Легенда у мирового дерева

Реализация проекта Сбера «Во имя женщин» в этом году напомнила Самаре об одной ее знаменитости — Софье Агранович. Город простился со своим известным филологом, литературоведом и фольклористом еще в 2005 году, но не расстался — в Самарском университете осталась аудитория ее памяти, в домах по всей стране — ее книги, в интернете — ее лекции о фольклоре и легенды про ее жизнь.

— Я думаю, открытие улицы и странный интерес через 16 лет после смерти был бы ей приятен. Она подумала бы в глубине души – да, вот он, триумф, — сказала мне по телефону профессор кафедры русской и зарубежной литературы и связей с общественностью Самарского университета Ирина Саморукова о своем учителе, коллеге и подруге Софье Агранович.

Улицу имени Софьи Агранович в «Волгаре» открыли этим летом, в день ее рождения – 24 июня, в рамках проекта Сбера «Во имя женщин». На церемонии в открытом поле под палящим солнцем я услышала, что уже несколько лет на факультете филологии, в корпусе на ул. Потапова есть аудитория имени Агранович. От других аудиторий эта отличается тем, что слева от доски висит табличка с рисунком. Вспоминают, что увековечить таким образом память преподавателя предложил один из ее выпускников – Дмитрий Муратов, один из основателей и до 2019 года главный редактор «Новой газеты». Он же и привез с собой эту табличку на вечер, посвященный ее юбилею в 2014 году.

В этой 218-й аудитории Агранович часто вела занятия по устному народному творчеству и древнерусской литературе. Ее показала мне доцент кафедры русской и зарубежной литературы Елена Сергеева. Она уверена — лекции Агранович специально ставили в расписание первокурсников в самом начале осеннего семестра. Это было сродни посвящению в филологи, своеобразной инициацией.

— Впечатление было ошеломляющее. Приходите вы в аудиторию, девочка-ромашка, и за вами входит грузная, коротко стриженная тетка (она сама себя так называла) с портфелем, шваркает его на стол и говорит: «Ребят, если что, я курить буду». Достает сигарету и зажигалку. Не скажу, что впечатление было отталкивающее — становилось, как бы сейчас сказали, «стремно». Но потом Софья Залмановна начинала рассказывать. И внутри шла борьба между впечатлениями от внешности и от ума, от этих интеллектуальных загадок… После той первой лекции мы вышли в каком-то шоке, в хорошем смысле слова, она перевернула наше восприятие. Вечером дома мы пересказывали все родителям, то есть сразу «понесли новое знание в массы», — вспоминает Елена Сергеева.

По словам Ирины Саморуковой, Агранович любила читать лекции, объяснять материал, испытывала от этого удовольствие, и поэтому умела передать его студентам.

— Она была неподражаема в своих историях. Я знаю преподавателей, которые включают их в лекции, но это смотрится не совсем уместно и несколько убого, подобно манекену. Истории Софьи были связаны с ее личностью, коммуникативной ситуацией, задачей, которую она решала. Если кто-то хочет быть похожим на нее (хотя не знаю, кто хочет, — у нее была нелегкая судьба), то все равно должен идти своим путем. Это ее главный урок — собой надо быть, — говорит Саморукова.

Человек устной культуры

Софья Агранович родилась в 1944 году в бедной еврейской семье, ее родители были неграмотными. Как рассказывала Саморукова на церемонии открытия улицы Агранович, отец Софьи был могильщиком, он едва читал и не связывал будущее дочери с образованием. У девочки отбирали книги, но она брала их у соседей.

Писали, что Агранович не была отличницей в школе, а математику и физику за нее делали мальчишки. На историко-филологический факультет пединститута Софья поступила только со второй попытки, ее чуть не исключили за количество ошибок в диктантах. Но закончила его с красным дипломом и получила рекомендацию в аспирантуру, куда пошла не сразу – сначала работала пионервожатой в школе, потом была научным сотрудником Куйбышевского литературного музея, и, наконец, преподавателем эстетики в профтехучилище. Этому опыту она приписывала свое умение объяснять студентам сложные вещи «на пальцах».

