Сколько на самом деле зарабатывают банковские служащие, чего хотят руководители, какие правила нужно непременно соблюдать и кто может разлучить любовников? Бывший банковский служащий рассказывает о нюансах работы в разных банках.

Текст: Евгения Волункова, иллюстрации: Наталья Пирожкова

Его самый известный проект — «Европейский квартал», который критики ругают за аляпистость и разрушение архитектурного ансамбля площади Куйбышева, но в котором тем не менее живут все «сливки» местной элиты. В Самаре Анцинов создал прецедент, во-первых, построив первое элитное жилье, а во-вторых, осуществив проект квартальной застройки. Сегодня Константин Анцинов достраивает Гринстепхаус, дом с ярусами, на которых можно сажать зеленые лужайки, и, по его признанию, заканчивает со строительным бизнесом. 

Текст: Анастасия Кнор

— Руководить строительной компанией должен профессионал. Вопреки сложившемуся мнению, я считаю, что надо быть не управленцем, а именно профессионалом, и в своем деле разбираться. Я своими собственными руками и плитку клал, и крыши крыл, и кирпичную кладку делал. Первые 7–8 объектов, с которых мы начинали, делали сами. Плюс я закончил художественную школу, мне это очень помогло.

Про общественные слушания

— Должна ли строительная компания думать о будущем города? А кто нас спрашивает? Никто нас не спрашивает. То, что было, разрушили… Вот во время того, как мы строили «Европейский квартал» , проходили три градостроительных совета. Три! Туда приглашали всех – и депутатов, и глав районов, и с администрации, и с департамента по строительству. А сейчас общественные слушания какие-то, непонятные для меня совершенно. Я туда привезу любое количество людей на автобусах с другого района и все проголосуют, как мне надо. Какое  отношение имеют эти так называемые общественные слушания, к тому, что надо строить? Это вообще бред! Я бы это дело давным-давно упразднил. Тем более, что общественные слушания не являются догмой, это так, «рекомендовано». Кому рекомендовано? Мэру что ли? Да ему по барабану все эти общественные слушания, как договоришься – так и будет. Поэтому есть смена зоны, спецсогласования и т. д. Всегда можно найти лазейку и поставить вместо девятиэтажки 25 этажей. Правильно?

Про жесткий генплан

— Должен быть четкий, внятный, жесткий генплан. В том же градостроительном совете могли бы быть представители и руководители 10–12 компаний. Чтобы этот коллегиальный орган имел полномочия, и без его заключения ничего нельзя было делать. Раньше была такая бумажка простецкая, «АПЗ» называлась. Архитектурно-планировочное задание, в котором главный архитектор Жуков писал, какой должен быть фасад, какая должна быть детская площадка, и самое главное, гаражи.

— «Европейский квартал» – это единственное место в городе, которое имеет 500 паркингов под всеми домами, больше нет нигде. Вон Волков (ПСК «Трансгурз») строит своего монстра. Я говорю: «Эдик, а где парковки?». Он говорит: «Да рядом 400 построим и под домом есть штук 70». Я говорю: «Шматков (СК «Град») тоже обещал в «Седьмом небе» построить паркинг, а построил офисный центр. И люди ставят теперь машину на склоне Осипенко»… То есть должны быть со стороны власти абсолютно жесткие требования и нормы. Дом без паркингов нельзя строить. Дом без двора нельзя строить. Должна быть детская площадка. Двор должен быть без машин.

Про бараки

— Что я могу сделать? Уже, к сожалению, ничего не могу… СНиПы убрали, СанПиНы убрали, всё убрали. Кто что хочет – тот то и строит. И приходят такие, как Кошелев. У нас что, война случилась, что ли? Войны нет. Зачем мы бараки эти строим? Вот я жил в таком бараке на улице Чернореченской — его после войны немцы построили.

«А почему сейчас строят трехэтажки? А потому, что экспертиза не нужна.А если экспертиза не нужна, значит, можно делать всё что угодно. Извините меня, ямы выгребные ставить в овраге».

 — Это беспредел! Придумали какую-то госцену, 33 тысячи. Что это за госцена такая? Да этот барак 15 тысяч не стоит за квадратный метр! Человек, который купил квартиру три года назад, с ремонтом ее не может продать за те деньги, за которые купил. Не может! Что об этом говорить? Зачем строить жилье, которое через какое-то время нельзя продать дороже? На сегодняшний день еще один такой же строит свой южный город, «Древо». Ну это же вообще… Я не понимаю этого, просто не понимаю.

