30 сентября и 1 октября в Самаре прошла международная конференция «Сохранение наследия и развитие городов», в которой поучаствовали российские и французские эксперты в области урбанистики, архитектуры, археологии, девелопмента и городского активизма. Сегодня мы публикуем доклад архитектора Виталия Стадникова «В поисках циклического возбуждения». 

Виталий Стадников:

— Я как представитель гуманитарного вуза буду говорить о гуманитарных ценностях, о циклическом возбуждении и неочевидных ценностях.

Можно ли их измерить красоту, как, например, температуру? Говорят, что красота — это циклическое переживание, которое увеличивает электропроводность нашего тела, создаёт приятную пульсацию, которые сложно описать регламентами, особенно правилами землепользования. Но этот процесс можно измерить датчиками.

Ян Гейл, этакий Карл Маркс или Владимир Ильич нынешних пешеходных реформ столицы, определяет хороший город как город, который устроен так, чтобы пешеход, движущийся со скоростью пять километров в час, каждые пять секунд видел что-нибудь новое. Собственно, старая Самара и представляет такое явление.

Кто-то скажет, что всё упирается в деньги. Огромное количество денег требуется на гранитную плитку, на забавы для “белоленточников”, чтобы они были довольны и не разговаривали. Но я вам покажу Гавану, в которой всё благоустройство стоит ноль рублей. И при совершенно похожей организации среды, масштабе среда точно так же генерирует жизнь, генерирует события.

Там, где этого нет, где “произрастают” Тольятти, Набережные Челны и другие чудеса модернизма, во всех городах мира, будь то Париж, Стокгольм или Мельбурн, везде одно и то же, скука = смерть. Среда повышает уровень гормона стресса, провоцирует желание получить удовольствие и насладиться. Отсюда многоразовое использование одноразовых игл, алкоголизм и другие проблемы, которые вполне измеряются социологическими исследованиями именно в подобного рода застройке.

Что происходит с этими городами по всей Европе начиная с 1970-х годов? Да вот что: шедевры модернизма падают. Иногда очень крепко сделанные падают не сразу, как в Глазго, и становятся “пизанскими башнями”. Но они всё равно упадут.

Если посмотрим на Самару, мы увидим эту среду циклического возбуждения на арендной карте торговых помещений. Карта показывает самые высокие арендные ставки именно в старом городе и на улице Победы. А раз там есть торговые и сервисные заведения, значит, есть спрос, значит, есть жизнь.

Среда микрорайонов не способна сгенерировать уличную жизнь. Это возможно лишь в среде, сомасштабной человеку.

Но там, как мы знаем, люди живут без тёплого туалета, о которых нужно позаботиться и переселить из старого центра. Поэтому они покидают старый город и едут в Озёрный, другие “прекрасные” места, где среда уничтожает социум. Можно ли сделать тёплые туалеты в старом городе? Пожалуй, можно, но мы к этому ещё вернемся.

Те самые пресловутые 700 гектаров старого центра до Полевой — это всего лишь 1,5% от общей территории города и 3% от территории жилой застройки. Мало того, в городе более 900 гектаров промышленных неиспользуемых территорий, а мы лезем в поля — “Кошелев”, Южный город и другие места, где нужно строить новую инфраструктуру.

И, конечно, люди, живущие на улице Солнечной или в Южном городе, стремятся в эту среду непрерывной пульсации в “стремительных” пробках. Потому что структура города не оставляет ничего, кроме как проводить полдня в транспортных заторах.

Эффективность вложений в строительство развязок стремится к нулю. Известно, что 85% этих денег навсегда уходит из местной экономики.

Если мы не хотим вкладываться в развитие общественного транспорта и пешеходной инфраструктуры, мы получим Чикаго. Вот замечательный проект центра Чикаго архитектора Дэниэля Бёрнема, а вот результат вложения денег в транспортную инфраструктуру в виде дорог. Мы ослабляем давление на эту инфраструктуру несколько лет, но проходит время, и она точно так же стоит в заторах.

