Инфаркт в закрытом гробу

В октябре после смены врачу тольяттинской скорой помощи Владимиру Муравью стало плохо с сердцем. Его положили в ТГБ №5 — сначала в кардиологию, но потом перевели в «ковидную» реанимацию — тесты показали коронавирус. Через несколько дней в реанимации Муравей умер.

В справке о смерти причина — «инфаркт». Родственники получили сумму, которая не соответствует ни одному пункту из указа Президента о законных выплатах, и грамоту. Они планируют судиться, но необходимые документы для этого не отдают из больницы. 

Корреспондент ДГ Максим Фёдоров поговорил с сыном умершего врача и нашёл несколько похожих случаев в Самарской области.

«Он хотел стать вторым Стрельцовым»

От инфекционной болезни Владимир Муравей мог умереть ещё в 20 лет. Он тогда играл за «Локомотив» в родном городе Челкар Актюбинской области Казахстана. Отец рассказывал сыну Дмитрию, как в 1963 из «Локомотива» его пригласили в алмаатинский футбольный клуб АДК. В тот год АДК впервые участвовал во второй лиге СССР.

В основной состав Владимира Муравья не взяли, но оставили при клубе. «У отца были амбиции стать вторым Стрельцовым», – признаётся Дмитрий. Но в 64-м Владимира Муравья зацепила серьёзная инфекционная болезнь. Он подробно не рассказывал о болезни, так как важен был её итог – молодого футболиста повезли на операцию, где пришлось удалить часть лёгкого.

«После операции отец был под сильным впечатлением от работы врачей. Он часто говорил, что был тогда между жизнью и смертью, что врачи его буквально вытащили. Наверное, в тот момент у него и зародилась идея стать врачом», – вспоминает Дмитрий.

С мечтой о профессиональном футболе пришлось расстаться. Футбольные связи помогли Муравью устроиться учителем физкультуры в школу и стать тренером школьной футбольной команды. 

Пять лет он работал тренером, и, по словам Дмитрия, всё больше задумывался о смене профессии.

— Прошёл фельдшерские курсы. Несколько раз пытался поступить в медицинский. Друзья из челкарского «Локомотива» помогли устроиться фельдшером на поезд.

С 1969-го несколько лет Владимир Муравей работал в должности фельдшера в главной эпидемиологической службе Куйбышевской железной дороги. В Куйбышеве и поступил в медицинский институт и после его окончания отправился работать в Тольятти, на станцию скорой помощи. Трудовая книжка Владимира Муравья — вся в благодарностях. В 2020 году ему исполнилось 76 лет, но он продолжал работать на скорой в Тольятти. 

«Он работать не должен был из-за возраста. Но отец не жаловался на руководство. Просто говорил, что с пандемией работать стало тяжелее. И врачи стали чаще умирать. За время пандемии отец побывал на трёх похоронах коллег из других подстанций скорой помощи. Я ему много раз предлагал уходить со скорой. Но из-за того, что так привык или сросся с системой, он просто продолжал работать», – говорит Дмитрий.

После первой волны, в сентябре, Владимир Муравей ушёл в отпуск. По словам Дмитрия, договорился с начальством, что после отпуска напишет заявление на увольнение, но в октябре его попросили выйти на несколько смен.

— Вышел шестого октября. Я звонил ему в ночь с пятое на шестое. Чувствовал он себя замечательно. А я шестого октября как раз вернулся из поездки поздно вечером. Седьмого числа мне позвонила мама, говорит: отец весь потный вернулся утром с работы, во время смены стало плохо, но решил доработать. Когда я приехал к родителям, в квартире уже сидела скорая помощь, бригада в ковидных костюмах. Мама сказала: сбился ритм сердца. 

Для госпитализации в кардиологию нужна была томограмма. Его повезли в 810 блок ТГБ №5, чтобы сделать КТ. Аппарат показал 37-40% поражения лёгких. Поставили двухстороннюю пневмонию и мерцательную аритмию.

Пока лежал в кардиологическом отделении, взяли мазок на ПЦР. 12 октября матери позвонил инфекционист – у отца подтвердили COVID-19. Дальше по процедуре нужно было, чтобы мама тоже сдала тест. Результат отрицательный.

Дмитрий рассказывает, что в стационаре у его отца часто сбивался ритм сердца и ухудшалась сатурация лёгких: «Его перевели в ковидную реанимацию, а 16 октября отца не стало». В справке о смерти поставили «острый трансмуральный инфаркт миокарда». 

