ИМПРОВИЗАЦИЯ - МАТЬ ПОРЯДКА

В пятницу, 23 октября, в клубе «Звезда» с большим концертом выступит джазовая легенда города — саксофонист Ильфат Садыков, обитающий ныне в Париже. Концерт будет посвящен творчеству одного из самых влиятельных музыкантов в истории джаза Джона Колтрейна.

Ильфат рассказал ДГ о том, почему не стоит ждать “колтрейновского” звучания на завтрашнем концерте, а также о белой зарплате музыканта во Франции и работе «по-черному».

---

— Ты уже больше семи лет живешь и работаешь во Франции, насколько комфортно себя ощущаешь?

— В моей биографии все логично. После окончания института нужно было двигаться дальше. Я примерно представлял как обстоят дела в Москве и Питере, был знаком со многими музыкантами, неоднократно участвовал в фестивалях, в общем, все там у меня должно было получиться, но выбор в пользу российских столиц (официальной и культурной) мне показался слишком стандартным. Мне хотелось чего-то совершенно иного, сложного. Я хотел попасть в среду, в которой “не умею плавать”, где надо учить язык и сразу играть, чтобы зарабатывать, потому что рядом нет родителей и так далее. В общем, трудности меня не пугают — в некой изощренной форме я люблю преодолевать препятствия и не только в музыкальном мире. Мне достаточно комфортно в Париже и да, я не испытываю ностальгии.

— При каких условиях ты бы вернулся в Самару?

— Думаю, таких условий нет, и не потому что здесь все плохо, а там хорошо. Кстати, если говорить о Самаре, то без всякой доли преувеличения можно сказать, что уровень музыкантов в городе растет. Впрочем, как и везде — интернет и информация в свободном доступе делают свое дело. Конечно, в Самаре меньше джазменов, чем например в Париже, но если мы окажемся во французской провинции в каком-нибудь Нанте или Марселе, то количество музыкантов окажется сопоставимым.

И еще одно личное наблюдение: соотношение плохих и хороших музыкантов везде примерно одинаково. При этом, все испытывают какой-то комплекс неполноценности места — каждый думает, что где-то лучше, и мечтает туда переехать. Например, музыканты из Нью-Йорка едут в Париж, потому что считают, что во Франции меньше конкуренция, следовательно больше работы. Французы думают, что больше работы в России, потому что у нас нефть и есть заказчики. Но на самом деле, все-все вращаются по кругу, а различия условны.

— В Париже много музыкантов из России?

— Здесь много итальянских музыкальных коммун, немецких, кубинских, бразильских и даже японских, но русских джазменов можно по пальцам пересчитать. Почему-то русские музыканты там не задерживаются: приезжают, работают год или два и едут обратно. Какого-то особого стремления играть только с российскими музыкантами я не испытываю и это было бы странно, я открыт для всех.

— В каких составах ты играешь?

— Моя стезя быть сайдменом — люблю играть в проектах других людей и намеренно не создаю свой состав. Может это комплекс неполноценности или нездоровое желание преодолевать очередные препятствия, с кем-то бороться, конкурировать. Это несколько составов, есть крупный — до 12 человек, но в основном трио. Концерты, как правило, раз в неделю.

География концертов ограничена парижским регионом, хотя поступают предложения играть на севере и юге Франции, по Европе. Но у меня семья и я не все могу себе позволить. В Америку и Россию не зовут — кризис, очень накладно оплачивать дорогу. Часто бывает, что известные музыканты из штатов приезжают за свой счет и получают за концерт евро по 50, при том, что концерт в среднем стоит 18 евро. Это очень мало.

Играем в основном в джаз-клубах, их в Париже с десяток, и в музыкальных клубах, в которых нет жестких правил, но патрон заведения, обладающий вкусом, пристрастиями и коммерческой жилкой, пустит на свою площадку не всех. Сегодня там хороший даб, завтра — фолк, потом джаз и так далее. Ну и в барах конечно играем, но это не самое интересное. Там джазмен является предметом интерьера, мебелью, а музыка служит фоном, чтобы клиенты ели.

— Корпоративы случаются?

— Да конечно, но не так часто, как это было, например, в Самаре. Здесь в последнее время я был слишком этим поглощен и как-то устал от бесконечных туров по Поволжью, мероприятий, банкетов, заводов и так далее. Там просто нет такой необходимости.

