КАК ЕСТЬ

Поволжье снова голодает

 17 358

Автор: Евгения Волункова

.

,

В холодильнике у Натальи кусок дешёвой колбасы и кастрюля с водянистым супом. Семилетний Серёжа знает, что внутри пусто, но машинально хлопает дверцей. А вдруг, как по волшебству, там появится что-нибудь вкусное? Когда становится совсем туго, Серёжа набирает номер малознакомого мужчины: «Дядя Игорь, мама болеет, дома нечего есть». 

За последние несколько лет уровень жизни в России снизился. Но в общей массе кризис пока ощущается не сильно, потому что в первую очередь коснулся тех, кто и без того балансировал на краю. Многодетные семьи, семьи с одним кормильцем, люди с инвалидностью – вот те, кто ещё недавно сводил концы с концами, а сегодня оказались на грани голодания.

Председатель правления самарской общественной организации «Домик Детства» Анастасия Бабичева описывает сегодняшнюю ситуацию как голод в Поволжье. Конечно, всё не настолько страшно, как было век назад, когда люди ели деревья и друг друга, но, тем не менее, количество тех, кому не на что купить продукты, растёт.

***

С 2010 года «Домик Детства» помогает семьям в трудной жизненной ситуации. По словам Анастасии Бабичевой, до конца 2014 года основными просьбами подопечных были одежда, гигиена, игрушки, мебель, детский инвентарь. А с начала 2015 года вдруг появился запрос на еду.

Семьи, которые раньше просили, например, помочь собрать детей к школе, вдруг стали сообщать, что не хватает денег на еду. Я просмотрела наши отчёты за 2015 и 2016 годы. В первой половине 2015 года просьбы о еде были не частыми. Во второй его половине запрос на продукты вырос. А весь 2016 год и по сей день практически все семьи из Самары и области регулярно просят помочь продуктами.

Анастасия Бабичева не берётся утверждать наверняка, что дело в финансовом кризисе: «Я не экономист». Тем не менее изменения в запросах людей очевидны.

Люди стали массово просить продукты как раз в период экономического упадка страны. Поэтому я склонна думать, что это его последствия. Интересно, что недавно я была в Москве, рассказывала о том, что регионы голодают, так люди удивляются: «Да вы что! А мы кризис не чувствуем, нормально всё». Очевидно, что прежде всего кризис затронул самых уязвимых. И в основном это периферия.

Волонтёры «Домика» регулярно собирают продуктовые пакеты и отвозят нуждающимся семьям по Самаре и в районы. В один из вечеров я присоединилась к Игорю, который повёз продукты в три семьи.

Ирина и Саша

IMG_0843

Ирина – одинокая мама, воспитывает сына-инвалида, живет в 40 километрах от Самары. Свой первый продуктовый пакет Ирина получила от волонтёров в конце 2016 года. Обратилась за помощью потому, что затягивать пояс было уже некуда.

Дом, в котором живёт Ирина, деревянный, ветхий и маленький. К боковой стене примыкает тесный сарай – там живет коза, которая снабжает семью молоком. Ирина тоже маленькая и худая, её можно принять за ребёнка.

В доме очень просто и бедно. Старая мебель, растоптанные валенки сушатся возле печки, темно. Из всех ценностей – ноутбук на столе у окна, больше глаз ни за что не цепляется. Под ногами мечется подобранный Ириной щенок — не удержалась, жалко. Сын Ирины, 17-летний Саша, лежит в продавленном кресле и вращает в воздухе искривлёнными ногами.

Кто-о-о это-о-о? – протяжно спрашивает парень, когда я переступаю порог. Ирина кладёт руку сыну на голову и успокаивающе гладит.

 — Гости пришли, Сань. Хорошие люди.

Саша
Саша

Когда Саше было 8, его возле школы сбила машина. Он стоял на обочине и ждал, когда проедет автомобиль, чтобы перейти дорогу. Но водитель зачем-то выехал на обочину на скорости 90. Саша подлетел в воздух и приземлился, сильно ударившись головой об асфальт. Дальше – реанимация и попытки врачей сохранить Саше жизнь.

