Через несколько лет покажется, что всё случилось мгновенно: утро 17 августа, очереди у банкоматов, объявления на дверях обменников «валюты нет», внезапно пустые магазины, неумолимо растущий курс доллара и паника, паника. На самом деле все происходило постепенно, но дефолт вспоминается неожиданным стихийным бедствием типа цунами: только что все было хорошо, и вдруг все утонули.
Осознав, что деньги в очередной раз превращаются в ничто, поначалу люди решили, что это всего лишь откат к инфляции начала девяностых (конечно же, лихих). Вспомнили «черный вторник» 94-го, когда доллар подрос себе немного, а потом остановился и всё пошло более или менее по-прежнему. Но Дума всё отказывалась и отказывалась признать Черномырдина премьер-министром, и рубль падал стремительно: в «черный» понедельник на улице за доллар давали десять рублей, в среду доллар перевалил за двадцатку, и все понимали, что это не предел. Газета «Коммерсантъ» вышла с заголовком «Мы проснулись в другой стране».
Официальный курс рубля по отношению к доллару за полгода упал более чем в три раза, с шести рублей перед кризисом до двадцати одного рубля на начало января 99-го. Уличные цены уже в конце первой недели превышали 25.
Мы стремительно погружались в прошлое: рестораны, где еще недавно новоиспеченные яппи шикарно расплачивались банковскими картами, закрывались «на ремонт», в магазинах тосковали банки кабачковой икры; хозяйки привычно скупали соль, покупка сигарет стала серьезным финансовым мероприятием, а отечественные автомобили в долларах подешевели настолько, что за тысячу баксов можно было купить десять малолитражек «Ока».
Популярный анекдот того времени: «Почему стали исчезать продукты? – Потому что у населения кончились запасы 1991 года». Лихорадочное возбуждение начала дефолта сменилось унынием, крупные фирмы увольняли сотрудников, мелкие просто переставали существовать – всем штатным расписанием.
Еще один анекдот: «не имей мобильный, а имей рабочий»; многие хозяева сворачивали бизнес и уезжали, раз и навсегда решив разорвать отношения с этой страной.
Но через год Самара опять широко улыбалась — богатый город, купеческие традиции; предчувствие апокалипсиса исчезло. Удачливые жители большого города вновь перестроили свои маршруты, чтобы не замечать на улице неудачливых и бездомных. Модные кофейни открывались каждую неделю, там сидели молодые люди с крутыми мобильниками, спорили о температуре подачи виски. Вроде бы ничего и не произошло в том августе.
Владимир Аветисян: «Кризис 2008-го был масштабнее»
— По роду своей деятельности в то время я был мало интегрирован в макроэкономические процессы, происходившие в стране. Как, собственно, и большинство российских бизнесменов. И для меня дефолт по государственным обязательствам стал такой же неожиданностью, как и для всех. Эти события застали меня в отпуске — мы с друзьями были за границей, на курорте. В один момент наши банковские карты оказались заблокированы. Выручила нас тогда русская ментальность – во все поездки мы брали с собой некоторое количество наличных долларов. Они то и помогли нам вернуться домой. А еще, перед самым дефолтом, мы с партнерами планировали покупку участков земли, на которых собирались возвести деревянные дома по финскому проекту. В результате мы выбрали самые маленькие и дешевые варианты домов. Уже к 2001 году экономическая ситуация стабилизировалась и про дефолт уже мало кто вспоминал — в России начался экономический рост, продолжавшийся до 2008-го года. И если оценивать ущерб для страны, то, на мой взгляд, кризис 2008-го был гораздо масштабнее по своим последствиям.
Виталий Добрусин, руководитель медиа-холдинга «Самарские судьбы»: «Жаркий, безнадежный август»
В 98-м я был президентом телекомпании РИО, и в августе не уехал в отпуск, а продолжал работать, поэтому до сих пор хорошо помню хронику событий. К тому времени я уже давно разочаровался в Ельцине и его команде, а после произошедшего разочарование сменилось ненавистью: в субботу он обещал лечь на рельсы, а в понедельник объявили дефолт. Было ощущение сговора наверху и собственной полной беззащитности.
Стали сыпаться, конечно, наши партнеры; потеряли большую часть рекламодателей. Пресса трубила о том, что проблема в отставке Кириенко, и что ситуация с рублем нормализуется, когда назначат премьер-министра. Но когда Дума утвердила, наконец, на эту должность Примакова, то ничего не изменилось, и рубль продолжил свое падение.