— Ладно, хрущевки в свое время понаделали. Действительно, после войны жить было негде. Но сейчас же этого нет! Зачем на это дело деньги тратить? Выполнять эту программу для галочки? Для метров квадратных?

— У нас все строят, кому не лень. И в том числе, к сожалению, люди от этого далекие. Сколько у нас примеров, когда не просчитывали элементарных вещей: сколько стоит отселение, сколько нужно потратить на снос и подготовку площадки… Как можно в городе иметь столько объектов, которые у нас называют «брошенные дольщики»?! Вот человек хороший, профессор Головин, зав. кафедрой в строительном институте. Я ему говорю: «Ты зачем берешься за дело, которое не понимаешь, как надо делать? Когда берешь квартал в три гектара, а проектируешь там шестиэтажные дома, ты понимаешь, что этого мало?»

«Я бы сам с удовольствием строил девять этажей, в любом стиле: в сталинском, в ампире, в каком угодно. Но когда надо отселить 300 семей, надо понимать, что ты должен в конечном счете предоставить им жилье. Построить новый дом, провести туда воду, сделать лифты, включить свет». 

 — У некоторых появляются какие-то глобальные идеи. Вот Садчиков Николай, например, неплохой мужик, я давно его знаю. Я ему говорю: «Зачем тебе этот завод в Кинель-Черкассах? Нельзя его покупать на деньги дольщиков». То есть деньги должны идти целенаправленно только на стройку, ни влево, ни вправо, никуда. На этом сгорели многие. Я уж не говорю о личном обогащении – дома, машины, яхты и т. д.

— Когда наш строительный институт возглавил Михаил Бальзанников, мы строили «Европейский квартал» и начинали «Гринстепхаус». Вы думаете, к нам на практику кто-нибудь пришел? Мы лили в городе первую монолитную плиту, делали здесь первые шурфы. К нам люди приезжали учиться с других городов. А из строительного института, думаете, пришли студенты? Хоть кого-то прислали на практику, чтобы посмотреть, как опалубку льем под первым в Самаре монолитом? Я сам, на фиг, в Америку ездил, чтобы понять как дом этот строить, на выставки всякие, в Италии, во Франции был раза 3–4, все выставки строительные посетил.

Про обманутых дольщиков

— На сегодняшний день законодательство  не защищает никого – ни строителей, ни дольщиков. Что толку, что у людей регистрируется договор долевого участия? Это значит всего лишь, что застройщик собрал весь пакет документов. Не так уж и трудно сделать проект, пройти экспертизу и начать строить. А дольщик идет регистрирует договор, который ему дает только одно – что он в очереди стоит с этой бумажкой первым, и его не проверяют. Больше ничего. Никто из них денег не вернул и не вернет.
30 тысяч обманутых дольщиков. Им выдвинули программы помощи, я считаю, совершенно неоправданно. Почему? Ну давайте тогда еще помогать Мавроди и всем, которых там накидали.

— Можно было сделать гораздо проще. Смотрите: есть дом, люди заплатили за квартиры, например, по 50 тысяч долларов за трехкомнатную. Ясно и понятно, сколько надо денег, чтобы его достроить — допустим, по 20 тысяч. Есть банкир, есть дольщики, всех собрали и говорим: «Ребята, надо с квадратного метра доплатить определенную сумму». Дольщик говорит: «Я не хочу». Тогда банкир выдает ему деньги, которые он вложил. Пускай забирает деньги и уходит. Другой хочет – доплачивает. Но в любом случае человек получит жилье по вполне разумной цене. Потому что на самом деле все эти обездоленные дольщики платили мизер от реальной стоимости квартир. Найдется, конечно, 2–3–4 человека, которые «не могу!» Иди тогда доказывай в тот же Минстрой, давай справки, что у тебя трое детей, мать больная, что ты не можешь доплатить. Вот пусть этому человеку и помогают. А остальным-то что?

— Уже давным-давно эту проблему закрыли бы. Там дел на три года. Я это и предлагал Донскому, министру строительства. Я бы взял это дело на себя, без проблем. Но это должна была быть коммерческая структура, а никак не государственная. Почему государство за свой счет должно достраивать эти дома? Никак не пойму. Строитель, значит, спер деньги, никто его не посадил, он побегал, побегал…

«Вы не знаете, почему они не сидят? Я вот никак не пойму. Я их всех знаю. Может, они и хорошие ребята, но если ты украл – садись в тюрьму. А никого не посадили».