 — Саша сильно разбился. Была внутричерепная гематома, перелом бедра. У него одна нога короче: бедро врачи даже не стали трогать, сказали, спасали голову. Когда меня первый раз пустили в реанимацию, мне стало плохо. Он лежал весь жёлтый, кожа и кости, и, не мигая, смотрел в потолок… Потом, дома, когда я натыкалась на его вещи, со мной случались истерики. Я вспоминала, как он вот в этой рубашке бежит ко мне по коридору школы, чтобы обнять. Здоровый весёлый мальчик… Я о нём думала каждую секунду, и каждую секунду плакала. Саша мне потом рассказывал, что, лежа в реанимации, он во сне видел меня, будто я зову его к себе. Может, поэтому он и выжил.

Год Саша лежал без движения. Не говорил, не мог открыть рот. Чтобы кормить сына, Ирина разжимала ему челюсть и вставляла трубочку в щель от выпавшего молочного зуба – вливала размолотое в пюре мясо и другие продукты. С работы пришлось уволиться и жить на пособие по уходу за Сашей и пенсию по инвалидности: 5500 рублей и 13 тысяч.

Через год Саша издал первый звук. Ирина за это ухватилась, начала учить его гласным. Потом заново произносить слова. Параллельно делала гимнастику, тренировала держать голову. Сегодня Саша с трудом говорит, плохо видит и не ходит. Но то, что было с ним в первые годы после аварии, и то, что есть сейчас, несравнимо.

VGVf1impJQw

Муж Иры умер, родные тоже — надеяться не на кого. Вместе с ней живёт взрослая дочь с двумя детьми – полгода и три. Отец детей растворился, дочь в декрете. Ещё у Ирины на иждивении старший брат – у него психическое заболевание. Живет отдельно, но часто заходит. Помощи от него нет, он сам в ней нуждается.

Когда нет денег, я беру в магазине продукты в долг. Самое необходимое, чтобы дотянуть. 

До недавнего времени Ирина как-то выкручивалась: пособия, пенсия – худо-бедно хватало. А потом в магазинах выросли цены на еду и лекарства, в доме рассыпались старые окна, сломался холодильник. Сегодня за две недели до пенсии у Ирины нет денег.

 — Я в рассрочку вставила окна, потому что мы уже жили, как на улице, так они прохудились. С пенсии отдавала. И как-то до последнего времени получалось доживать месяц, а сейчас не получается… Саша ест не всё, мало, что усваивается. Из фруктов можно только бананы. Ещё варю овсянку, покупаю молочные коктейли с трубочкой, из трубочки ему удобно пить. Раньше государство выдавало памперсы – нам хватало. А в последнее время не хватает, надо докупать. Лекарства дорогие ему не нужны, так что на это практически не трачу. И всё равно экономлю на всём.  Когда нет денег, я беру в магазине продукты в долг. Самое необходимое, чтобы дотянуть. 

hWuW4KCduoM
Ирина с трудом переносит Сашу из кресла в кровать. Говорит, накачала спину и руки.

Уже много лет вся жизнь 17-летнего парня заключена в кресле и в кровати. Утром хрупкая Ирина приподнимает Сашу, который весит столько же, сколько она, и перекладывает на кресло. А вечером перекладывает из кресла в кровать. В доме есть инвалидная коляска, но по раздолбанным дорогам в ней не разгуляешься, да и сидеть нормально Саша не может — выпадает. Собравшись с духом, Ира получила права и купила за 15 000 рублей в рассрочку «девятку» 1996 года. Просто чтобы возить Сашу по городу, чтобы он мог видеть хоть что-нибудь помимо кровати и кресла. Убитая «девятка», все запчасти которой надо менять, глохнет через каждые 50 метров, но женщина не сдаётся. В новогодние праздники она дотащила Сашу до машины и впервые вывезла за пределы двора – свозила на местную ёлку, показать, как она горит. Саша был так очарован, что улыбался потом ещё несколько дней – с ним это бывает не часто.

