ТЕРПЕНИЕ И ТРУД

— Обманули меня. Позвонил на завод  — сказали, есть работа. Собрался, приехал. А её нет. Падлы…

Небритый сосед по купе, до сих пор молчавший, как-то неожиданно наклонился почти к самому моему лицу.

— Я уже обратно было засобирался,  — продолжил он,  — как сказали, что вроде можно электриком. «Переночуй пока в общаге нашей, завтра решим», — сказали. Захожу в общагу. А там клопы по матрасу бегают. Двухъярусные такие расхлябанные кровати, грязные матрасы и эти гадкие насекомые. Белья нет. Свет не включается. Как тут жить-то? Кое-как ночь переспал, утром уехал. Только деньги зря прокатал…

— Ну так наобум кто же едет? — подал голос мужчина с верхней полки и спустил на пол ноги в разных потёртых носках. — Я вот также однажды в вагончик попал. Тоже не знал толком, куда еду. Сентябрь был. Две недели вахты еле продержался: холод, помыться негде. Дома потом в ванной полдня пролежал. И больше туда не поехал. Узнавать надо всё заранее.

— Когда заранее — тоже нехорошо бывает, — протянул небритый и закатал до локтя рукав, обнажив обожжённую кисть. — Коротнуло на одной из строек. Собаки, просто одного отправили, без напарника, и задание дали, что одному было не справиться. Полез выполнять, и вот… Две тысячи дали и уволили. Без объяснений.

~

Тот, которого обманули, — из Тольятти. Назвался Колей. Тот, который с верхней полки, — из маленького городка в пятнадцать тысяч жителей где-то не доезжая. И с ним еще друг Василий — тоже оттуда.

Когда-то в городке было несколько заводов, была работа. Но уже давно всё позакрывалось, кое-что выкупили частники. Платят по пять-шесть тысяч рублей. За эти деньги работают только те, у кого нет сил и желания ехать в Москву. Остальные, как Коля, мотаются по столичным стройкам и заводам-конвейерам.

— Летом я яблоки собираю и продаю на трассе, — рассказывает Николай. — Как-то можно жить. Осенью и зимой работы нет. Так что стараешься вахтой. На эту стройку я сейчас первый раз попал. Две недели без выходных отработали — едем домой. Устали, как собаки… Тоже живём в общаге, тоже двухъярусные кровати. Но клопов вроде нет.

— Спиногрызов надо выращивать, — подает голос друг. — Они же есть все время просят. Так что… надеемся, не обманут.

— Зато столицу посмотрим, — улыбается мне Коля.

— А вы её хоть раз видели за эти две недели? — спрашиваю.

— Не-а, какое там!

~

Заказываем чай. Трое мужчин громко отхлёбывают. Достаю блокнот — записать  разговор, чтобы не растерять. Прознав, что я журналист, работяги оживляются.

— Частники платят мало, потому что знают: идти нам больше некуда. Жрать захочешь, и за шесть тысяч пойдёшь. И не пикнешь. Не ты, так другой пойдёт. Я так долго работал тоже, пока терпение не лопнуло, — говорит Коля.

— Так как же может быть без разницы, кто работает? А специальность, опыт?

— Специальность? Нет у нас такого понятия. Просто приходишь и работаешь. Я вот по специальности механизатор. У нас полей сто лет, как не осталось. Кому я нужен? Так что чему только уже не научился!

— А почему вы молчите? Город маленький, если все забастуют, перестанут работать, то, может, сдвинется что-то.

— Так у нас народ же терпеливый! Все лишения сносит. А ещё много трусов. За спиной ведь все возмущаются: соберутся кучкой и поносят начальника. А как он в дверном проёме появится, тут же замолкают. А если ты один такой смелый окажешься и не промолчишь, знаете, что будет?

Что будет, Николай рассказывает долго, смакуя каждое слово.

— Мой отец работал на одном заводике автомехаником и водителем. И пожалел знакомого охранника — перетянул к себе. А тот потом вдруг бац — и стал директором. Всё было нормально, пока отец не собрал старую заводскую «Волгу», которую уже хотели списать. Возил на ней инженера, возился с машиной в гараже. Как-то директор захотел на ней съездить на охоту. Батя не дал, сказал, движок жалко. Его отправили в отпуск, и директор с друзьями две недели катался на «Волге» по полям. Отец из отпуска вышел — машина угроблена, надо чинить. Расстроился и сказал, что кто сломал, тот пусть и восстанавливает. Директор его к себе: «Что за ерунда, мол?» Отец свои слова повторил. И был уволен. А я тоже на этом заводе работал — электриком. И вот меня вызывают и сообщают, что я теперь должен помимо основной работы ещё вокруг остановки подметать. Попросил официальное распоряжение с указанием дополнительной должности и заработка. Директор разорался: «Я тут начальник! Что прикажу, то и будешь делать!» Взял я бумагу, написал по собственному и сказал ему: «Иди на х*й». С тех пор и катаюсь.

~

— Записала?

Киваю: ручка едва успевает за диалогом. Тот, которого обманули, смотрит в окно, в беседе не участвует, но слушает внимательно.

— Сейчас всё решают деньги, — говорит вдруг Василий. — Нет у тебя денег, значит, ты не человек. Особенно это в Москве ощущается: деньги, деньги, деньги…

— Не всё они решают, — вдруг отрывается от окна обманутый. — Вот женскую любовь на них не купишь.

— Да как же! — усмехается Коля. — Не купишь её, ага!

— Не купишь! — повторяет мужчина. — Потому что любовь — это запах. Это когда ты нравишься человеку просто так.

— Какой, на х**, запах, друг, ты что? — вскидывается Коля. — Вот я выхожу как-то из магазина с пивом. А у крыльца на скамеечке три девицы. Ну, подошел, что-то пошутил. Те хихикнули. Подсел. Угостил пивом. Сидят, пьют. Вижу — двум точно нравлюсь. Одна даже колено моё как-то пригладила. Допили, я говорю: «Давайте прокачу вас на машине?».  Те: «А какая у тебя машина?».  А у меня машина  — «жигулёнок». Древний. Показываю на неё пальцем, они: «Не-е, на такой не поедем». Вот тебе и запах.

— А меня жена без денег полюбила… — вздохнул обманутый. — И до сих пор любит. Жалко её: сейчас приеду, скажу, что никуда не устроился… Два месяца уже без денег сидим.

Из-под нижней полки раздался громкий телефонный звонок. Мужчина достал сумку и выудил новенький смартфон. «Черт его дери!» — выругался. «Недавно подарили, не научился ещё СМС принимать. Посмотри, что пишут, а?» Чёрная обожженная рука протянула мне телефон. На ярко-голубом дисплее сидел белый улыбающийся песец. Как издёвка над всем этим мрачным настоящим.