МОЛОДОЙ ПАСТЫРЬ

Настоятель храма святой великомученицы Татианы, что стоит возле бывшего главного корпуса госа, отец Сергий (Рыбаков) молод и обаятелен. Священник пишет диссертацию по культурологии на тему «Аскетизм как духовный опыт и культурная практика в дискурсе культурологического знания», ходит на концерты Сергея Бабкина и любит аниме Миядзаки. Рано или поздно он должен был стать одним из героев ДГ.

Но после окончания европейской премьеры сериала «Молодой Папа» с Джудом Лоу в роли понтифика стало понятно: дальше тянуть нельзя. Главред ДГ Андрей Кочетков поговорил с отцом Сергием о сериале, которому явно суждено стать абсолютно культовым, отличиях православия и католицизма, иконах со Сталиным и внутреннем устройстве РПЦ. 

О сериале

— «Молодой Папа» вам понравился?

— Сериал очень неоднозначный. И я, смотря его, вдруг понял, что если с этого Папы снять облачение, снять крест, то перед нами останется «голый» человек без ориентиров. Мы же все находимся в некотором поиске. Назовём это место пафосно — гавань счастья. И в названии сериала делается акцент на слове «молодой». Молодой — это не статус Папы, а состояние некоего поиска. Поиска этой гавани.

В Православной Церкви поётся песнопение “От юности моея мнози борят мя страсти”. Не в значении “от самых молодых лет”, а «от того, что я юн», многие страсти меня обуревают. То есть молодость его — это скакун, который ещё не объезжен.

Так вот, этот Папа незрел, юн, от юности его многие страсти обуревают, и он тотально одинок в своём окружении. Его окружают лживые, неискренние, далеко не святые отцы и жители церкви. Поэтому единственное, к чему он апеллирует, — это к собственному жизненному и духовному опыту, который его периодически подводит, играет горькие шутки с ним, а иногда и уводит не туда. Это очень похоже на противоречивого Иоанна Грозного, который мог сначала устроить кровавое рубище в Псковском монастыре, а приехав в Москву, в храме на коленях часами молиться.

В названии сериала делается акцент на слове “молодой”. Молодой — это не статус Папы, а состояние некоего поиска.

В фильме замечательная эстетика, потрясающая картинка. И он крайне актуален. Современный мир взял церковь «за грудки» и требует: “Дайте ответа!” Ответа не почему у Патриарха такие часы. Ответа о пути в эту гавань. Люди пристально всматриваются в опыт Христовой Церкви, рыщут глазами в поисках достойных примеров. В том числе и примеров святой благочестивой жизни.

Этот фильм и есть жажда этих ответов. А вот по поводу содержания: там надо очень хорошо думать. И очень важно, человек с какой «думалкой» садится его смотреть. Может, он изначально смотрит его, чтобы скабрезные стороны церкви поискать, а потом об этом посудачить, оправдывая своё нежелание быть религиозным. Если же смотреть его со стороны вопросов, которые в фильме задаются, то он очень хороший. Но, боюсь, его не все поймут.

О Папе и Патриархе

— Папа Римский и Патриарх Московский и всея Руси зачастую обывателям кажутся близкими по сути своей иерархами. В чём отличие статуса этих персон?

— Патриарх Православной Церкви не значится как наместник Господа Бога на земле. Если вдруг завтра случится так, что Патриарх Кирилл начнёт произносить ересь и сойдёт с православных рельсов, то его низложит Собор православных патриархов.

Сегодня Патриарх одной поместной церкви, к примеру, Русской, ничем не превосходит Патриарха другой церкви, скажем, Иерусалимской. В уставах Православной Церкви чётко прописано, что Патриарх как епископ является первым среди равных. Таким образом, всячески подчеркивается мысль, что Православная Церковь соборна. Католическая Церковь в свою очередь учит, что Христос возвысил апостола Петра над всеми апостолами. А так как именно в Риме Петр проповедовал, Папа Римский как преемник первоверховного апостола и наместник самого Христа имеет полную, верховную и вселенскую власть над церковью.

