МОЯ ХАТКА С КРАЮ

В детстве мы с пацанами смотрели “Рэмбо: первая кровь”. Там была крутая сцена, когда Джон Рэмбо валит кабана, прыгая на него с самодельным копьём, а потом готовит мясо на костре, сидя в пещере. Помню, как эти кадры лишили нас покоя, растревожив древние охотничьи инстинкты.

К сожалению, кабанов в нашем дачном массиве не было, но зато можно было дойти от дачи до Волги. Там мы таскали из воды ракушки и жарили их на какой-то ржавой решётке, найденной в дельте “вонючего Дуная”, стекавшего через овраг и впадавшего в великую русскую реку. “Устрицы” шипели, горели, на вкус были ужасны, но мы не обращали внимания на такие мелочи. Когда мы не ходили на Волгу, то жарили на костре яблоки с соседских дач. Тоже ведь добыча. Признаюсь, мы даже подумывали о лягушках из пруда поблизости, но земноводные были так противны, что мы просто гасили их патиссонами с ближайшего огорода.

Пролетели годы, и моя бездумная жажда что-нибудь изловить и сожрать уступила место более цивилизованному способу добычи еды. Но, как мне пришлось недавно убедиться, далеко не все смогли перешагнуть этот этап взросления.

∼

Несколько дней назад мне пришлось съездить за Самарку на место строительства Фрунзенского моста, где накануне опять нашли человеческие останки. Строители о найденных костях говорили неохотно — дескать, ровняли грунт, показались кости, вызвали полицию, те собрали останки в мешок и увезли. Ничего интересного.

Немного потоптавшись в строительной грязи, я собрался обратно в редакцию. Уже садясь в машину, я решил, что должен как-то поощрить бурные темпы строительства, и сказал одному из рабочих: «Серьёзно вы тут развернулись!»

Он гордо сдвинул каску на затылок и сказал: «Да! Даже всех бобров съели!»
— Каких бобров? — вежливо улыбнулся я на глупую шутку.
— Которые тут жили! — так же гордо ответил строитель. — Когда тут всё расчищали, откуда-то бобры полезли. Видать, жилище их разворошили. Ну мы их всех и съели. А куда их? Всё равно бы они зимой все замерзли. Зато мясо у них нежное, сладкое.

Я сразу представил, как бобры в ужасе покидают свои хатки или норки, а следом за ними ползут бульдозеры, гребут экскаваторы и грохочет другая строительная техника. Оказавшись на морозе, зверьки жмутся друг к другу, испуганно разглядывая свой уничтоженный мир, изломанные деревья и засыпанные песком озерца и протоки. А затем крики, люди в бушлатах, горящие хищные глаза из-под касок и последняя мысль перед смертью о том, что уж больше не попробовать сочной весенней березы…

Действительно, что оставалось строителям? Везти бобров в зоопарк, в заповедник, звонить экологам или кому-то ещё? Рабочие поступили самым логичным, с их точки зрения, способом. Они устроили себе пиршество, избавившись от всех проблем. И это не проявление какой-то бесчеловечности и жестокости. Я даже думаю, что если бы о бобрах узнали раньше, то строительство моста пришлось бы приостановить из-за жалоб экологов и защитников животных. А это деньги, сроки, лишение премий.

Бобр — животное промысловое. На него охотятся ради шкурки, при правильной разделке его мясо считается очень вкусным, а из хвоста даже готовят какие-то снадобья для усиления мужской силы. Теперь остается надеяться, что смерть бедных звериков все-таки была не напрасной и что новый мост будет стоять так же крепко, как и здоровье его строителей.