«Я просто гуглил: отец умер от ковида, что делать»

«Царство небесное замечательному доктору», «хороший был человек и хороший врач», «уходят великие люди, вечная память!», «такой добрый и отзывчивый человек», – писали люди под постом о смерти Владимира Николаевича в паблике Тольяттинской станции скорой помощи. А в это время Дмитрий Муравей с боем пытался забрать тело отца из морга.

— 17 октября я поехал забирать тело. В патологоанатомическом отделении мне сказали, что смогу забрать отца через неделю-две, так как трупов много. Я растерялся и ушёл. Знакомые посоветовали обратиться к Сергею Кроткову, это общественный деятель в Самаре. Он поднял шум в СМИ, через день-два мне позвонил Николай Ренц (главный врач ТГБ №5), спросил, когда мне удобно забрать тело и зачем я жалуюсь. 

На третий-четвёртый день после похорон мы с матерью пошли разговаривать с руководителем станции скорой помощи – Головатым Сергеем Александровичем. Он сказал примерно следующее: «Здравствуйте! Соболезную. Проходите, вот бухгалтер, она вам всё объяснит». Бухгалтер дала три бумаги на подпись. Одна от Фонда социального страхования на выплаты, остальные мы даже не поняли, от кого. Мама всё подписала.

Дмитрий вспоминает, что до приёма у Головатого заметил странность: в больничном листе был указан COVID-19, хоронили отца в закрытом гробу, а в справке о смерти указан инфаркт: «Нас отпустили, ни слова не сказав, какие выплаты, не объяснив наши права. Я пытался встретиться с Головатым. Секретарь дала мне его телефон. Он был всегда занят, а когда брал трубку, отправлял меня к Ренцу. Я начал обзванивать друзей-юристов. Все советовали дождаться выплат».

28 октября на карту матери пришли деньги: 5 525 рублей – суточное дежурство, 6 124 рубля – пособие на погребение, 63 152 – по больничному листу (сканы смс-сообщений есть в распоряжении ДГ). Общая сумма – 74 801 рубль.

«Когда пришли деньги, я написал в интернет-приёмную губернатора, просил поблагодарить врачей, которые боролись за жизнь отца, а также Головатого и Ренца. Это было искренне. Но меня не отпускал вопрос: почему отцу не поставили ковид, если он был, а если ковида не было, за что тогда деньги». 

Муравей говорит, что пытался выяснить это у Головатого. Со слов Дмитрия, по телефону он отвечал примерно так: Дмитрий Владимирович, выплаты вы получили, какие ко мне вопросы. Так как Головатый уходил от ответа, а до Ренца Дмитрий вообще не мог дозвониться, он просто гуглил: отец умер от ковида, что делать.

«В начале ноября я наткнулся на видео Ольги Кагарлицкой. О ней тогда все самарские СМИ писали. Я почитал и понял, что надо с ней связаться», – вспоминает Дмитрий.

13 ноября Ольга Кагарлицкая выложила у себя на странице видео от 9 ноября. Она рассказала, что её отец, врач скорой помощи при поликлинике №15, «заболел на работе, исполняя свой служебный долг». 

20 октября, после двухсуточного ожидания скорой помощи, её отец был госпитализирован в госпиталь ветеранов войн. 7 ноября он умер. Ему не поставили диагноз COVID-19, а саму Ольгу не пускали в морг.

«У нас есть все основания не верить свидетельству о смерти, где не ставят ковид, так как патологоанатомы мне сказали, что «за независимым анализом на ковид я должна обращаться в министерство и в Москву, и они пойдут на любую фальсификацию». Всё это делается, чтобы не осуществлять выплаты врачам, погибшим из-за COVID-19», – признавалась Ольга в посте к видео.

Видео Кагарлицкой перепостили многие самарские паблики, информация появилась в СМИ. В день публикации видео в Самаре проходил оперштаб, на заседании которого губернатор Азаров публично отчитал главу минздрава Армена Беняна, и с проблемой начали реально разбираться.

«Она тогда была в тяжелейшем психологическом состоянии, но согласилась поговорить, – пересказывает те события Дмитрий. – К тому моменту Ольга была уже специалистом во всех тонкостях законодательства о выплатах. Она сказала: Дим, твоей семье положены другие выплаты, порядка 2,7 млн рублей. Только тогда я узнал, что у нас как родственников умершего от ковида врача есть права». 

Как должно быть

Страховые выплаты полагаются врачам, среднему и младшему медицинскому персоналу медицинских организаций, водителям автомобилей скорой медицинской помощи, непосредственно работающим с пациентами, у которых подтверждено наличие новой коронавирусной инфекции, и пациентами с подозрением на эту инфекцию.