Никакой материальной помощи от государства Ирина, по ее словам, сейчас не получает.  Говорит, раньше раз в год социальная служба давала 1500 рублей. А сейчас не даёт. Остаются общественные организации, волонтёры которых могут привезти еду.

— Мы, конечно, не умираем от голода, — говорит Ирина и улыбается. — Мы привыкли так жить. Как по-другому, и не знаем.

Сашу Ира моет в корыте, но не часто, потому что это адский труд. Чуть зазеваешься, Саша выпадает из корыта на пол.

Ещё Ирина не знает, что такое ванная и вода в доме. Сашу моет в корыте, но не часто, потому что это адский труд. Надо, чтобы дома были ещё двое взрослых: один держит извивающегося парня за ноги, другой — за руки, а третий моет. Чуть зазеваешься, Саша выпадает из корыта на пол. Когда появилась машина, Ира стала возить сына в баню. Но, поскольку автомобиль все время ломается, а денег на ремонт нет, баня закончилась.

Ирину бы выручили гигиенические салфетки для лежачих больных, они немного заменяют купание. Но когда денег хватает только на килограмм бананов, салфетки – это излишество. А ещё излишество – это одежда, которой у Ирины почти нет. В двадцатиградусный мороз она носит короткую, отжившую свой век искусственную шубу. О том, чтобы купить что-то потеплее, не думает.

 — Для меня главное, чтобы дети не голодали, чтобы им всего хватало. А я обойдусь.

IMG_0691

***

Подопечных семей в трудной жизненной ситуации, которых «Домик Детства» поддерживает регулярно, около 20. А сколько тех, кто обращается разово или не слишком часто, посчитать сложно. Организация не содержит семьи, но, по словам Анастасии Бабичевой, затыкает дыры. Кому-то надо дотянуть до зарплаты, кому-то понадобились дорогие лекарства, и денег на еду не осталось. Кто-то потерял работу, и нужно поддержать, пока не найдётся новая. Но иногда сложные периоды затягиваются, и к некоторым подопечным приходится ездить постоянно. Это про Наталью.

Наталья и Серёжа

 IMG_0629

Наталья тоже одинокая мама, живёт в посёлке Самарской области в общежитии при больнице вдвоём с семилетним сыном Сережей. До кризиса Наталья работала в «Пятёрочках» и «Магнитах» и выживала на зарплату в 10 000 рублей. Было трудно – у Натальи нет регистрации (квартиру потеряла, нарвавшись на мошенников), поэтому никаких пособий она не получает.

Наталье не важно, в чём дело. Ей важно, как они с Серёжей теперь будут жить на ноль рублей в месяц

Из заработанной десятки женщина отдавала три тысячи за коммуналку, на оставшиеся семь выкручивалась (были подработки). А в сентябре Наталью и ещё четверых сотрудников сократили. Начальство сослалось на то, что в осеннее-зимний период меньше покупателей, работники не нужны. Но в прошлом году Наталья работала и осенью, и зимой, покупателей было навалом. Она думает, что дело в кризисе – люди стали меньше покупать, начальству стало сложнее платить. Но, по большому счёту, Наталье не важно, в чём дело. Ей важно, как они с Серёжей теперь будут жить на ноль рублей в месяц.

IMG_0426

Комнату в общежитии Наталья получила, теребя начальников (была даже на приёме у губернатора Меркушкина). До этого они с сыном жили в заводском общежитии в жутких условиях, и мать сделала всё возможное, чтобы увезти ребёнка оттуда, где по голове бегают тараканы.

И вот уже 4 года мама с сыном живут в комнате размером 16 квадратных метров. Очень чисто и очень бедно. Сережа спит на узком разложенном кресле, Наталья – на диване. Ещё здесь есть шкаф, стол и полка, на которой стоят Сережины фотографии. В тесном предбаннике уместился маленький холодильник. В нём – пустота. Волонтёра Игоря, радостно подпрыгивая, встречает Серёжа. Выхватывает из рук пакет с продуктами и зарывается в него с головой – что ему там принесли, а есть ли колбаса?

— Мы поужинали, я посуду помыла, захожу в комнату, а он: «Мам, можно колбаску?», — рассказывает Наталья. — Я ему: «Мы же только поели!» А он отвечает: «Сыночка растёт!»