В католицизме чётко прописан догмат о непогрешимости Папы. Его часто любят вспоминать и к месту, и не к месту. И даже доводят до того, что у Папы нет грехов. Но речь здесь не об этом, а о том, что Папа, проповедующий с кафедры, в своих суждениях непогрешим, то есть необсуждаем. В сериале это тоже показано. Когда Пий XIII сидит в Ватиканском дворце и курит, а ему говорят, что это запрещено. Он спрашивает: “Кто это сказал?” Ему отвечают: “Иоанн Павел II”. На что он говорит: “Это бывший Папа”.

Если вдруг завтра случится так, что Патриарх Кирилл начнёт произносить ересь и сойдёт с православных рельсов, то его низложит Собор православных патриархов.

Папа может провозглашать новые догматы. Для нас догматическое богословие закончилось Седьмым Вселенским собором [проходил в 787 году — прим. ДГ], а далее оно углублялось. А в Римско-Католической церкви Папой, например, был провозглашён новый догмат о непорочном зачатии Богородицы [в 1854 году Пием IX — прим. ДГ], что разрывает христианское богословие, потому что если уже рождён человек, который не носит первородного греха, то зачем рождается Христос?

Эта тема хорошо показана в другом фильме, который вы наверняка смотрели, — “Догма”. Высмеивается и ставится под вопрос именно тот момент, что Папа в своих суждениях с кафедры, провозглашая новые догматы, непогрешим. Господь наказывает двух ангелов, обрекает жить на земле, не прощая их. А кардинал сообщает, что Папа провозглашает новую эру католицизма с отменой всего «мрачного» и «пугающего» в нём. В качестве подтверждения объявляет, что прощаются грехи всем, кто пройдёт через врата новооткрытой капеллы.

Гляньте на свободу православных нашей страны. Они спокойно за вечерним чаем могут судачить о Патриархе, обсуждать его часы, его машины, его решения. И при этом они сохраняют свою принадлежность церкви. Если же католик начнёт себе это позволять, то встанет вопрос о том, насколько он католик. И протестантизм, собственно говоря, начинается именно с этого.

Об иерархии и оппозиции

— Ватикан, показанный в сериале, — это теократическое государство. И мы видим, что оно во многом похоже на государство светское с его внутренней и внешней политикой. Насколько Русская Православная Церковь похожа на государство?

— Патриарх является гражданином нашей страны. И он действует в рамках её законов. Поэтому он может вести диалог с Путиным или другими политиками. Но давления оказывать не может. Я говорю, исходя из тех реалий, которые вижу и знаю. Если бы всё решалось щелчком пальцев Патриарха, то у нас некоторых законов уже не было бы. Появились бы новые. Да, мы периодически чувствуем его влияние, часто видим, что Путин мелькает рядом с Патриархом. Но это ничего не значит. Я могу мелькать с вами, но никто не скажет, что я журналист.

В целом о механизмах власти можно говорить в духе Фромма. Любая власть накладывает отпечаток. Управление епархиями, священниками, мирянами чем-то похоже на рычаги управления светским государством. У нас в епархии есть диссидентствующие священники, которые, например, позволяют себе не поминать Патриарха и епископа во время службы. С ними ведётся диалог, их к чему-то призывают и увещевают. Но официально запретить им служить, только основываясь на этом, никто не может. Если бы Русская Православная Церковь напоминала бы тоталитарное государство, то у нас бы всех инакомыслящих искореняли.

— Тем не менее у нас есть примеры пострадавших в последние годы за свои взгляды священников. Например, Чаплин или Кураев. Какую они перешли черту?

— Каждый раз, когда читается символ веры, мы молимся о единой соборной апостольской церкви. Очень важно и бережно хранится единство всех христиан. Батюшка, который не поминает на месте епископа и Патриарха, в общем-то, вреда несёт немного. Люди, улавливая что-то не то, голосуют ногами. Кураев и Чаплин – это медийные персоны, которые выносят сор из избы и смущают умы многих. Например, и тех, кто был бы рад потянуться к церкви и какие-то вопросы ей задать, но, смущённые их словами и поведением, просто от неё отворачиваются.