Мы понимаем, что люди хотят жить в старом центре и коммерческая недвижимость должна быть там представлена. Но когда застройка микрорайонного внедряется в историческую среду, всё лишается смысла. Не в таком виде она должна внедряться в центр, иначе то ради чего люди едут в центр — среда выжигается. Людям там больше нечего делать.

Кроме того, сервисы в исторической среде генерируют жизнь практически круглосуточно. На улице Агибалова в семь часов вечера можно идти спать. Как и многоэтажная застройка микрорайонного типа, “реконструированная” среда тянет туда сервисы нового типа — торговые моллы. Администрации проще всего ввести торговый молл, дать несколько тысяч рабочих мест, получить много налогов и больше ни о чем не беспокоиться.

Именно поэтому у нас есть “Гудок” и другие чудеса природы прямо в центре города. Когда мы смотрим на соотношение стрит-ритейла и торговых площадей в ТЦ в так называемых бигбоксах, видим, что Самара находится внизу списка, как и все российские города по сравнению с городами Европы. В Самаре соотношение стрит-ритейла к моллам — один к 20. Стрит-ритейл сжимается, жизнь уходит с улиц в бигбоксы.

Вот что произошло потом — “Космопорты”, “Мегацентры”. И вот к чему мы пришли — лужковский дизайн, гранит и нет людей. Нет ни одного уличного кафе, потому что не могут придумать регламенты, не знают, как их размещать. И, соответственно, на Ленинградской сейчас ничего. Разве что посидеть на лавках. Но и пива не выпьешь — в полицию заберут.

Если мы посмотрим на действующие ПЗЗ Самары — это один из самых ранних и продуманных планировочных документов в России. И они учитывают все моменты, связанные с ограничениями торговых объектов в разных частях города. Что нужно сделать, чтобы торговые центры не высасывали жизнь из частей города, которые рассчитаны на не транспортное поведение — пешеходное? Ограничить эти самые объекты. В ПЗЗ они ограничены — 250 квадратных метров для предприятия бытового обслуживания, магазин в центре города может быть не более 300 метров. Но этот документ не соблюдается, поэтому ТЦ «Гудок” — это 150 тысяч квадратных метров.

Исторический центр и Безымянка — это сбалансированные структуры. Здесь продумано — школы, сады, количество людей, проживающей на этой территории, количество работающих. До тех пор, пока в эти пространства не вставляются “прыщи”.

Разрушение этого баланса происходит точечной застройкой, которая даёт только жильё. Ни садов, ни школ, ни стоянок. Но эта застройка становится местом притяжения машин и местом, откуда они начинают своё движение, потому что жителям этих высоток нужно везти своих детей, потом ехать на работу и так далее.

Существуют ещё варианты — проекты типа “5 кварталов”, которые мимикрируют под историческую застройку, будут построены без социальной инфраструктуры.

Но существует баланс второго типа — это сверхконцентрированная среда, как в Ванкувере, Гонконге, Нью-Йорке или в Екатеринбурге, где пытаются построить “сити”. Это другой тип концентрации в одном месте всех функций, но для его реализации нужен другой нормативный подход, другие генплан, ПЗЗ и стратегия пространственного развития города.

В Самаре всегда был Кировский район, старый город и разорванная среда в географическом центре города. Она не использована, и если ее не “сшивать” сверэффективной застройкой, которая может эту среду преобразовать, то это пространство так и останется рыхлым частным сектором.

То что сейчас “Трансгруз” и другие застройщики в этой промежуточной зоне, перелопачивая частный сектор, — отнюдь не баланс второго типа. Это снова монофункциональная среда, спальники. Мы спальниками забиваем важную часть города, которая позволила бы создать баланс между сохраняемой исторической средой и огромным пространством города, которое должна дать инвестиционный импульс Самаре.

Нужен новый экономический подход и новые оценки того, как строить. Нельзя считать по старинке: сколько надо выселить? Сколько надо построить? Сколько стоят сети? и т.д. В результате этой арифметики вырастают 25-этажные дома.