В Куйбышевский госуниверситет Софью в 1975 году пригласил Лев Финк, только что возглавивший кафедру русской и зарубежной литературы. Ей дали читать тоскливый курс по русскому фольклору, но она разработала свой и вела студенческий спецсеминар о связи фольклора и литературы – о том, как отражаются в современном художественном сознании древние мифологические представления. За 30 лет работы на кафедре Агранович стала крупнейшим в городе специалистом по фольклору, мифологии и мифопоэтике. Вместе с коллегами написала несколько монографий — нет ни одной книги, где она единственный автор.

— Мы собирались, обсуждали идеи, которые нас озаряли, а потом Софья брала листок и ручку (у нее не было компьютера и сотового телефона) и записывала, — рассказывает Ирина Саморукова.

Елена Сергеева вспоминает, что когда она с подругой впервые пришла к Агранович в гости, та писала книгу о Пушкине с Людмилой Рассовской.

— Удивительно, на первом же курсе, в октябре-ноябре она пригласила нас приходить к ней домой. Это опять же своеобразное нарушение границ – ведь преподаватель фигура если не сакральная, то официально далеко отстоящая от студента. Мы с подругой, дурея от своей наглости, пошли. В тот вечер у нее была Рассовская, и при нас они продолжали обсуждать книгу, высказывать недоговоренные мысли. А мы сидели и смотрели во все глаза. На следующий день кто-то из нас предложил: давай тоже как Агранович и Рассовская. Она была заразительным человеком, — говорит Сергеева.

Своим гостям Агранович часто читала вслух отрывки из создаваемых книг и выслушивала их мнение. «Получалось, что мы все были в каком-то смысле ее соавторами», — рассуждает Елена Сергеева.

Последнее детище – книга «Человек двусмысленный. Археология сознания», в соавторстве с психологом Сергеем Березиным, была издана за несколько недель до смерти Софьи в 2005 году. Агранович раздавала ее всем, кто приходил к ней в те дни, с автографом «Живи и помни».

А в 2014 году издали книгу «У корней мирового дерева. Миф как культурный код». На обложке указан один автор – Софья Агранович, под обложкой – исследования древних мифов, скрытых в значимых литературных текстах, сделанные вместе с Мариной Конюшихиной, Анатолием Петрушкиным, Людмилой Рассовской и Евгением Стефанским. Экземпляры книги еще есть на кафедре, один из них я унесла после интервью с Еленой Сергеевой как трофей. Сама она время от времени высылает их совершенно незнакомым людям по почте.

— Видеозаписи ее лекций разошлись по интернету, спасибо психологам, которые их записали. Одну из лекций кто-то прокомментировал в соцсети — спросил, есть ли у Агранович книги, где можно прочитать. Я в ответ написала, что книги еще есть на кафедре, и если нужно, можно как-то передать. Это было два года назад, я уже 8-10 книг отослала – в Архангельск, Челябинск, Москву. Люди писали: «Слушайте, я прочитал — огромное вам спасибо».

«Иногда она прикидывалась сумасшедшей старушкой»

Не всем довелось познакомиться с Софьей Агранович на одной из ее лекций. Доцент кафедры русской и зарубежной литературы Татьяна Журчева впервые увидела ее по телевизору.

— Показывали игру КВН, она была капитаном команды куйбышевского пединститута. Я тогда училась то ли в 10 классе, то ли на первом курсе университета. Впечатление было странное. Она вела себя совсем не так, как другие квн-щики, шутила, разговаривала иначе. Года через три мы встретились случайно, недолго о чем-то поговорили. Особых воспоминаний не осталось, кроме того, что она все-таки странная, непохожая на других. Тогда еще Софья работала в ПТУ, и только начались разговоры о ее переходе в университет. Потом мы встретились уже в 1978 году, когда я сама пришла работать на кафедру. Общались постоянно, ежедневно. Сначала по работе, а потом как-то незаметно уже и помимо работы. Вскоре мы подружились, и дружба эта продолжалась до самого ее ухода. Ощущение странности осталось – она действительно была не такая, как все. Но странность эта притягивала людей, и Софье удавалось найти общий язык практически с любым человеком. Это не было чудачеством, хотя те, кто знал ее поверхностно, как раз и считали ее чудачкой. На самом деле то, что на первый взгляд казалось странным в ее манере поведения и способе высказывания, было выражением ее особого, присущего ей взгляда на мир, на людей, на сущность вещей. Ей всегда было интересно даже в обыденных, бытовых вопросах докопаться до сути, до первоистоков, — говорит Татьяна Журчева.