Колбасу растущий организм очень любит и постоянно просит у мамы бутерброды. Но бутерброды из колбасы, нарезанной тонкими кружочками, Наталья даёт сыну только с собой в школу: бесплатное питание Сереже не положено из-за отсутствия всё той же прописки, а платное стоит 300 рублей в неделю – таких денег нет.


До сокращения Наталья болела. Объяснить диагноз она не может, но рассказывает, что болит всё внутри, голова, барахлит сердце, отнимаются ноги. Когда её сократили, так перенервничала, что скоро слегла и попала в больницу. Через несколько дней волонтёру Игорю позвонил Серёжа: «Мама в больнице, дома нечего есть». Игорь приехал, привёз еду. Наталья выписалась, потому что оставлять Серёжу с соседями надолго не вариант.

— Он меня за руку водит в туалет. И на кухню водит, стоит рядом, чтобы я не упала. На дому мне ставили системы, я отошла… Лекарства выписали, но я не лечусь: денег нет. Пью корвалол, уже вся им пропахла. И всё.

Вот уже полгода Наталья безуспешно пытается найти работу. «Какую угодно, хоть полы мыть, хоть окна, подметать дворы, санитаркой…». Но вариантов в родном селе и соседних и до кризиса было немного, а сейчас и подавно. Пока сидит дома – копятся долги. За коммуналку, за лекарства в аптеке, за еду, которую берёт в долг в магазине.

Как-то он спросил: «Мама, а когда ты на работу устроишься, у нас будет мясо?» Как мне от этих слов стало больно!

Сейчас мне помогают соседи и волонтеры, — рассказывает Наталья. – Соседка принесет четыре котлеты, я на обед Сереже даю. Он очень любит мясо, всё время просит. Суп сварю, он там ложкой ворочает: «Мам, а где мясо?». Как-то он спросил: «Мама, а когда ты на работу устроишься, у нас будет мясо?» Как мне от этих слов стало больно! А помимо мяса же ещё надо тетради, папки, обувь в школу…Туфли 800 рублей, костюм – 3000… Недавно вот они там [в школе] фотографировались, нужно было деньги сдать. Мне дал Игорь.

IMG_0339

Белобрысый Серёжа раскачивается на ободранном стуле и слушает разговоры. Оживляется, когда речь заходит о еде.

— Я люблю борщ, котлеты, картошку, — задумчиво загибает он пальцы. А потом уточняет: — Но я хочу есть, только когда похожу.

 — Ну, ты же обычно не лежишь, а ходишь, — отвечает сыну мама. — Так что есть хочешь всегда.

 — Ну да…

Наталья рассказывает, что в поисках работы объездила всё вокруг, и даже готова ездить каждый день в Самару за много километров. Спустя несколько месяцев безуспешных поисков появился вариант: в феврале Наталью обещают устроить посудомойкой в пекарню. Женщина молится, чтобы не обманули.

***

Среди тех, кто сегодня просит помощи, иногда оказываются совершенно благополучные семьи. Те, кто ещё вчера жил нормальной жизнью, а сегодня внезапно оказался на краю. Такая, например, семья Ионовых. И эта история не про голод.

Светлана и Катя

LEhhR8kfwbM (1)

У Светланы добротный, большой кирпичный дом. Рядом припаркована хорошая машина. Мы с Игорем думаем, что ошиблись адресом: как-то не верится, что здесь нуждаются в продуктовом пакете. Но всё-таки нам сюда.

В доме светло и уютно, много детских игрушек, шикарная ёлка. Светлана живёт здесь с мужем и тремя детьми. Оба родителя работают. Сыну 12, старшей дочери 21 (учится в университете), младшей Кате – 3 года. У Кати – ДЦП, диагноз поставили два года назад. Семья Ионовых работает только ради того, чтобы поставить дочь на ноги (девочка не ходит, только ползает). Первое время справлялись своими силами и силами родных, а в этом году решились обратиться за помощью в общественные организации. Цены на реабилитацию выросли, на лекарства выросли, на еду выросли, а зарплаты нет. Сложно настолько, что самим уже не сдюжить.

