«У руководства Роскосмоса сегодня есть зеленый свет на перетасовку отрасли»

За последний год глава Роскосмоса Дмитрий Рогозин четырежды — последний раз в интервью РБК 10 января — заговаривал об объединении нескольких предприятий отрасли: РКК «Энергия», ГНКПЦ им. Хруничева и самарского АО «Прогресс». О том, насколько это реально и как может происходить, «Другой город» поговорил с военным экспертом, приглашенным доцентом НИУ ВШЭ Павлом Лузиным.

— Как вы думаете, почему вообще периодически возникает идея объединения предприятий аэрокосмической отрасти: РКК «Энергия», ГНКПЦ им. Хруничева и самарского «Прогресса»? Что первично, финансовые проблемы предприятий, желание руководства Роскосмоса избавиться от внутренних дрязг в отрасли или, наоборот, напугать менеджеров предприятий: не будете решать свои проблемы сами, начнем процесс реорганизации?

— Серьезные проблемы есть у большинства предприятий российской космической промышленности. Просто сейчас внимание приковано к большому количеству аварий именно ракет, что указывает на кризис ракетостроения. Вот руководство Роскосмоса и пытается этот кризис разрешить, как умеет. А умеет оно действовать только бюрократическими методами.

Вообще, сложно от государственной корпорации, полностью зависимой от государственного заказа, ожидать каких-то других методов, кроме бюрократических. Более того, вследствие существующих в России политических и экономических институтов только бюрократические методы борьбы с проблемой и возможны.

И центр Хруничева, и «Энергия» переживают тяжелые времена. Надо полагать, что и на «Прогрессе» дела обстоят не очень радужно (правда, последняя опубликованная отчетность — за 2014 год). Соответственно, возникает бюрократическая реакция объединить предприятия по их специализации: двигателестроение, ракетостроение, спутники и так далее. Создать узкоспециализированный холдинг в рамках госкорпорации и жестче контролировать дела заводов. К тому же любая реорганизация позволяет заодно отложить решение застарелых экономических проблем, выпросить у правительства дополнительные субсидии, гарантии по кредитам и так далее. Плюс, конечно, бюрократическая борьба за финансовые потоки: РН «Союз-5», проект разработки сверхтяжелой РН на один триллион рублей.

Так что за идеей объединения ракетных предприятий стоит комплекс причин и предпосылок. Другой вопрос: будет ли эта идея реализована, и если да, то в каком виде? Например, РКЦ «Прогресс» делает не только ракеты, но и спутники. Идея специализированных холдингов предполагает, что предприятие должно быть как-то разделено между этими холдингами. И это тоже отдельный предмет бюрократического торга.

Пока лишь понятно, что космическую промышленность надо как-то оздоравливать. Но так, чтобы при этом ничего не менялось принципиально (потому что мы неизбежно упираемся в проблему неэффективного политического и экономического устройства современной России), но чтобы можно было приобщиться к потоку бюджетных ассигнований.

«Никто не хочет терять прикормленные места»

— Насколько, по-вашему, объединение в принципе возможно? Ведь предприятия фактически конкурируют между собой. Должно ли их объединять что-то, кроме производства сверхтяжелой ракеты? Что именно?

— Я бы не сказал, что Хруничев, «Энергия» и «Прогресс» конкурируют между собой — они же производят разные типы ракет. У Хруничева это «Ангара» с прицелом на тяжелый вариант для замены «Протонов», «Прогресс» занимается легкими и средними ракетами «Союз», а «Энергия» — это «Энергия». Она пытается заниматься всем (в том числе «Союзом-5», хотя это больше похоже на попытку производить в России аналог украинской РН «Зенит»), но главная специализация — это все же космические корабли и аппараты. И понятно, что в случае гипотетического объединения лидерство будет принадлежать именно «Энергии» просто в силу ее большого бюрократического веса. Но в целом, конкуренция между предприятиями происходит не за долю на рынке, а за государственное финансирование. И какое решение здесь будет в итоге достигнуто — не знают даже участники процесса.

А что касается самой процедуры… Были у Хруничева двигательные заводы в Перми и Воронеже, их просто взяли и передали в «Энергомаш» (Рогозин в своем последнем интервью в красках описал процесс того, как проходила эта «спецоперация» по перераспределению активов внутри госкорпорации). Хруничеву оставили только ракеты. Сделать «Прогресс» частью ракетного холдинга не так сложно. Главный вопрос в кадровых перестановках, никто же не хочет терять прикормленные места.

К тому же и для региональной администрации это головная боль, ведь именно на ней лежит ответственность за ситуацию с безработицей, за так называемое «инновационное развитие» и так далее. Если «Прогрессом» будут руководить из Москвы или из Королева, то придется заново выстраивать все это бюрократическое взаимодействие с очень крупным и значимым для области предприятием.

— Можно ли, на ваш взгляд, вообще говорить о конкуренции, если мы говорим о внутриотраслевых взаимоотношениях Центра им. Хруничева, РКК «Энергия» и ЦСКБ «Прогресс»? За какие ресурсы и решения они борются?

— Бюрократическая конкуренция в отличие от рыночной всегда осуществляется за долю в бюджетных ассигнованиях, а не за долю на рынке. И эта конкуренция не про экономическую эффективность, а про то, кто будет обладать полномочиями и контролировать финансовый поток. В российской государственной промышленности, зависящей от бюджета, речь идет именно о бюрократической конкуренции и о бюрократическом торге. Последний происходит в рамках сложной политико-экономической конструкции: предприятие — госкорпорация — региональные власти — правительство. Все части этой конструкции имеют свои цели, задачи и интересы. То, как будет выстроен баланс этих интересов, и является предметом бюрократического торга.