— Может быть, наоборот, кто-то потянется к церкви потому, что там такие священники есть?

— Жизнь не знает сослагательного наклонения. Думаю, что если бы нам дали управление такой большой структурой как Патриархия, мы бы несколько иначе смотрели на вопрос целесообразности того или иного. Вопрос в том, чего больше: соблазна или пользы? Наверняка же вы смотрели фильм “Хвост, который виляет собакой”. Потрясающая картина о том, как делается политика, когда на поверхность выносится одно, а за кулисами происходит совершенно другое.

Я бы не стал обсуждать Кураева и Чаплина, потому что я не знаю всю историю их конфликта с Патриархом. Да, и ещё почему я о Кураеве не хочу говорить отрицательно. Безусловно, то, что он сейчас делает в ЖЖ, меня откровенно смущает. Дядька взял и всю свою силу богословской мысли, которую раньше направлял на то, чтобы говорить просто о сложном, направил на то, чтобы, подобно бабульке у подъезда, судачить. Но я не могу злословить, потому что я начинал знакомство с христианством с книг Кураева, и они в какой-то степени подвели меня к священному сану.

О святых и иконах со Сталиным

— В “Молодом Папе” возникает тема святости и святых. Складывается ощущение, что католики и православные при канонизации действуют по разной логике. Например, мне довелось наблюдать в католической стране торжества в честь канонизации последней их святой — матери Терезы…

— По какой причине мать Тереза является святой для них, а для нас нет? Она является для нас, безусловно, человеком доброй воли. Говоря, что кто-то не святой, мы не говорим, что он плохой. Понимаете, с момента раскола пути церквей-сестёр начали расходиться кардинально по многим пунктам: исповедования, молитвы, обряда и таинств, цели и сути духовной работы над собой. Поменялись настроения и воззрения.

Святой — это человек, который пошёл особым духовным путём решительного следования за Богом. Если говорить кратко, главные отличия — в целях и средствах достижения святости. В православии это борьба с «внутренними демонами», которые препятствуют встрече Бога и человека. И средством в этой борьбе будут все виды и формы депривации (воздержания и лишения). Образ православного святого – это суровый аскет или отшельник, или благочестивый (праведный) человек, направивший свой взор вглубь себя, он с себя спрашивает, он себе предъявляет претензии, он мир меняет через перемену себя. В католицизме же мы находим иное.

Мать Тереза является для нас, безусловно, человеком доброй воли. Говоря, что кто-то не святой, мы не говорим, что он плохой.

Римо-католическое учение о сверхдолжных заслугах здесь сыграло печальную роль. Провозгласив, что есть некоторый минимум на пути к собственному совершенству, автоматически определило любое другое дело сверх их как святость. Поэтому, например, приняв целибат и постриг, человек перед Богом обретает не только те заслуги, которые должен иметь для спасения, но больше этого. Это состояние определённой обманутости. Вопрос о том, что перед Абсолютом разговор о заслугах звучит, мягко говоря, нелепо, даже не обсуждается.

Поэтому рождаются такие феномены в Католической Церкви как Богосупружество, когда близость со Христом и единение с Ним рассматривается не как единение с евангельским Женихом, а как с настоящим мужем по плоти. Происходит распаление тела, кипение крови, подмена духовности эротической и экзальтрованной душевностью. Или второе явление – сострадание Христу, которое и является причиной появления стигм и предполагает превращение в Христа. Как у Франциска Ассизского, который в конце своей жизни говорил, что не видит за собой грехов.

Посмотрите в “Молодом Папе”, как они молятся. Как Пий XIII говорит, что не видит за собой грехов. Как, широко раскинув руки, доводит он себя фактически до исступления в молитве.