— А потом эта процедура банкротства пошла уже по накатанной. Собрал 100 миллионов с дольщиков: «Вот ребят, дом». Накатал со своим же подрядчиком актов на 100 миллионов, чтобы якобы он за 100 миллионов дом построил. А потом приходишь и говоришь: «Слышь, деньги кончились, нет ничего у меня. Я банкрот». Всё. 100 собрал, 100 отдал через свои же структуры. Сколько там тебе налом вернулось? Явно, немало. И стоит дом недоделанный. А ему ничего.

Про вакханалию и просветы

— Градостроительная политика? О чем Вы говорите! Вакханалия до сих пор продолжается. Каждый что хочет, то и делает! На сегодняшний день нет генплана застройки даже хотя бы двух несчастных районов, Ленинского и Самарского. Детальной проработки планировки, которую начал делать Игорь Галахов (фирма «Рекон») еще 15 лет назад, до сих пор нет. Хибары в центре города… Куда ни ткнешь – земля чья-то. Какая-то там аренда оформлена, еще чего-то. А начнешь выяснять, платят ли за неё деньги — никто не платит. А почему ее взять нельзя – для меня загадка.

— Я уже молчу про отселение. На свободной земле, ясно и понятно, взял и строй. Но я не могу взять и отселить муниципала, законы размытые. Если жилье принадлежит муниципалитету, там живет человек.

«Мы покупаем человеку  квартиру, его отселяем. А он берет и возвращается. А квартиру, которую мы ему оформили в собственность, продает». 

 — Много таких случаев было. Или у нас любят прописывать на каждом квадратном метре по 20-30 человек. А суды у нас как: это люди, ты должен… Им всё равно, откуда он взялся, сколько лет там живет. Мы бабку одну три раза отселяли! Эта бабка трижды замуж умудрилась выйти, хотя ей уже было за 70. Женилась, разводилась… Я на нее случайно наткнулся на новой площадке, просто в лицо узнал. То есть заходить в старый город на сегодняшний день практически нереально.

— Сейчас сложилась такая ситуация, что те площадки, которые были нормально сформированы и оформлены еще при Лиманском, уже заканчиваются. Новые площадки — это, преимущественно, заводские территории. Завод Масленникова (50 гектаров), 4-й ГПЗ (27 гектаров), завод «Сокол» (7 гектаров), завод Фрунзе (22 гектара), Ипподром… Если сложить их в кучу, получится порядка 2 миллионов квадратных метров. Кто его будет покупать? На что? На сегодняшний день у людей денег нет. Вы что, видите как благосостояние у нас растет? Нет. Поэтому неразумная абсолютно, по моему мнению, политика «Давай строить!» Для кого строить и зачем?

— К сожалению, в строительной отрасли нет правил игры, нет законов. Про чиновников вообще молчу. Я левой ногой, можно сказать, дверь открывал в Минстрой, а договор аренды продлял полтора года! Мне ничего не надо было, просто у меня срок действия постановления был семь лет, а договор аренды на пять, вот мне надо было продлить до конца срока действия разрешения на строительство. И это заняло столько времени с учетом, что все там свои… И что, изменилось что-то? Ничего не изменилось, только хуже стало. И я не вижу впереди для всех нас хорошего просвета.

Чем кончается поход семейной пары в стриптиз-бар, как ведут себя выпившие мужчины, сколько можно заработать за ночь и почему девушки с высшим образованием предпочитают эротические танцы офису? Стриптизерша Мари Морская откровенно рассказывает о своей профессии.

Про первопричины

— У меня высшее юридическое образование. Когда закончила учебу, пыталась работать по специальности в юридических конторах. Я хотела жить отдельно от родителей, но зарплата не позволяла снимать отдельное жилье. Поэтому я задумалась о другой, более доходной, деятельности.

— Попробовать себя в стриптизе мне предложила знакомая. Мне всегда нравились танцы, но никогда не приходило в голову, что это может быть работой, а не хобби. Я начала сопротивляться – ничего же не умею. Знакомая сказала, что в клубе всему научат и на первое время дадут костюм. И что нет ничего страшного. И я решилась.

