообще, консультативный кабинет, та его часть, где средства реабилитации, напоминает ортопедический салон. Вот только отличие в том, что у Кати дешевле, а еще никто, как она, не расскажет, как пользоваться тем или этим. Потому что она через это прошла. И ее менеджеры, девушки на колясках, тоже.

— У меня один день не похож на другой. Я не успеваю жить – столько всего. Хожу в кино, кафе, много работаю, танцую, делаю всякие проекты. Вчера вот я играла в бильярд. Училась играть из позиции сидя. Понравилось.

Про благодарность

— Я, конечно, хочу встать. Крест врачи на мне не поставили – вдруг может произойти чудо. Но просто сидеть его и ждать глупо. И рвать попу ради него – тоже.

— В новом положении я многое приобрела: больше друзей, бизнес, я стала сильнее. Я обычно говорю, что коляска – это лакмусовая бумажка, которая дает понять, какие в тебе скрыты потенциалы. Обычный человек живет и не выходит из зоны комфорта. Есть кое-какая работа, деньги, и хорошо. И когда он попадает в трудную жизненную ситуацию, с ней справляется, то думает: «Ни фига себе, я смог!» Мы сами не осознаем своих возможностей. И я не осознавала. А теперь знаю себя другую.

— Есть люди, которые на колясках спиваются, а есть те, кто строит дома. И это не в коляске дело, а в характере: у кого-то он сильный, у кого-то слабый. Я своей коляске на самом деле благодарна. Но это не значит, что не хочу с нее встать. Но пока не хожу, я не страдаю. Пока не могу гулять на ногах, буду гулять сидя. Пока не могу играть в бильярд стоя – буду играть сидя. А как только встану – буду безумно счастлива.

Фото: Аля Шарипова и из архива Кати Сизовой

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город» и ВКонтакте