ДРУГАЯ КРАСОТА

Дочь знаменитого самарского фотографа Алина Давыдова совсем недавно заявила о себе как о ярком художнике в стиле поп-арт. Ей всего двадцать, ее суждения полны максимализма, но яркая наследственность и собственный талант видны сразу.

Беседу в ресторане “Варенье” вёл Илья Сульдин при активном участии самарского культуртергера Ильи Саморукова, который и начал задавать вопросы.

— Ты можешь сказать, кто такой художник?

— Нет, не могу.

— Ну, для себя ты как это определяешь?

— Для меня это человек, который может свои мысли, свои эмоции выразить в формате картины.

— А зачем это нужно другим людям? Вот это… воспринимать эту картину?

— Чтобы лучше понять мир, лучше понять самих себя, прочувствовать мысли художника, как бы прочитать его как книгу.

— А зачем понимать самого себя?

— Ну, это облегчает жизнь во многом. Ты сразу знаешь, кем ты хочешь стать, кем ты будешь.

Год назад мне заказали портрет, и я долго-долго мучилась, писала… Хотя я это называю рисованием, пишут все-таки более масштабные картины.

— У меня неожиданный вопрос: тебе интересно было побыть кем-нибудь, кроме себя самой? Например, мужчиной?

— (вежливо и сдержанно) Мужчиной интересно было бы. А как бы сама по себе – меня моя жизнь вполне устраивает. Другой девушкой я бы не хотела быть. Единственное, может, Сашей Лусс.

— Кто это такая?

— Недавно открывшаяся русская модель, уже снималась у Dior, для календаря Pirelli…

— Тебе она нравится? Ты находишь что-то общее между ней и собой?

— Да, я немного похожа на нее. Мне бы хотелось быть такой же худой.

— То есть она дает тебе некий внешний образ?

— Да.

— Под который ты хочешь подстраиваться? А может, не стоит подстраиваться, стоит создавать свой образ себя самой?

— А он уже есть.

— Как ты начала рисовать и откуда взяла свой стиль? Почему поп-арт?

— Год назад мне заказали портрет, и я долго-долго мучилась, писала… Хотя я это называю рисованием, пишут все-таки более масштабные картины. Так вот, заказали портрет, я пыталась писать его на холсте, на бумаге, у меня ничего не получалось. И тогда я создала свой стиль: немного от Лихтенстайна, немного от Уорхола, немного от цветной фотографии (показывает на айфоне). И эта фотография собрала много поклонников в Интернете. И даже Кирилл Хохлов, которого я очень уважаю как иллюстратора, оценил ее…

— Кирилл? Кирилл Хохлов?! Который вчера был на концерте и скакал у сцены? Это он?

— Да, это он.

— Надо же!..

— У него такие волосы! Я никогда не смогу такие нарисовать! И после этого я создала серию портретов для одной семьи. Очень это всем понравилось, и оценил даже критик какой-то художественный, как мне папа сказал. Девушка, которую я рисовала, показывала портрет дизайнеру, дизайнер сказал, что я хороший колорист — и всё! Лесть, слава! (смеется)

— Это ты описываешь первое признание, и, кажется, тебя саму это удивляет: надо же?!

— Раньше меня оценивали как фотографа, и мне это очень льстило, но фотография, конечно, не имеет такого успеха, как рисунки. У меня сейчас, за этот месяц, восемь заказов, если не девять.

— (недоверчиво) Восемь заказов? Задорого?

— Я планирую, что если три месяца будет такой стабильный поток клиентов, то я, может быть, съеду от родителей! Моя давнишняя мечта.

Раньше меня оценивали как фотографа, и мне это очень льстило, но фотография, конечно, не имеет такого успеха, как рисунки.

— Но ты же руками нормально рисуешь, ты уж извини, но сейчас есть художники, которые совсем не рисуют.

— Руками я отлично рисую! (показывает картинки на айфоне). Вот это я руками нарисовала, но единственное, что эту картину я порвала.

— Да? А почему?

— У меня был творческий кризис, я анализировала свое творчество и поняла, что это просто написано под влиянием общественного мнения. Что сейчас в ходу, то я и нарисовала. Поэтому я ее и порвала, что она бессмысленна сама по себе. Я планирую ее перерисовать, но без цветовых переходов.

— А тебе не кажется, что это интересная задача для художника – выражать общественное мнение?

— Я после того, как увидела музей Сальвадора Дали, его работы, подумала – нет, я не хочу быть таким, как он, потому что он просто продает себя.

— А что предосудительного в том, чтобы продавать себя?

— Не продажа себя предосудительна, а желание выставить себя круче других. У него очень посредственные работы. Они, конечно, прекрасно отрисованы, прописаны, но в них такая дешевость… кричащая.

— Китч!

— Да, отличное слово! Кичится он. Да, конечно, сюрреализм весь настроен на это, но все-таки очень дешево выглядит весь его музей, вот эти вот «примочки»…

— А кто тебе нравится из сюрреалистов? На Магритта ходила в «Модерн»?

— В «Модерн» не ходила, но Магритт мне очень нравится.

