7 июня в Самаре пройдет небольшой фестиваль духовых оркестров «На сопках Манчжурии», финальный концерт которого состоится в Струковском — именно там, где 106 лет назад популярнейший вальс Ильи Шатрова прозвучал впервые. Для нас грядущее событие стало поводом пообщаться с худруком фестиваля Марком Коганом. Музыка его духового оркестра давно срослась с городским пространством, благодаря ей в саду всегда есть ощущение, что ещё чуть-чуть — и можно будет оказаться в другом времени, в другой Самаре, в другой жизни. А ещё Марк Львович — жизнерадостный и открытый человек, с которым можно обсуждать хоть вальсы времен Русско-Японской войны, хоть клезмер, хоть Nirvana.

Текст: Данила Телегин

— Итак, седьмого июня в парках Самары состоится фестиваль, в центре которого Вы и муниципальный духовой оркестр…

— В центре всё-таки Илья Шатров — уроженец Смоленской области, который именно в Самаре впервые представил вальс «На сопках Манчжурии». Это случилось 24-го апреля 1908 года в Струковском саду. А в прошлом году по инициативе депутата губернской думы Михаила Матвеева появилась концертная программа, посвященная этому событию.

— Вальс того заслуживает?

— Вальсы «На сопках Манчжурии», «Амурские волны» Кюсса, «Березка» Дрейзина написаны примерно в одно и то же время, посвящены более-менее одной теме, и все они остались в веках. Кровавая мясорубка Русско-Японской войны абсолютно одинаково отразилась в творчестве трех музыкантов. Их вальсы — с тоской, и в то же время напевно-лирические, примерно одного характера, мелодии их отлично запоминаются.

Но вернусь к Шатрову, человеку очень интересной судьбы. В биографии его был такой эпизод: в какой-то момент наступление японцев на их полк стало совершенно неотвратимым. И тогда командир полка приказал музыкантам подниматься и идти на передовую с игрой. Восемь человек из небольшого оркестра погибло, но сам Шатров не получил ни одной царапины. Все выжившие были награждены Георгиевскими крестами. И, самое интересное, что полк устоял.

Уже получив назначение в Самару капельмейстером 214 Мокшанского полка, Шатров написал этот вальс. У него есть ещё несколько, но ни один не пошёл в мир так хорошо — до 1917 года он был издан 82 раза, тиражи пластинок были по тем временам были рекордные. Нашлись другие «авторы», которые заявляли свои права на вальс, Шатров судился с ними и выигрывал.

А здесь был такой Оскар Филиппович Кнауб, книгоиздатель и владелец нотного магазина на Панской, который помог молодому дирижеру правильно написать и оформить этот вальс, защитить свои права.

И это ещё не вся самарская история произведения!

До 1917 года появилось более 10 версий текста на эту музыку, но самый качественный (и тот, который я знаю с детства) сочинил самарский же поэт Петров из Обшаровки —он работал под псевдонимом Скиталец.

Спит гаолян,
Сопки покрыты мглой…
На сопках Маньчжурии воины спят,
И русских не слышно слез…

Здесь рифмы что-то пока не наблюдаю.

Страшно вокруг,
Лишь ветер на сопках рыдает
Порой из-за туч выплывает луна,
Могилы солдат освещает.

— Но ваша концертная программа ведь будет состоять не только из вальсов?

— Конечно! Я придерживаюсь мнения, что каждый коллектив, зная тему, сам подберет себе музыку. Понятно, что здесь ничего не нужно из репертуара, упаси бог, Стаса Михайлова или попсы. Все четыре оркестра будут играть музыку того времени — марш «Бой под Ляояном», «Варяг» и так далее. Вообще музыки того времени много сохранилось.

Но, обсуждая программу, мы всё же договорились о том, что в целом фестиваль должен быть памяти того события, которое случилось здесь 106 лет назад. Ведь не так много в самарской истории брендовых вещей. В музыкальном искусстве — «Ах, Самара-городок!», Дмитрий Шостакович и его Седьмая симфония, еще что-то… А вальс «На сопках Манчжурии» с Самарой мог бы ассоциироваться больше, чем сейчас. Так что одна из целей фестиваля — сделать его городским брендом.