— То есть концерты — это реальный способ заработать деньги на жизнь?

— Да, при этом стимул у любого джазового музыканта — работать официально, потому что кроме белой зарплаты появляются дополнительные гарантии. Например, если ты работаешь официально с сентября по май у тебя есть возможность летом взять отпуск и артистический профсоюз выплатит тебе средний заработок. Музыкант он ведь тоже работает, и не может играть круглый год. Бывает, конечно, и работа вчерную, но это джаз, так было всегда. Кстати, в Европе возможность играть на концертах появляется не сразу. Надо себя как-то проявить, зарекомендовать, чтобы было другим музыкантом было интересно с тобой играть.

— Насколько популярен джаз во Франции?

— Надо быть реалистом — джаз становится музыкой для филармонии, музыкой академической. Это естественный процесс — джаз приобретает оболочку классики. Не вся 18-летняя молодежь будет плясать под джаз, ей, например, интересней рэп.

— Ты в каком стиле работаешь, тебя можно определить в какие-либо рамки?

— Так как в Самаре я начинал не с традиционного джаза, а джаз-рока, фьюжн, у меня был небольшой пробел в олдскульном джазе. Поэтому, после переезда я намеренно делал упор на традиционный джаз, чтобы стать покрепче, набрать массу, наработать технику и вкус. Но последние несколько лет я стал свободнее в плане выбора — играю и традиционный джаз, есть проекты, где джаз ближе к современной музыке.

— Можно сказать, что всю свою творческую жизнь я нахожусь под влиянием творчества Джона Колтрейна и Майкла Брейкера. Были периоды, когда я увлекался другими саксофонистами, но я постоянно возвращаюсь к этим джазовым музыкантам. В тоже время, я не играю как они, потому что это невозможно, но они вдохновляют меня своей любовью к музыке и преданностью — ничего, кроме музыки, для каждого из них не существовало. Они были одержимы музыкой.

— Тебя можно можно назвать одержимым?

— В этом смысле я, конечно, не Джон Колтрейн: из своего плотного графика стараюсь выкраивать время, чтобы посвящать его семье и своим увлечениям.

— Ты планируешь свой день или живешь, словно в джазе, импровизируя?

— У меня достаточно жесткий распорядок, и в первую очередь это связано с большим количеством репетиций, концертов и уроков с учениками, и, как ни странно, налогами.

— Приведу пример, там (в Европе, — прим. ред.) выгодней давать уроки, оформляя все официально — контракт, деньги только на карту, только через счет ассоциации репетиторов. Соответственно, у меня возникает больше обязательств перед клиентами, нельзя, например, просто отменить урок — я должен предупредить за 48 часов, предложить другую дату и так далее. Это дисциплинирует — приходится четко планировать свое расписание.

— А ты можешь рационально объяснить, как в тебе рождается джаз?

— На репетиции никаких эмоций — это черновые занятия, можно сказать, что здесь я занимаюсь математикой. А вот концерт — не самое подходящее место и время для того, чтобы думать о том, как сыграть аккорд, лад или гамму, потому что рядом музыканты и публика, здесь все работает иначе — это поток энергии, эмоции. Но и эмоции нужно уметь контролировать, а иногда уметь отпустить себя в свободное плавание. Потому что бывают разные ситуации и музыкальные и технические, которые нужно учитывать: акустика, публика, вкусы, формат, погода, настроение и так далее.

— Чего ждать от тебя на концерте?

— Я лучше скажу чего не стоит ждать. Не будет никакого “колтрейновского” звучания, во-первых, это невозможно, а во-вторых, я никогда не не ставил перед собой такой цели. Какая цель? Интерпретировать его музыку, так как я его вижу, показать что я могу, интерпретируя его темы.

— Не буду играть своих тем, я вообще не любитель играть свои произведения. В джазе уже столько всего создано, что сложно написать что-то новое, в противном случае зачем засорять эфир?

— Ты можешь рассказать о своих творческих амбициях или планах?

— Основная амбиция — быть довольным собой, что в моем случае бывает редко. Но я доверяю этому критерию. Я вижу, как это воздействует и на слушателей, и на музыкантов группы.

Фото со страницы Ильфата в facebook.