Не интенсификация нужна, а оптимизация. Перекладка сетей делает невозможным сохранение масштаба исторической среды или возведение стоянок. Ок, но каким-то образом люди в Великобритании, Франции, Японии и Нидерландах живут без центрального отопления. Нет там этих сетей. Без центральной канализации живут прекрасный Городец и Дубай, до 2010 года не имел канализации. Я хочу сказать, что есть инженерные решения. Их нужно уметь использовать.

Нам твердят, что деревянные дома — это хлам, но в следующем году принимаются нормы по строительству деревянных многоэтажек. Они будут строиться.

В самых продвинутых районах, наиболее гуманных с точки зрения среды и сомасштабных нашему историческому наследию, продвигаются эффективные технологии по сохранению и сбору энергии. Солнечный микрорайон во Фрайбурге (Германия) не потребляет энергию, а отдает благодаря кровлям и живет без сетей.

Обложка: Glasgow red road flats

Много ли вы знаете о своих ближайших родственниках? Нет, это не передача «Пусть говорят»… Речь идёт об их биографии, жизненном пути. Если папа и мама в вашей картине мира нарисованы чётко, то чем дальше в глубь веков и поколений, тем более размытой она становится.

О том, что делать, если появилось желание узнать всю правду о своих предках, подтвердить или опровергнуть семейные легенды, мы побеседовали с директором единственного в Самаре частного генеалогического центра «Метрикум» Семёном Кондратьевым и его заместителем по научной работе Андреем Арефьевым.

— Опишите в двух словах для совсем, так скажем, неискушённого человека, чем занимается ваша компания.

— С.К: Наша компания занимается прежде всего историко-архивными исследованиями в области генеалогии, биографии, военного поиска и всего, что с этим связано.

— А.А: Если совсем коротко — история для человека. Личная история — лично для вас.

— А как вам вообще пришла в голову идея организовать бизнес именно в этой сфере? Может быть, были какие-то примеры, на которые вы ориентировались?

— С.К: Как появилась идея?.. На рынке присутствуют аналогичные организации в этой сфере, но не в нашем городе. А мы искали точки приложения своей активности, профессиональных навыков, опыта работы и исторического образования. И так сложилось, что обнаружили незанятую нишу именно в нашем регионе.

— К слову, я когда искал ваш адрес в 2GIS, то обнаружил, что «Метрикум» — единственная компания в разделе «Центры генеалогии». Не расслабляет ли вас отсутствие конкурентов?

— С.К: Это не только не расхолаживает, но и определённую ответственность накладывает.

— А.А: К тому же, когда работаешь с клиентом, с его запросом, ни о какой конкуренции не думаешь. Большая часть историй настолько интересная, что просто погружаешься в них и дальше продолжаешь исследование…

— …И тебе самому становится интересно, даже, может быть, больше, чем клиенту, разобраться во всем?

— А.А: Зачастую да.

— Вот если грубо сказать, то вашим основным продуктом является составление генеалогического древа. Я прав?

— С.К: Не совсем так. Это скорее конечная цель большинства генеалогических исследований. Но мы не зацикливаемся только на этом направлении. Мы предлагаем клиентам разного рода исследования. Как полные, так и, например, биографические исследования, т.е. судьба конкретного человека и поиск документов по отдельным вопросам.

—А.А: Здесь правильнее сказать, что мы не зацикливаемся действительно на древе. Во-первых, результат генеалогического исследования может быть выражен и в родословной книге, которую есть возможность потом дополнять. Кроме того, мы занимаемся не только генеалогическими исследованиями. У нас есть целый комплекс исследований – биографическое, воинский путь и даже такое направление, как геральдика.

— Возвращаясь к древу. Как я понимаю, вы можете найти информацию по какому-то конкретному, узкому запросу. Скажем, если меня интересует, в каких городах жил мой прадедушка по материнской линии, вы сможете удовлетворить моё любопытство?

— А.А: Это сложнее, но в принципе это возможно. Здесь многое зависит от сохранности документов.

— С.К: Мы работаем с разными запросами. Например, с подтверждением национальности. К нам иногда обращаются люди, ищущие свои еврейские корни, дабы претендовать на гражданство Израиля. Ещё из подобного — вопросы сословного происхождения (принадлежность к купечеству, дворянству) и получения каких-либо наград.