Унижение, несбывшиеся ожидания; остро осознал свою беззащитность – с нами могут сделать всё, что угодно, и мы скушаем всё, что нам скормят, и возражать не будем. Я давно для себя сформулировал «правило самолета»: если ты находишься в самолете, ты можешь есть. Можешь спать, а на ситуацию никак повлиять не можешь. От тебя ничего не зависит в глобальном смысле. В такие ситуации попадаешь не только в самолете, к сожалению.
Помню, 19-го или 20-го августа поехал в магазин на проспекте Ленина купить лампочки. За сутки цена на них выросла в три раза, и продавец мне сказал: берите больше, завтра будут еще дороже. Я купил двадцать штук. Тогда я ездил с водителем, и по его взгляду понял, что он бы тоже с удовольствием взял домой этих ламп, но у него просто нет денег. Отдал, конечно, ему три. Жаркий, безнадежный август.
Андрей Колядин, член правления в РАПК: «Деньги – тлен. Но жить с ними приятнее»
Дефолт 98 года сделал меня нищим в первый раз в жизни. До него я был успешным медиа-менеджером, с очень приличной даже по сегодняшним временам зарплатой, фирмой с двумя офисами в центре города, квартирами, машинами и очень приличным счетом в банке СБС-Агро. Вместе с дефолтом исчезло все — накопления, фирма, офисы, квартиры и зарплата. Распалась даже семья. Я поселился в съемной квартире. Денег не было даже на то, чтобы отремонтировать незакрывающуюся дверь в личной иномарке. В итоге ставил машину так, чтобы дверь упиралась в какое-нибудь препятствие, а сам выбирался и садился через пассажирское место.
С барышней, которая имела неосторожность тогда со мной дружить, почти год питались картошкой и тушенкой, которой удачно затарились по случаю. Зато Саша Мескин открыл в Самаре шикарный ресторан Экватор, с шеф-поваром Михаила Горбачева во главе. Они задолжали мне большую сумму по рекламному контракту из-за дефолта, и расплачивались «экваторками» — талонами на еду. Мы с будущей женой, закусив картошкой с тушенкой и одев остатки былой костюмной роскоши, забирались через пассажирскую дверь в машину и ехали в Экватор. А там были лягушачие лапки, черная икра, коньяк Мартелл, тигровые креветки в чесночном соусе и Демисс Руссос на Новый год. Так мы провели это непростое время, чтобы потом, шаг за шагом, выбраться из первой нищеты, не самой грустной и безрадостной, и отправиться к очередному этапу временного благополучия. Деньги — тлен. Но с ними жить приятнее.
Лариса Матросова, PR-консультант: «Не хочу быть Кассандрой»
В 1998 году я впервые поехала отдыхать за границу — в Испанию, там уже несколько лет жили мои друзья, которые перебрались туда к родственникам. Собственно, поэтому я туда и собралась. Страна еще не была членом Евросоюза; валюта была — песеты. Поехала я туда с долларами и пришла в восторг от низких цен: и на еду, и на одежду, и на развлечения. Воодушевленная, вернулась домой.
Я служила в то время в рекламном отдела Газбанка, и наблюдала изнутри беспокойство наших аналитиков по поводу грядущего обвала ГКО: это обсуждалось на планерках и всех финансовых совещаниях. Я не очень разбиралась в экономике, но доверяла профессионалам, и поэтому не стала менять оставшиеся после поездки доллары на рубли. Зажала я свои доллары дома, в тумбочке, а сама сижу на планёрке и слушаю, как наши финансисты рубятся на тему: выходить из гособлигаций или ещё погодить? И банк что-то там такое правильное сделал, и за пять дней до дефолта избавился от государственных облигаций.
Доллар полез вверх, наши аналитики забегали ещё быстрее; а мы начали сновать по магазинам и скупать все подряд по «старым» ценам. Мне, например, повезло купить шоколадки в киоске около ЦУМа — буквально на моих глазах продавцы кинулись менять ценники. Но самое главное приобретение произошло благодаря моим «заначенным» долларам: их стоимость выросла в десять раз, и превратились в сумму, пригодную для покупки новой Нивы.
Мои родители потеряли накопления всей жизни, у них паника была настоящая. А мы, молодые и работоспособные, ничего не боялись тогда. К Ельцину и его обещаниям «лечь на рельсы» уже тогда относились недоверчиво, никаких разочарований не испытали, отнеслись как к очередному ляпу.