По указу Президента №313 к страховым случаям, при которых полагается единовременная страховая выплата, относятся:

Выплата идёт из Фонда социального страхования.

Когда подтверждается факт заражения у медработника, медицинское учреждение должно сразу сообщить об этом факте в ФСС. В тот же день в медучреждении создаётся комиссия  по расследованию страхового случая. Задача – убедиться, что заражение произошло на работе и может классифицироваться как профессиональное заболевание. Срок работы комиссии до принятия окончательного решения – одни сутки.

Затем комиссия оформляет справку с окончательным вердиктом (медработник заразился на работе, дома или в быту) направляет её в ФСС.

Если подтвержден факт профессионального заболевания, в течение одного календарного дня ФСС готовит необходимые документы для оформления единоразовой страховой выплаты согласно указу Президента РФ.

На проведение расследования комиссии дается один день. Ещё день в случае положительного заключения необходим ФСС на перечисление средств. Фактически перечисление занимает около трех дней. 

«Из-за положительного ПЦР им нужно было что-то выплатить»

Ольга Кагарлицкая продолжала собственное расследование. О его ходе она писала на своей странице в соцсетях. Дмитрий после знакомства с ней тоже начал штудировать законодательство о выплатах. Общался с юристами. Параллельно безуспешно пытался встретиться с Головатым.

«Юристы посоветовали написать Ренцу, попросить копию истории болезни и справку из базы данных, где отмечено положительное ПЦР. Затем написать Головатому, попросить копию решения комиссии по расследованию смерти отца, если не было комиссии – указать основание. Для этого я специально заверил у нотариуса заявления к Ренцу и Головатому (копии есть в распоряжении ДГ) и отправил им», – рассказывает Дмитрий. 

Он вспоминает, как 17 или 18 ноября его матери позвонили из Тольяттинской станции скорой помощи. Попросили срочно прийти и не брать с собой сына.

«19 ноября мама пришла к ним. Ей сказали, что отец получил грамоту «За заслуги в области здравоохранения и многолетний добросовестный труд». Правда, ещё в июле. И вот за грамоту полагается 18 тыс. рублей», – пересказывает встречу Дмитрий. 

А 23 ноября у Дмитрия всё-таки состоялся личный разговор с Сергеем Головатым. В тот день Муравей пришёл на станцию скорой помощи просто отдать заявление. Был без юриста. По словам Дмитрия, Сергей Головатый пригласил его поговорить.

— При нём был юрист центральной подстанции и заместитель. Головатый общался учтиво, но предупредил, что не допустит записи на диктофон. Он сказал: мы проверяли нулевого пациента, причинно-следственную связь не нашли, поэтому в выплатах 2,7 млн рублей вам отказано. Я ответил: хорошо, я жду тогда от вас копию заключения комиссии, так как разговор к делу не пришьёшь. Мы с матерью решим, будем подавать заявление в суд или нет.

Дмитрий также заметил, что во время разговора подняли тему их первой встречи после смерти отца, когда Сергей Головатый попросил подписать три бумажки. 

Я его спросил, почему он тогда про выплаты не сказал. Он ответил: я вас пожалел, вы были эмоционально напряжены, и я не посчитал нужным в вашем состоянии вести разговоры о деньгах.

Заключение о расследовании по факту смерти отца от Головатого Дмитрий не получил до сих пор. Копию истории болезни из ТГБ №5 – тоже. Если он решит идти в суд, ему просто нечем апеллировать, кроме справки о смерти, где указан инфаркт. 

«Если ковида не было – не плати, если ковид был – разбирайся. Но произошло что-то третье, – рассуждает Дмитрий. – Создаётся впечатление, что те первые деньги мы получили потому, что был положительный ПЦР. Им нужно было что-то выплатить. Я не хочу высказывать недовольство работой Головатого или Ренца. У меня нет к ним личной неприязни. Правильность их действий оценят соответствующие органы». 

Узнали о смерти из интернета

После разговора с Сергеем Головатым Дмитрий написал заявление в Роспотребнадзор и администрацию Президента РФ. Ответы начали приходить во время подготовки материала в ДГ.

Администрация президента ответила первой – спустила вопросы Дмитрия в областное правительство, самарский минздрав и ФСС. Затем пришёл ответ от начальника территориального отдела Управления Роспотребнадзора по Самарской области в Тольятти Алексея Кузнецова.

— При расследовании таких случаев продолжает действовать порядок, установленный постановлением правительства РФ от 15.12.2000 №967.