— Вернусь снова к древу, очень уж оно мне нравится. Сколько времени у вас займёт его составление до уровня прабабушки и прадедушки в среднестатистической по количеству членов семье?

— С.К: Поиск на одно поколение — от 1 до 3 месяцев, не больше, в зависимости от того, какая информация вам уже известна о родственниках на момент обращения к нам.

— А.А: И если информация известна только по советскому периоду, то будет чуть подольше. Связано это с законом о персональных данных. По нему все личные данные за последние 75 лет считаются персональными и работать с ними приходится через архивы ЗАГСа.

— То есть получается, что найти информацию о бабушке и дедушке может быть труднее, чем о прапрадедушках и прабабушках?

— А.А: Иногда да.

— А с какими запросами к вам чаще всего обращаются? Что, так скажем, волнует людей?

— А.А: Начиная от того, кем были их предки, заканчивая подтверждением каких-то семейных легенд. К примеру, был интересный случай, когда, согласно семейной легенде, один из предков нашего клиента владел гостиницей в Самаре. Эта легенда подтвердилась частично: прадедушка нашего клиента был не владельцем, а управляющим, и не одной, а двух известных в нашем городе гостиниц: «Националь» (ныне отель «Азимут») и «Гранд-Отель» (совр. «Бристоль-Жигули»).

— С.К: Кроме того, в семье предполагали, что прадед был дворянином, а в процессе исследования мы обнаружили документы, подтверждающие его купеческий статус. В общем, список вопросов, с которыми к нам обращаются, очень широкий. Явного фаворита выделить трудно.

— А были ли в вашей практике неожиданные, в историческом смысле, случаи, с которыми вы столкнулись в ходе исследования?

— А.А: Забавности иногда встречаются. Например, когда ищешь информацию в дореволюционных газетах. Вспоминается такой случай: ребёнка покусала бешеная собака. Жители Самары собрали деньги на дорогу ему и двум сопровождавшим врачам в Париж к Луи Пастеру на прививки. Ребёнок выжил, и Луи Пастер дал им с собой в дорогу для передачи самарским докторам инъекции от бешенства. И благодаря этому именно в Самаре открылась вторая в России пастеровская станция (в 1886 году — прим. ред.).

Или такая заметка за авторством двух самарских гласных насчёт трактира около Троицкой площади. Они жаловались, что из него мусор выкидывают прямо на улицу, а живущие на втором этаже жрицы любви в вечернее время, будучи в пьяном и голом виде, пристают к прохожим. «Спасу от них нет!» — отмечалось в заметке.

Выдержки из писем самарских врачей, отправшихся к Луи Пастеру. Начало

Выдержки из писем самарских врачей, отправившихся к Луи Пастеру. Завершение

Печатный прототип BlaBlaCar. Самарская газета 1886 год

— С.К: Год.

— То есть вы открыли свое дело в период финансового кризиса и…

— С.К: …и продолжаем в нём существовать.

— Были ли у вас опасения, что в текущей финансовой обстановке люди не станут тратить средства на такой нематериальный, не прикладной товар, как история, пусть и своих предков?

— С.К: Опасения были. Соврём, если скажем, что их не было. Но та тема, которой мы занимаемся, она, на наш взгляд, вечна и интерес к ней будет всегда. И те, кому она интересна по-настоящему, готовы вкладывать деньги больше, чем в какие-то вещи прикладного характера. Для людей, которые в определённый момент жизни поняли, что им важно знать историю своей семьи, своих предков, многие другие вещи отходят на второй план.

— Хотелось бы спросить о святом. О деньгах. Как я понимаю, окончательное цена исследования формируется уже после общения с клиентом и понимания его потребностей. Фиксированного прейскуранта у вас нет?

— С.К: Полное понимание того, сколько исследование будет стоить, приходит не сразу. Всё рассчитывается индивидуально, притом на этапе ознакомления с запросом клиента сделать это трудно. Необходимо провести начальное исследование, в процессе которого становится ясна картина того, каковы перспективы, сколько нужно затратить времени и сколько это будет стоить.