— Я пришла в стриптиз-бар, хореограф посмотрела, на что я способна. А потом меня просто выпустили на сцену. Девочки перед выходом советовали: представь, что ты на дискотеке, и на тебя никто не смотрит. Я представила и справилась.

— Раздеваться перед публикой мне не неловко. На пляже же девушки тоже все полураздетые. И топлесс загорают – не стесняются. Я же лежать на пляже топлесс никогда не буду, потому что мне за раздевание обычно платят.

 Суть работы

—  Я не считаю, что стриптиз это что-то неприличное и аморальное. Аморально заниматься проституцией, а стриптиз – это красивое эротическое шоу.

— Вся суть работы – сделать так, чтобы клиентам стриптиз-бара было хорошо. Важно улыбаться, танцевать от души, общаться с гостями. Если ты нравишься гостю, он может пригласить тебя за свой столик. И тогда важно как можно дольше удерживать его внимание. Обычно гости угощают танцовщиц коктейлями, кальяном. Чем больше они потратят на бар, тем лучше – это бонус и бару, и танцовщице. Ещё в каждом баре есть особые услуги, указанные в меню. Например, танец за столиком или приватный танец.

— Приватный танец – это тот же самый танец, что и за столиком. Отличие лишь в том, что его видит только заплативший клиент. Правила поведения во время приватного танца для гостя просты: не трогать руками танцовщицу и вести себя прилично. Увы, их часто нарушают. Типичное поведение – клиент начинает расстегивать брюки, снимает рубашку. В таких случаях танцовщица уходит, прервав танец, и деньги клиенту не возвращаются. Почти все в этом случае возмущаются и громко ругаются. А ведь правила им объясняют на входе!

— Работа стриптизерши тяжелая. Ночью, когда организм должен спать, ты танцуешь. Каждые 15 минут выходишь на сцену. Танцуешь на пилоне – это большая физическая нагрузка. А еще надо работать в зале,  развлекать клиентов и выпивать с ними… Но самое трудное даже не физические усилия, а некорректное отношение. В состоянии алкогольного опьянения многие гости ведут себя по-хамски. Распускают руки: могут дернуть за ногу, за костюм.

Про навыки

— Для того, чтобы танцевать стриптиз, обладать определенным внешними данными не нужно. У мужчин разные предпочтения, и потому девушки должны быть тоже разные. Блондинки, брюнетки, азиатки, маленького роста, высокие, полненькие и худые. А вот что важно, так это быть ухоженной: волосы, ноги, макияж – чтобы всё было в порядке. И, конечно, приветствуется пластичность, умение танцевать на пилоне, харизма.

—  Возраст у этой профессии небольшой. В крупных городах в стриптиз-барах танцуют сорокалетние женщины, а в Самаре самым взрослым танцовщицам тридцать лет с небольшим. И то у многих этих  девушек свой бизнес и нет проблем с финансами – танцы для них просто хобби.

Про зарплату и график

— Зарплаты как таковой у танцовщицы нет. Весь заработок зависит от бара. Обычно мы получаем только процент от заказа привата и танца за столом. Если дают чаевые лично, некоторые бары их забирают и тоже оставляют лишь процент. Фактически, мы арендуем ночной клуб: платим за аренду сцены, столиков, около которых танцуем, и за аренду приватной комнаты. Бар предоставляет нам гостей, мы ему – проценты от выручки.

— Бывает так, что ты выходишь в свою смену, а гостей нет. Или никто не заказывает твой танец. В таких случаях некоторые бары выплачивают танцовщице гарантию за то, что она отработала – минимальную сумму, которой хватает на проезд до бара и обратно. Но есть бары, в которых эта система не действует – можешь прийти, отработать и остаться без денег. А можешь за ночь заработать месячную зарплату начальника банка.

— В некоторых барах штрафуют за опоздание, или за то, что не вышел на работу, не предупредив. И суммы не маленькие. Но надо сказать, что в Самаре отношение к танцовщицам более позитивное, чем в других городах. И штрафы не за всё подряд.

Осенью и весной можно хорошо зарабатывать, жить и ни в чем себе не отказывать. В остальное время бывает очень печально.

— График работы составляется с учетом занятости. Если для тебя это подработка – можешь танцевать раз или два в неделю. Если работа стриптизерши основная, тогда в среднем  работаешь  четыре ночи в неделю.