Катя родилась здоровая и крепкая. Ничто не предвещало дурного, но после второй прививки АКДС девочка стала закатывать глазки и лежать неподвижно.

— Врачи нам сказали, что этого не может быть от прививки. Но от других врачей мы позже узнали, что, поскольку мы «старые» родители (Светлане и мужу за 40 — прим. ДГ), прививку надо было делать в год, а не в три месяца, как сделали нам. И, скорее всего, дело в этом. Так или иначе, невролог нас успокоила, мол, всё пройдет, это нормально. Назначила электрофорез, массаж. А Катенька лежит и лежит. Тогда нам проставили диагноз: перинатальное поражение ЦНС и эпилепсия.

Катя
Катя

Светлана долго ездила по разным больницам, Катю лечили от эпилепсии препаратами, которыми нельзя было лечить. И только через год, в 2016-м, когда она с дочкой попала на обследование в НИИ педиатрии, диагноз эпилепсия с дочери сняли. А еще через год поставили диагноз ДЦП. По словам Светланы, из-за неправильных диагнозов и несвоевременного лечения они потеряли много времени и запустили здоровье дочки. Но сдаваться она не планирует, планирует навёрстывать.

Регулярно, каждый месяц, Кате необходимы массажи, бассейн, ЛФК, иглоукалывание, занятия на тренажёрах. Всё это стоит немалых денег.

Для того, чтобы от реабилитации был толк, она должна быть постоянной. Регулярно, каждый месяц, Кате необходимы массажи, бассейн, ЛФК, иглоукалывание, занятия на тренажёрах. А еще препарат «Магне B6», витамины и средства реабилитации.

Всё это стоит немалых денег.

 — Массаж раньше стоил 1000 рублей, сейчас 1500. Нужно 10 сеансов, — перечисляет Светлана. — Одно занятие ЛФК – 1500 рублей, курс – 15-18 занятий. Бассейн — от 500 до 1000 рублей, «Магне B6″ – 600 рублей упаковка на 10 дней. Чтобы каждый месяц проходить процедуры и покупать лекарства, нужно в среднем 50 000 рублей. А ведь ещё надо постоянно копить на лечение. Я не могу, не знаю, как это всё осилить.

На вопрос, можно ли что-то из вышеперечисленного делать бесплатно, Светлана отвечает, что можно. Например, в больнице Калинина пройти курс массажа – 5 раз. Каждый месяц ездить не получится, желающих много. Максимум — через каждые 3-4 месяца. Да и массаж, по словам Светы, так себе, поглаживания. А ещё раз в год от государства можно получить путёвку в санаторий.

— Мы с мужем живём в вечном поиске денег, санаториев и клиник, в которые можно отправить Катеньку. Копим деньги. Месяц копим – месяц занимаемся. Два-три месяца копим – отправляем Катю на лечение. Помогает вся родня, кто сколько может. И всё равно себе отказываем во всём.

Хороших реабилитационных центров в России немного. Среди них Светлана выделяет «Сакуру» в Челябинске. За курс (три недели) лечения там просят 130 000 рублей. Через несколько месяцев курс необходимо повторить – заплатить ещё раз 130 000. Примерно такие же суммы, говорит Светлана, везде, куда ни сунься. Таких денег у семьи нет, но они все равно собирают и копят. Потому что только регулярное лечение может поставить дочь на ноги.

KoJt9Zz2zgo
Самая большая мечта Светланы — чтобы Катя пошла. Ради этого она живет.

 — Недавно по ИПР (индивидуальная программа реабилитации — прим. ред.) нам в Москве написали, что мы должны получить для Катеньки ортопедическую обувь, корсет, ортопедический аппарат на всю ногу, матрас противопролежневый, специальную подушку и памперсы. Мы приехали с этой бумагой в ФСС и получили ответ: «Покупайте за свой счёт, вернем вам деньги через два месяца». Аппарат стоит от 40 до 100 000 рублей, обувь — 5-6 тысяч, корсет — 20 000. Мы себе этого позволить не можем, будем опять занимать.