Марш «Прощание славянки», например, стал брендом Тамбова. Там же, кстати, похоронен наш герой Илья Шатров , и тамбовчане (или тамбовцы?) очень ревниво относятся к нашей затее. Ну, я им ответил, что у них есть Агапкин, и никто на него не посягает. Хотя история «Прощания славянки» говорит о том, что он вообще был написан в Крыму… Они там служили как у бога за пазухой. А когда полки перебросили из теплого Севастополя на Дальний Восток, то получилось прощание со… Сливянкой! С речкой, на берегу которой они стояли — такая есть легенда.

— А Вы ставите перед собой задачу привлекать молодую аудиторию? Не зря же вы недавно делали концертную программу с музыкой рингтонов…

— Да, конечно, хотя не могу сказать, что молодежь совсем уж не интересуется нами. Когда играем на свежем воздухе, у нас собираются очень разные слушатели. Молодые обычно делают вид, что случайно остановились, что им не очень-то интересно и, конечно, не танцуют. Но так и стоят, слушают, иногда минут по сорок… Недавно подошёл ко мне один, спрашивает: «А Рио-Риту знаете?» Я отвечаю: «Да мы-то знаем, хорошо, что ты знаешь!»

— Наверное, чувствуется, что для современного поколения классическая музыка — это именно рингтоны и саундтреки для телепередач. Не обидно?

— Обидно, есть такое. И программой «Рингтон для оркестра» мы как раз напоминали о том, что эта музыка написана вовсе не для Nokia. Мне жалко ребят, которые не получают наслаждения, например, от вальса Сибелиуса. Они слышат маленькую подпевку в телефоне. Думают, что это оно и есть — а это же всего лишь кусочек, пусть и со вкусом вырезанный.

Но хочу заметить, что академическую музыку мы почти не играем — для этого в городе есть симфонический оркестр. А у нас есть произведения группы Chinghis-Khan, The Beatles, Boney M, Элвиса Пресли, рок-н-роллы. Такие вещи людей старшего поколения, бывает, смущают.

— Но это же в лучшем случае 70-е! А есть много замечательной поп-музыки (в хорошем смысле слова) родом из 80-х и 90-х. Почему бы не сыграть, например, Nirvana? Это была бы бомба, мне кажется…

— Я консервативен. Искусство, которым я занимаюсь, достаточно консервативно. 90-е годы для духового оркестра наступят не раньше, чем через десять лет. Аранжировки мы заказываем нашему коллеге-современнику, а он примерно в той же ситуации, как я.

Есть много замечательной музыки, которую играют большие оркестры Поля Мориа, Берта Кемпферта, Феликса Словачека, Олега Лундстрема. У них не только джаз, но и популярные мелодии из кино, мюзиклов — их хорошо воспринимает аудитория любого возраста. Но у них это направление давно существует, оно более развито…

— То есть, вы хотите сказать, что музыка должна выдержать проверку временем?

— Да, именно так. Во всяком случае, для большого состава. Но, знаете, на День города было много музыкальных площадок — с рок-музыкой, с джазом, наша… И у нас было больше всех народу, в том числе молодого. Я объясню, почему: потому что у нас была хорошо отрепетированная и приятно звучащая программа.

— Ясное дело — хороший оркестр лучше плохой рок-группы.

— Совершенно верно. И ещё мы никого не душим звуком. Пленэр не любит грохота — тут же набережная, лето, солнце, листва. Даже если мы играем громко Moscow, Moscow, все равно не такой шум. Тут я не боюсь конкуренции — на большой красивой набережной каждый из коллективов найдет свою публику и получит удовольствие. В наших программах есть и развлечение, и просвещение. Что-то для души и что-то для тела.

— А как, кстати, поживает ваш ансамбль, играющий клезмер?

— Ничего, скорее поживает, чем нет. Если будем живы-здоровы, в сентябре будет большой концерт. Приятно, что люди помнят про наш коллектив «Алия».

— Есть же сейчас интерес к этнической музыке. Она востребована на тематических фестивалях, есть разбирающийся слушатель…

— Не могу сейчас похвастаться большим количеством работы с «Алиёй», но одно время мы плотно были заняты на разных праздниках. Отбоя не было — всё, как вы говорите. Сейчас едем на фестиваль Казань, куда нас уже трижды звали, ансамбль в хорошей форме. Но ездить много не можем в силу занятости артистов и моей. Вот аппаратуру, например, для фестиваля должны были привезти к 1-му июня, а сейчас уже обещают к 7-му. Надеюсь, что успеют…