— В последние десятилетия в православии массово канонизируются репрессированные, пострадавшие за веру. И одновременно с этим люди ходят с иконами со Сталиным. Зачастую даже священнослужители. Как это воспринимать?

— Как говорил профессор Преображенский, разруха в головах. Не было бы разрухи в головах, и с иконой Сталина бы не ходили. Христос не принёс новое учение святости. Было бы в Евангелии чётко сформулировано, вышел бы на Нагорную проповедь Христос и сказал: “Святой — это вот этот, это и этот…” И далее по пунктам. И тогда Сталин бы туда не подходил. Или наоборот. Но Евангелие не об этом.

Поэтому при сохранении тотальной нашей свободы мы можем выйти с иконой Сталина, выйти с иконой Серафима Саровского, а можем вообще не выйти. И это никак не будет влиять на глубину нашей веры. При сохранении этой свободы она нас часто пугает. И мы не знаем, что с ней делать. У Микеланджело спросили о том, как он делает скульптуры. Он сказал: “Ничего сложного, беру камень, инструмент и отсекаю всё лишнее”.

Если бы люди, которые идут с иконками Сталина, направили всю эту ревность и начали отсекать всё лишнее, а не приделывать что-то к общему телу церкви, всё было бы куда «веселее» и проще. А пока ходить с иконой Сталина, считая, что его оболгали и «хороший был вождь», — это путь наименьшего сопротивления в духовной жизни. А вообще мне интересно, как эти люди, находясь в одной и той же церкви, будут праздновать, скажем, праздник новомучеников, убиенных в Бутово, и память Иосифа Сталина…

О кино

— На мой взгляд, “Молодой Папа” — это достаточно впечатляющее высказывание о поиске человеком Бога. Какие вы можете посоветовать качественные фильмы на эту тему?

— Все сейчас, наверное, ждут, что я буду называть “Остров” Павла Лунгина. Фильм хороший, но к вопросу о святости… Там слишком собирательный образ святого, который и молится, и бесов изгоняет. Всё туда впихнули. И перебор. Как-то слишком елейно получилось. Хотя талант Мамонова елейность эту смог преодолеть, но всё же… Для меня как для человека, который в этой культуре варится, понятно, что нужно было поменьше.

Нам категорически не хватает дефицита и паузы. Нам не хватает промежутков. Господь часто кроется в промежутках. Например, в музыкальном произведении самое ценное — это паузы. В театре очень ценится трёхминутная мхатовская пауза, потому что в этой паузе ты свободен в своей беседе с произведением, культурным текстом, с Богом, если хотите. Давайте делать паузы в словах.

В «Острове» слишком собирательный образ святого, который и молится, и бесов изгоняет. Всё туда впихнули. И перебор. Как-то слишком елейно получилось.

В своё время меня очень потряс фильм “Новая Земля”. Там уголовников решили выселить на необитаемый остров, потому что их стало дорого содержать в тюрьмах. Фильм-антиутопия про то, как они, получив свободу, друг друга начали есть, при том что у них были запасы еды. Но в первый же день всю еду себе захапывает один из них. А все остальные играют в игру “Последний мёртвый”. На мой взгляд, это фильм о Боге. Вернее, о том, что происходит с человеком, когда Бога нет в его жизни. Но многие этого в фильме не найдут, если окуляр не настроен.

Недавно я пересмотрел “Весна, лето, осень, зима… и снова весна” Ким Ки Дука. Шедевр. Вроде бы это не о Христе. Вроде бы это буддийская культура… Или “Левиафан”. Кто-то говорит: “В этом фильме нет Бога”. Там потрясающая картинка бушующего моря и неба. И Бог в этом. И там очень много полезных, актуальных тем. Но столько вокруг фильма критики… Видимо, мы до сих пор не можем пережить 1861 год. У нас какая-то рабская, закомплексованная, боящаяся даже не критики философия, а панические атаки, что наше место займут.

Фото Али Шариповой

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город» и ВКонтакте