Несмотря на то, что семья в долгах и заботах, Светлана находит, чему радоваться. Например, недавно Катя начала приподниматься на ножки и бормотать слоги. Это – тот самый прогресс, ради которого они готовы отдавать врачам всё до копейки.

 — Мы надеемся, что она встанет, всё, что у нас есть, направляем на Катеньку. Не знаю, как дальше будем жить,  молюсь, чтобы только с работой всё было хорошо.

 ***

Точно такая же ситуация, как и в Самарской области, сложилась в другой части ПФО — в Оренбурге. Как раз там 100 лет назад был сильнейший голод. Директор Оренбургского фонда «Сохраняя жизнь» Анна Межова так же, как и Анастасия Бабичева, отмечает за последние полтора года резкий рост спроса на еду.

 — Мы помогаем семьям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. Раньше им помогали социальные службы, сейчас у социальных служб денег нет — люди идут к нам. И где-то в начале 2016 года стали обращаться люди, которым не хватает денег на продукты. Причём основная масса обратившихся — это те, кто до недавнего времени был семьёй с достатком. Очень много появилось мам, которых бросили мужья. В основном ситуация такая: многодетная семья, мужа сократили на работе, никуда устроиться не может — ушел подальше от трудностей… В области ситуация ещё хуже. Последний раз, когда мы привозили туда продукты, ко мне подбежал трёхлетний мальчик, выхватил из сумки булку и начал обеими руками её в себя заталкивать… Это очень страшно.

Последний раз, когда мы привозили продукты в область, ко мне подбежал трёхлетний мальчик, выхватил из сумки булку и начал обеими руками ее в себя заталкивать… Это очень страшно.

По словам Анны, выбираться в районы сейчас стало сложно — мало волонтёров, готовых тратить деньги на бензин, — тоже экономят. Раньше фонд «Сохраняя жизнь» сотрудничал с «Лентой» — гипермаркет отдавал им продукты с истекающим сроком годности. И семьи были сыты. Но в связи с новым законодательством теперь такие продукты необходимо утилизировать.

 — С одной стороны, я понимаю опасения: человек может отравиться. С другой стороны, мы ведь несём ответственность за то, что делаем, и отношения с фондом можно было бы выстроить на доверии. Мы очень быстро всегда раздавали продукты, они попадали к людям неиспорченными. Я не могу спокойно смотреть, как уничтожают тоннами продукты — такие и  санкционные. Людям есть нечего, а они такое творят! Это издевательство. Вместо того, чтобы раздавить (это же тоже стоит денег), лучше за эти же деньги провести экспертизу качества продуктов и отдать нуждающимся… Эта политика государства мне не понятна. 

***

Самарский благотворительный фонд «Пища жизни» уже несколько лет кормит нуждающихся в сквере Авиаконструкторов горячей едой. Продукты покупают на пожертвования, готовят и раздают силами волонтёров. По словам руководителя организации Дмитрия Старикова, каждую субботу в очередь за супчиком выстраивается от 80 до 100 человек. И это не только бездомные или, например, люди с алкогольной зависимостью. Это в том числе самые обычные люди с низким заработком или пенсионеры, которые не могут дотянуть до зарплаты. Я съездила на раздачу еды и поговорила с людьми о том, что заставило их сюда прийти.

IMG_1200

Волонтёры ещё не расставили столы, а люди уже нетерпеливо топчутся в сторонке. Сегодня в меню — каша с адыгейским сыром и овощами, булочки и чай. От тарелок поднимается густой пар — можно не только насытиться, но и согреться. Контингент разный, и, что удивительно, много людей, на вид вполне благополучных.

За пластмассовый стол мужчина с глубокими синими глазами сажает девочку лет пяти. Пушистые помпоны на шапке, розовая курточка и щёки — обычный ребёнок.