Поэтому у нас есть несколько предложений с фиксированной стоимостью, на которые люди могли бы ориентироваться как на отправную точку.

— То есть получается так. К вам обращается человек, рассказывает о том, что он хочет узнать. Вы это анализируете, проводите предварительное исследование. Если выясняется, что все необходимые документы есть в местных архивах, стоимость исследования будет ниже. Если документы нужно запрашивать в других городах, то, соответственно, выше.

— А.А: В целом да. Если требуются командировки в другие города, ценник может возрасти. Но это не касается наших базовых пакетов. У них фиксированная цена и стандартный результат. И, конечно же, мы не затребуем денег до того, пока не убедимся, что нужные документы вообще существуют.

И уже после этого исследования мы сможем более детально сказать, в каком направлении двигаться клиенту, чтобы найти ответы на интересующие его вопросы, и сколько времени это займет.

— Получается, что после вашего базового исследования клиент может сам продолжить поиски интересующей его информации?

— А.А.: В принципе да.

— То есть вы ему говорите: «Нужные вам документы находятся в Москве в таком-то архиве»?

— А.А.: Конечно, да. Более того, в отчёте, который прилагается к результатам исследования, описывается стратегия его продолжения и указание архивов с названиями фондов, в которых хранятся документы. И завершить его клиент может сам. Либо поручить это нам. Те, кто заказывают у нас базовое исследование, получают скидку на его продолжение.

— А сканы, ксерокопии архивных документов вы клиентам предоставляете?

— А.А.: Конечно. Все факты, отражённые в генеалогии, подтверждаются документами, будь то архивные справки или копии документов.

— А обращаются ли к вам люди, которым интересна не история их предков, а, скажем, дома?

— С.К.: Конкретных запросов именно по домам у нас пока не было. Но мы такие услуги готовы предоставлять и уже работаем в этом направлении. Причём не только по зданиям. Мы предлагаем такую услугу, как написание истории организации или учреждения.

Но в комплексе работ по биографическому исследованию мы узнаем, например, где жил человек, где учился и работал, и восстанавливаем историю этих зданий и заведений.

— Я вот вижу у вас в шкафу на полке такие красивые книги… Расскажите о том, как вы оформляете в осязаемый вид плоды своих трудов.

— С.К.: В отличие от многих похожих организаций, мы предоставляем услуги полного спектра, то есть занимаемся не только поисковой работой, но и последующим художественным оформлением результатов. Это может быть родословное древо, отпечатанное в типографии или нарисованное художником, книга в кожаном переплёте, фотоальбом и многое другое.

Люди даже могут прийти к нам со своей информацией, за помощью в том, как её лучше структурировать, привести в правильный вид и художественно оформить.

— А вот если это биография, текст будет художественный? Вдруг у человека она как приключенческий роман.

— А.А.: Отчёт об исследовании будет написан научным, сухим языком, а вот сама биография — уже художественным.

— Получается, вот уже год вы работаете с историями самарцев, а когда возник интерес к истории города?

— С.К.: В общем-то историей города интересовались всегда, так как в нём живём. Просто краеведение, так скажем, не было в приоритете. Но сейчас, сталкиваясь с историями жителей Самары, их просто приходится исследовать в контексте уже и истории города. А отсюда возникает не только необходимость, но и интерес. Если раньше мы знали историю, так скажем, хрестоматийно, то сейчас уже на каком-то другом уровне в неё погружаешься. Через людей, через их личную историю.

— А.А.: Когда чем-то занимаешься вплотную, в любом случае к этому вырабатывается ценностное отношение. По-новому начинаешь к этому относиться, по-другому начинаешь представлять людей, которые здесь жили, и сам город. Прошлое оживает.

Если вам захотелось оживить прошлое своей семьи или у вас уже есть материал для составления фамильного древа, заходите на сайт историко-исследовательского центра «МЕТРИКУМ».

Фотографии: Дария Григоревская

Партнерский материал