— Ну, а вот люди, которые там были (в музее Дали – прим. ред.), как они реагировали?

— Они восхища-а-а-а-а-лись.

— Но ведь им на самом деле это нравилось, им было хорошо.

— Он на это и направил свое творчество.

Не продажа себя предосудительна, а желание выставить себя круче других.

— А был у тебя момент противопоставления себя им?

— Да. К примеру, всем нравится Анджелина Джоли, и я переключаюсь на то, что она мне совершенно не нравится, все любят Леди Гагу, а я смотрю на нее вот так (делает презрительную гримасу).

— Но ведь ты можешь отстраиваться не так! Говорить о том, что тебе нравится, а не о том, что не нравится. Что тебе нравится?

— Мне нравится Милан Кундера, хотя его творчество немногим приходится по вкусу. Особенно «Бессмертие» нравится у него. Мне нравится Шекспир – трагедии и комедии, сонеты я еще не читала. Достоевского очень люблю, мрачная у него атмосфера, но через нее я познаю себя.

— Ты реально чувствуешь Достоевского или это потому, что он классик?

— Нет, я его действительно чувствую, он мне близок, особенно если какие-то мрачные дни. Вот 2012, 2013 годы для меня были ужасными.

— Почему они были ужасными?

— Очень многое поменялось во мне, поменялось в России. Атмосфера… Какое-то падение в самооценке… Еще я люблю… Мне очень нравится Филипп Пулман, трилогия «Темные начала». Там так и написано: детская книга для взрослых сердец. Хэмингуэй. «Старик и море». Мне очень понравилась борьба человека со стихией, превосхождение своих возможностей.

— Ты могла бы себя представить на месте этого героя?

— Нет, я бы бросила рыбу уже через час, через пять минут!

— Отменный заголовок: «Я бы бросила эту рыбу через пять минут!» Ты называешь авторов-мужчин, а существует в мире женское искусство?

— Женское искусство? Да. Если фотографов брать, то это Сара Мун, Энни Лейбовиц…

— А почему оно женское, вот та же Лейбовиц?

— Женское, потому что они нежнее, чем мужские какие-то портреты. У Энни Лейбовиц очень мягкий стиль.

— Мне кажется, что у Лейбовиц как раз разного стиля много…

— Но я чувствую, что это женщина делает. И если бы мне показывали кадры и просили угадать, мужчина или женщина это делает, то я думаю, в 80% случаев я бы верно ответила.

Мне нравится Шекспир – трагедии и комедии, сонеты я еще не читала. Достоевского очень люблю, мрачная у него атмосфера, но через нее я познаю себя.

— Каким ты видишь свое будущее? Не конкретные шаги, а творческий потолок.

— Творческий потолок – весь мир. Я недавно поссорилась с молодым человеком, который давно ко мне клеился, и он начал: да, вот ты хочешь в Калифорнии жить, да ничего у тебя не получится! Просто хочется ответить: заткнись, у меня все получится!

— Хочешь в Калифорнии жить?

— Да. Вообще я бы хотела иметь свой домик в горах, такой – стекло, бетон, дерево. Я вижу несколько вариантов развития. Либо я рисую, если у меня получается, хорошо получается рисовать здесь, и это все продается за границей, или хотя бы в Москве, то я продолжаю рисовать. Либо я хотела работать на Google либо на Apple, либо на Marvel. Очень хотелось бы делать спецэффекты.

— Marvel – это хорошо! А не думала комикс для них нарисовать? Как ты вообще относишься к культуре комикса?

— Мне очень нравятся комиксы, я бы хотела себе татуировки — рукава полностью с каким-нибудь сюжетом из Marvel.

— Извини, папа знает?

— Папа не знает.

— Вот и узнает. Но Marvel, Apple, Google – это мегакорпорации, ты не боишься, что они просто перемолотят твою индивидуальность и она растворится?

— Я растворюсь, зато я стану частью этой огромной корпорации, которой я поклоняюсь.

— Ну да, понятно, Marvel. А знаешь ты, например, каких-то самарских художников, которые старше тебя, уже состоявшихся?

— Я знаю только Сергея Дворянчикова, но я его не могу терпеть…

— Ну а кроме поп-арта, что тебе интересно? Из более традиционного искусства?

— Я котирую импрессионистов. Я очень благодарна своему папе, что попала в Пушкинский музей и увидела портрет актрисы Жанны Самари Огюста Ренуара. Я стояла перед ней минут пятнадцать и даже всплакнула. У нее настолько проницательный взгляд! И это похоже на мое видение мира.

— Но ведь она такая розовая! Розовая-розовая!

— Это показывает ее характер, ее нежность подчеркивает… (Илья Саморуков пытается узнать, не слышала ли Алина о Сергее Баландине и других современных местных художниках – нет, не слышала!)

…На самом деле, если я сделаю свою выставку в Самаре, то это будет одним из самых ярких событий в городе! Даже наброски Пикассо и Дали на меня никакого впечатления не произвели. И, я думаю, яркие, сочные работы на фоне кипенно-белых стен – это потрясет людей!

О сроках и месте выставки Алины Давыдовой будет объявлено дополнительно.