Ирина Саморукова о чудачестве Агранович сказала так: «Иногда она прикидывалась сумасшедшей старушкой. Она говорила: «Для окружающих я тетка, в своем обличье как в броне. Они меня не понимают, а я их насквозь вижу».

У кого ни спроси, кого ни почитай, чувство юмора Агранович отмечают все. Да и ни одна ее лекция, судя по всему, не обходилась без анекдота. «Вы могли бы фольклор серьезно читать, закатывая глаза? Смехотворная ерунда получилась бы», — считает Саморукова.

— Софья была очень остроумным человеком. На Потапова был магазин, он и сейчас есть, тогда он в простонародье назывался «ханыжка». Она покупала там кефир по пути на остановку. Мы студентами часто ее провожали, и как-то зашли в магазин вместе. Софья начала про что-то интересоваться у продавщицы, и в какой-то момент та не выдержала и раздраженно воскликнула: «Женщина, ну чего вы хотите?» И Софья спокойно ответила: «Счастья, как и вы». Продавщица расхохоталась, — вспоминает Елена Сергеева.

Лучший автограф

Говорят, что дом Агранович был открыт для всех. Ирина Саморукова уточняет: те, кто мог туда прийти, об этом знали. А по словам Елены Сергеевой, почти всегда, когда бы ты ни пришел, у Софьи Залмановны в гостях уже кто-то сидел.

— Это был очень классный опыт общения. Обычно в университете студенты разделены как слоеный пирог – первый курс, второй, третий… А у Агранович одновременно собирались ее дипломники и выпускники, и ты – первокурсник, и тебе позволяли слово вставить. Абсолютная демократия, — рассказывает Сергеева.

Среди гостей мог оказаться и сантехник, который пришел как-то чинить трубы, и медсестра, которую прислали из поликлиники на дом сделать укол — Ира Щербакова стала Софье близким другом, и оставалась рядом до самого конца.

— Мы с девчонками сначала подумали, что у Софьи Залмановны большая семья. Но потом я узнала, что у нее не было мужа и детей. Одинокой она не казалась — вокруг всегда было много народу. Немного это ушло в начале нулевых – мы отдалились, я навещала ее не так часто, как в студенчестве. Тогда почувствовала, что ей не хватало общения, — говорит Елена Сергеева.

По словам Ирины Саморуковой, на Новый год Софья обычно оставалась одна.

— Да, у нее дома часто было много народу. Но одиночество она ощущала все равно. Родителей она любила, но отношения у них были не идиллические. Мечтала ли она о простом женском счастье? Оно было выключено из ее горизонта. Софья не играла в женские игры. Она выбрала дружбу, и в перспективе не проиграла. Видели бы вы, сколько людей приходило с ней прощаться, сколько людей шли за ее гробом. Это были сотни, огромное количество. И сейчас помнят, — говорит Саморукова.

Памятная табличка в аудитории имени Агранович – ее автошарж, известный многим сюжет. По словам Татьяны Журчевой, шаржи Софье удавались.

— Получалось схватить и гротескно заострить какие-то наиболее характерные черты внешности и характера. Свои шаржи она иногда сопровождала эпиграммами. И наоборот, собственные эпиграммы и пародии любила сопровождать рисунками-иллюстрациями. Чаще всего это были ее фантазии. Самый известный ее сюжет – своеобразный автограф: она изображала себя, в очках, с портфелем, сидящей под мировым деревом. Все, у кого есть подаренные ею книги, знают этот сюжет, — рассказывает Журчева.

Мировое дерево считается исследователями образом универсальной концепции, определяющей модель мира в сознании разных народов. Этот образ был важным средством организации мифологического пространства, и прежде всего соединял мир живых и мир мертвых. Мировое дерево — дерево жизни и смерти, дорога туда и обратно, связь прошлого через настоящее с будущим. И у его корней навек поселилась Софья Агранович.

Фото автора и из архива Елены Сергеевой

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город», ВКонтакте, Facebook, Instagram и Twitter