— Есть ли в Роскосмосе какие-то внутренние движения, которые смогут выступить против создания объединенной компании, в пользу идеи только лишь проектного офиса по сверхтяжелой ракете?

— Скорее всего, реорганизация все же будет. Огромная масса предприятий отрасли экономически неэффективна и имеет очень туманные перспективы. Взять хотя бы планы «Прогресса» в 2025 году продавать 30 своих ракет в год. Откуда эта цифра? В 2018 году было запущено 16 РН «Союз», то есть руководство завода мечтает за семь лет в два раза увеличить производство. А что запускать? Больше трети запусков «Союзов» приходится на полеты к МКС, которая не вечная. То есть речь должна идти не о 30 ракетах к 2025 году, а о том, чтобы в 2025 году производить хотя бы те же 16 ракет-носителей. И чтобы они летали без аварий. А поскольку череда аварий в последние годы имеет характер не только технической, но и серьезной политической проблемы для Кремля, то у руководства Роскосмоса сегодня есть зеленый свет на перетасовку отрасли.

 «Взамен погашенных долгов будут появляться новые»

— Если процесс создания общей компании все же будет запущен, то какие компетенции объединяемых предприятий пересекутся и где, соответственно, нужно будет ждать оптимизации и сокращений? На какие крупные проекты, кроме сверхтяжелой ракеты, может повлиять объединение — затормозит их, ускорит или отменит?

— Опыт всех подобных преобразований в космической отрасли и в ВПК в целом в России показывает, что власть стремится избегать банкротств заводов и тем более их закрытия. Максимум, на что идут — сокращение персонала. Так что переживать за крупные проекты не стоит — заводы свои заказы получат. Вопрос всегда стоит — кому достанутся самые «жирные» заказы, кто получит «утешительный приз» и кто будет контролировать финансовые потоки.

Принципиально для Самарской области объединение ничего не изменит — ракеты «Союз» в каком-то количестве в обозримой перспективе все равно будут производиться там. Возможно, из «Прогресса» выделят цех по производству спутников и соединят его, например, с Решентневым и/или НПО Лавочкина. И тоже разместят какой-нибудь заказ на пару-тройку спутников. То есть космическое производство в ближайшие годы все равно из Самары никуда не денется.

А что касается перспектив развития этого производства — так их нигде в России нет. Даже эта самая сверхтяжелая ракета — а зачем она нужна? У нас какая-то обширная программа космических исследований, требующая запуска тяжелых межпланетных научных станций или телескопов? Нет. А освоение средств не стоит приравнивать к развитию. Была у нас уже сверхтяжелая ракета — «Энергия». И где она?

— Можно ли на основании данных (небольших) о финансовом положении этих трех предприятий делать какие-то сравнительные выводы о качестве управления ими?

— У Хруничева и «Энергии» — многомиллиардные долги, низкая рентабельность и проблемы с качеством производимой продукции. У «Прогресса» тоже многомиллиардные долги (правда, без доступа к отчетности сложно делать выводы о структуре этих долгов, а значит и о том, насколько предприятие будет справляться с этим бременем в ближайшие годы) и тоже проблемы с качеством (взять хотя бы эпопею со спутниками «Ресурс-П»).

Однако дело не в качестве управления. Дело в самой политической и экономической системе, существующей в России. Если у вас высокие налоги, уничтожение бизнеса, государственная промышленность, неспособная существовать в рыночной системе, сотни тысяч сотрудников с низкими зарплатами, завеса секретности и подавление любой инициативы, то вы не сможете ничем управлять эффективно.

Можно только погашать за счет всех российских граждан долги предприятий и смотреть, как эти предприятия снова будут копить долги, наращивать издержки и осваивать средства на разработке какой-нибудь сверхтяжелой ракеты.

— Теоретически, если объединение произойдет, как это повлияет на процесс реструктуризации долгов предприятий перед бюджетом?

— Все существующие долги — перед государственными банками и обеспечены государственными гарантиями. Долги предприятий Роскосмоса перед банками по сути гасит бюджет, то есть все мы. Проблема в том, что взамен погашенных долгов будут появляться новые долги. Конечно, реструктуризация — она, как война: под это дело многое можно списать. В том смысле, что попросить правительство оплатить счета и предоставить субсидии, организовать еще какие-нибудь федеральные целевые программы и так далее. От этого ничего принципиально не изменится, на Марс мы не высадимся.

Российская власть сейчас решает в космосе несколько задач, которым подчинены все потенциальные реструктуризации.

Первая — сохранить сотрудничество с США почти на любых условиях. Это пилотируемая программа после МКС — тут неважно, чем космонавты занимаются, лишь бы летали вместе с американцами.

Вторая — поддерживать группировку военных спутников, чтобы оставаться формально второй, а в худшем случае третьей военной силой в мире (по способности воевать за пределами своих границ, для чего спутники и нужны) после США и Китая.

Третья — наладить более-менее хорошее качество выпускаемых ракет и аппаратов, потому что аварии разрушают легитимность нынешней российской власти в глазах общества. Полет Гагарина и «Мир» — наши главные мирные достижения за весь предыдущий век. Если власть в космосе будет и дальше демонстрировать неуспехи, в глазах общества она перестанет быть властью.

Источник фото: Роскосмос

Следите за нашими публикациями в телеграме на канале «Другой город», ВКонтакте и Facebook