— Плохо то, что профессия сезонная. Осенью и весной можно хорошо зарабатывать, жить и ни в чем себе не отказывать. В остальное время бывает очень печально. Прибавить к этому дорогие костюмы, которые надо покупать и шить самому (цена костюма начинается от пяти тысяч рублей), дорогую танцевальная обувь (десять тысяч), и становится очевидным, что работа стриптизерши не может быть основной.

— Чтобы зарабатывать, надо быть хорошим психологом. Например, одна и та же фраза, сказанная разным гостям, может вызвать разную реакцию. Один тебе даст денег, другой пошлет. И важно понимать, кому, когда и что можно говорить.

Про гостей

— Основной типаж посетителя стриптиз-баров – офисный работник. Приличный человек, который сидит в офисе в белой рубашке, а потом получает зарплату и приходит к нам выпускать пар. Напивается и превращается в совершенно другого человека.

— Посмотреть на стриптизерш приходят не только мужчины, но и девушки. Однажды девушка заказала со мной приватный танец, а потом пригласила в гости – выпить и провести с ней вечер. Я отказала. Девушка сидела до закрытия бара, а потом караулила меня у выхода. Когда я вышла из бара с коллегами, она метнулась мне навстречу, но я быстро села в  машину, и мы уехали.

Многие гости относятся к стриптизерше, как к проститутке. А когда подопьют, и вовсе негативно. Грубят, говорят пошлости. Свистят: «Эй, подойди сюда! Сколько ты стоишь?»

— Почти у каждой танцовщицы есть свой гость – это когда посмотреть на тебя приходит один и тот же мужчина. Приводит своих друзей, оставляет щедрые чаевые. За счет таких гостей появляются личные заказы – могут заказать танцовщицу, например, на День Рожденья.

— Многие гости относятся к стриптизерше, как к проститутке. А когда подопьют, и вовсе негативно. Грубят, говорят пошлости. Свистят: «Эй, подойди сюда! Сколько ты стоишь?» Всё это очень неприятно, и некоторые танцовщицы не выдерживают. Вот я, например, недавно именно из-за этого перестала работать в барах и теперь танцую на корпоративах, днях рожденьях и прочих праздниках. Можно сказать, работаю на себя. Работать так выгоднее и в моральном и в материальном плане. На частной вечеринке никто не спросит, сколько я стою, и не будет настаивать на интиме. Люди заказывают просто стриптиз и платят ту сумму, о которой мы заранее договорились. А если им понравится танец, дадут чаевые.

— Сейчас я ищу дневную работу со стабильным окладом. В идеале мне бы хотелось заниматься организацией праздников, возможно, быть арт-директором. Параллельно, конечно, продолжу танцевать.

Про ревность

— Я считаю, что женщина обоснованно ревнует своего мужчину к стриптизершам. Я бы на месте такой женщины сразу его бросила. Если мужчина идет в стриптиз-бар – это ненормально. Это говорит о том, что его что-то не устраивает в своей женщине, что он испытывает физическую неудовлетворенность, что как женщина я его не возбуждаю. И что ему нужен кто-то ещё.

— Мы с коллегами всегда удивляемся, зачем жены приводят мужей смотреть стриптиз? Как правило все заканчивается тем, что они закатывают мужьям истерику, бьют сумкой и выливают на них алкоголь.  Если уважаешь себя – не ходи сюда!

Про плюсы

— Работа стриптизерши затягивает, несмотря на негатив. Мне нравится зрительское внимание, нравится придумывать и исполнять красивые номера. Причем, это не всегда номера с раздеванием. Один раз в стриптиз-баре девушки танцевали в кокошниках и  русских народных костюмах. И всем понравилось. Работа помогает любить и ценить себя, заставляет заниматься собой, следить за внешностью – это здорово.

Про личную жизнь

—  У меня нет личной жизни – работа мешает. Адекватный мужчина никогда не смирится с моей деятельностью, а с клиентами строить отношения бессмысленно – они  видят в танцовщице только игрушку. Я бы бросила эту работу, если бы познакомилась вне стриптиз-бара с обеспеченным мужчиной. Таким, который смог бы скрасить мою жизнь в материальном плане. И дело не в том, что мне от человека нужны его деньги, а в том, что не богатый мужчина не сможет меня обеспечить, но и работать не разрешит. А скрывать свою работу тоже не выход – тайное ведь всегда становится явным.

Иллюстрации: Наталья Пирожкова

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город» и ВКонтакте