IMG_1077

 — Мы пришли бесплатно покушать, потому что мы бедные люди, — честно рассказывает мужчина.  —  Жопа полная кругом, если простыми словами говорить. Жизнь позорная: всё дорого, зарплата маленькая. Я работаю, пенсию получаю. Сынок ещё у меня есть, в 7-м классе учится. На прошлые выходные я сюда с ним приходил…  Я работал раньше на заводе слесарем – сократили. Сейчас устроился в ЖЭУ. Хожу по домам: чердачные окна закрываю, стёкла вставляю в подъездах – за копейки. На одну еду сколько уходит! А школа… Пришла жена в пятницу грустная: озадачили – надо лыжи. Пошли мы на Птичку, посмотрели – 1400 надо за лыжи отдать. А мы каждую тысячу считаем. Сейчас вот пошли в магазин, последние 500 рублей потратили, купил колбасу и хлебушка. Ещё картошки куплю, пачку сигарет — и всё. Хорошо, что людей подкармливают. Такие они молодцы! Вот так каши поел – и сыт до вечера.

Всё бросать пора. И курить, и есть… Ложись в ящик и жди, когда смерть подойдёт.

— Курить бросать надо, — говорит до сих пор молчавшая женщина в хорошей шубе.

 — Ага. Всё бросать пора. И курить, и есть… Ложись в ящик и жди, когда смерть подойдёт.

 — За последние годы жить стало хуже, — продолжает женщина в шубе. — Пенсия не прибавляется, а цены очень даже растут. Вот у меня пенсия — минималка, 7 тысяч, как на это прожить?  Я 10 лет на пенсии уборщицей работала, немножко скопила — оттуда сейчас беру. А так бы с голоду умерла.

IMG_1149

Ещё несколько человек рассказывают похожие истории: пенсия маленькая, коммуналка большая, лекарства дорогие. Концы с концами последнее время сводить не получается — спасают такие вот точки питания. Мужчина в хорошей спортивной куртке делится секретом: «Я знаю много таких точек, каждый день хожу по разным — тем и сыт».

Возле раздачи останавливается бабушка. Неуверенно топчется, подходит ближе.

 — Это что это здесь, поесть можно?

— Да, бабушка, берите, вот хлеб, каша, чайку попейте.

Покрасневшей от холода рукой бабушка берёт булочку. А потом ещё одну. А потом запускает в пакет обе руки и берёт столько, сколько может удержать. Зачем-то начинает плакать — не то от холода, не то от радости. Торопливо ест кашу вместе со слезами. Смеется: «Так солонее».

***

Через некоторое время мы снова навестили Ирину. Привезли продукты и коробку памперсов для Саши. Вторая встреча прошла теплее, и я спросила про пианино, которое ещё в прошлый раз заметила в углу. Когда-то давно женщина играла, но теперь много лет как не до того. Да и расстроенное оно. И всё-таки я прошу Иру сыграть. Она очищает пианино от хлама, проводит рукой по пыльному клапу, касается клавиш.

Из-за худой спины по грязному дому через затхлые запахи бедности просачиваются звуки музыки. Сначала неуверенные, с паузами, а потом мощные, они разливаются, заполняя собой всё вокруг. И замолкают плачущие дети, и Саша перестаёт вращать в кресле криво сросшимися ступнями. Маленький старый дом мелодии пианино превращают в храм. И всё вокруг уже не кажется таким безнадежным.

IMG_0805

Вместо послесловия

И «Домик Детства», и «Пища жизни» и «Сохраняя жизнь», и многие другие общественные организации и фонды остро нуждаются в волонтёрах и пожертвованиях. Именно они, а, увы, не государство сегодня — последняя надежда людей, оказавшихся в трудной ситуации. К сожалению, нуждающихся гораздо больше, чем волонтёров. Кризис коснулся и тех, кто помогает, поэтому многие фонды вынуждены отказываться от некоторых проектов. Так, «Пища жизни» в своё время оказывала адресную помощь нуждающимся, а сегодня на это не хватает ресурсов. Такая же ситуация в «Домике Детства»  — волонтёры разрываются между семьями часто в ущерб личному времени и кошельку: пожертвований не хватает — в ход идут собственные средства.

Вы можете помочь Ирине, Наталье, Светлане и многим другим, перейдя по этой ссылке и перечислив любую посильную сумму.

Фото: Дарья Асланян