Самые большие переживания были у моих друзей, коммерсантов; кому-то пришлось закрыть бизнес, многие перешли на поставки из бывших республик — Белоруссии. Одни наши приятели достраивали дом, и почти все материалы были заграничные. Вдруг — хлоп, доллар вырос! И они быстро закупили белорусское тепловое оборудование и паркет, украинские краски; вместо немецкой сантехники приобрели что-то подмосковное, мебель сделали чуть ли не сами. И кстати, все белорусские батареи служили им почти двадцать лет; они их поменяли только в прошлом году. Любимая шутка была: «меняем батареи, значит, скоро опять дефолт».
Не хочу быть Кассандрой — но в стране опять август и опять рост курса валют!
Наталья Фомина, журналист: «Хорошее было время, смешное»
Я тогда работала в рекламном агентстве, зарплату нам вручали рублями в конверте, это называлось «черный нал», а соседями по офису была пейджинговая компания (ну, кто еще помнит, что такое пейджер?), и вот им-то круто перечисляли на банковские карты. В пятницу накануне событий я зашла в гости к тамошним менеджерицам, просто поболтать, а менеджерицы нисколько не захотели со мной болтать, они столпились возле телефона и гомонили на тему, что в банкоматах закончились деньги.
Одна, самая красивая и авторитетная, сказала, что вроде бы в «Аквариуме» еще есть, и все подорвались, оставили посты и помчали в «Аквариум», снимать деньги. Доллар на тот момент стоил 6,30; уже вырос, но немного. И я подхватилась и помчала с менеджерицами, первый этаж «Аквариума» представлял собой переполненное нутро автобуса в час пик, меж потных и взволнованных людей невозможно было не только протолкнуться, а даже не знаю, что.
Авторитетная менеджерица сказала, что такого количества потных мужчин не выдержит ни она, ни ее костюм от Escada, и мы выбрались наружу и немедленно пошли в кафе «Зебра», где ели пельмени и прекрасно провели историческое для рубля время.
А в понедельник, 17-го, уже никто не работал – не в том смысле, что всех уволили, а просто. Все собирались малыми толпами по интересам, пили модный джин-тоник в алюминиевых банках и спорили, поднимется ли цена за доллар выше десяти рублей. К концу недели в спорах фигурировала цифра пятьдесят, а джин-тоник остался прежним. Моя коллега предложила гадать на курс рубля: если за сутки опустится более, чем на 30%, это предвещает хорошего жениха всем.
Ходила масса самых невероятных слухов: что запретят хождение валюты, например, а про хозяина одной солидной фирмы было известно, что он вывез в лес сто кило золота и там зарыл. Как связаны похороны ста кило золота и курс рубля, было не совсем ясно, но все одобряли. Директор нашего рекламного агентства объявил, что он сбреет усы, а больше никаких вкладов в стабилизацию процесса вносить не будет, а его заместительница всерьез рассматривала вопрос о вручении рекламодателям трехкилограммовых пакетов с гречкой, чтобы продемонстрировать заботу о клиенте в форс-мажорных обсточтельствах.
Анекдот. Телефонный звонок: Здравствуйте, как дела? – Отлично! – Простите, не туда попал.
Один, к слову, из рекламодетелей владел большой страховой фирмой, и у них в начале августа случилась страшная трагедия помимо кризиса – попал в аварию и погиб ключевой сотрудник. Сотруднику фирма снимала квартиру, и уже в разгаре дефолта кто-то из людей поехал рассчитываться с хозяином, и в вещах погибшего нашелся портфель с крупной суммой долларов, и эту сумму использовали для вливаний в жизнедеятельность организации, всё у них обошлось.
Мой сын родился в начале 99-го года, иногда я привязываю его к стулу и делюсь воспоминаниями о своем бытовом героизме: как стащила в магазине детское питание, когда вообще не было денег, как вышла на работу в его 15 дней, уже через год смогла заплатить за половину «двушки» и все такое. Сын честно пытается придать своему взгляду уважение, и я отпускаю его, чтобы перечесть что-нибудь из Шелестова (мы-то знаем, кто это такой!) и вспомнить девяностые. Хорошее было время, смешное.
Фото обложки отсюда
Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город», ВКонтакте и Facebook
Подсказка: конечная остановка трамвая №12 — «Юнгородок»