В этом постановлении чётко прописан порядок фиксирования и расследования профзаболеваний медицинских сотрудников. При остром профессиональном заболевании «учреждение здравоохранения обязано в течение суток направить экстренное извещение» в Роспотребнадзор. В таком случае Роспотребнадзор «в течение суток со дня его получения приступает к выяснению обстоятельств и причин возникновения заболевания».

В случае не острого, а хронического профессионального заболевания, извещение в Роспотребнадзор отправляют в течение трёх дней. Там в двухнедельный срок обязуются представить больнице «санитарно-гигиеническую характеристику условий труда работника» – факторы, повлиявшие на здоровье медработника на службе.

Как раз о втором случае написал в своём ответе Алексей Кузнецов. При этом он отметил, что извещение из ТГБ №5 в Роспотребнадзор поступило только 23 ноября (в день разговора Дмитрия с Головатым), поэтому санитарно-гигиеническая характеристика условий труда была составлена  23.11.2020 (больше, чем через месяц после смерти Владимира Муравья). Это превышает все указанные в постановлении сроки.

Роспотребнадзор передал санитарно-гигиеническую характеристику условий труда обратно на станцию скорой помощи. По регламенту, оттуда она должна пойти в медико-санитарную часть №5 Кировского района. Оттуда извещение о заключительном диагнозе профзаболевания до сих пор не пришло. Поэтому Кузнецов ответил, что «оснований для расследования обстоятельств и причин возникновения профессионального заболевания у территориального отдела в настоящее время не имеется». Обращение Дмитрия перенаправили в областной Росздравнадзор.

Параллельно пришёл ответ из регионального минздрава. Представители ведомства пояснили, что расследование проводит работодатель. Также минздрав подтвердил, что «подбор документов для расследования» начался в конце ноября. Значит, опять же после разговора Дмитрия с Головатым.

В середине декабря пришёл ответ от регионального Фонда социального страхования. Управляющая Елена Кривошеева рассказала, что «сведения о смерти поступили в отделение фонда через портал «Список памяти». Это неофициальный список, который самостоятельно ведут медицинские работники, добавляя туда погибших во время пандемии коллег. Владимира Муравья в этот список добавил сам Дмитрий.

Елена Кривошеева пишет, что после того, как ФСС узнал о смерти врача из интернета, Фонд направил запрос на тольяттинскую станцию скорой помощи. Там «в устной форме» фонду ответили, что расследование проводится и ещё не завершено. На момент ответа из ФСС прошло 63 дня со смерти Владимира Муравья.

***

В начале декабря, ещё до нашего знакомства с Дмитрием, стало известно, что Ольга Кагарлицкая добилась изменения причины смерти отца. Её мама получила положенные выплаты. На своей страничке в соцсетях она благодарила губернатора и самарский минздрав «за контроль и объективное выяснение этой ситуации».

Она создала прецедент – с помощью публичной поддержки можно доказать правильный диагноз врача-родственника даже спустя месяц после его смерти. Но многие родственники погибших на работе врачей остаются без такой поддержки.

В похожую ситуацию попали родственники Виктора Плотицына. Он также работал на Тольяттинской станции скорой помощи. Пересекался с Владимиром Муравьём. Плотицыну тоже стало плохо после смены, он лежал в 810 блоке ТГБ №5, умер 23 ноября. Семья с двумя детьми потеряла кормильца, родственники до сих пор не получили положенные выплаты.

Редакция ДГ просит считать этот материал официальным запросом в прокуратуру и следственное управление следственного комитета РФ по Самарской области с просьбой расследовать ситуацию с законными выплатами родственникам Владимира Николаевича Муравья. Также просим проверить другие, похожие на этот, факты смерти сотрудников Тольяттинской станции скорой помощи. 

UPD 22 декабря на 12:20

Областной минздрав прокомментировал материал ДГ.

«Приносим соболезнования родным и близким Владимира Николаевича. Министерство здравоохранения Самарской области инициировало проверку по данной ситуации. В течение суток областным центром профпатологии будет проведена экспертиза связи заболевания с профессией и принято соответствующее решение комиссии.

Также сегодня запланировано совещание руководителя ведомства с представителями администрации Тольяттинской станции скорой медицинской помощи по вопросам, связанным с расследованием данного случая. О результатах проверки специалисты лично сообщат родственникам нашего коллеги и ответят на все вопросы. Ситуация находится на контроле».

Фото: из семейного архива Владимира Муравья
Фото обложки отсюда

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город» и ВКонтакте