КУЛАКОМ В СЧАСТЛИВОЕ БУДУЩЕЕ

В минувшую пятницу, 7 апреля, в Доме архитектора состоялся круглый стол, посвященный концепции развития Молодогвардейской улицы и площади Чапаева по программе КБ “Стрелка”. ДГ участвовал в двухчасовой эмоциональной дискуссии. Рассказываем всё самое интересное.

На круглом столе представители самарской интеллигенции обсуждали возможные сценарии развития общественных пространств города. На мероприятие были приглашены эксперты в области архитектуры, современного искусства, философии, журналистики, представители власти и местных сообществ — в общем, люди, которым есть что сказать о Самаре.

По традиции, вместо совместного проектирования и обмена предложениями, эксперты погружались в рефлексию, например, вспоминали о бабушках дворянского происхождения и хиппи, деливших примерно в одно и то же время пространство площади Чапаева. Спикеры критиковали существующее положение дел и проект “Стрелки” за поверхностность, расширяли повестку дня, предлагая, например, отложить благоустройство площади Чапаева до тех пор, пока не будет решен вопрос со строительством нового здания Драматического театра. Говорили в основном о том, чего делать нельзя, но, тем не менее, круглый стол прошёл продуктивно. По крайней мере, такого мнения придерживаются организаторы мероприятия — Институт города_Самара.

В начале мероприятия архитектор Пётр Мироненко презентовал техническое задание, разработанное КБ “Стрелка” для создания концепций развития ключевых общественных пространств исторического центра города. К счастью, за две недели, прошедшие с момента обсуждения этого документа в ДГ, ничего не изменилось. Подробнее о техзадании КБ “Стрелка” по ссылке.

Затем “с этюдом по программе” выступил Сергей Малахов. Была продемонстрирована небольшая презентация, и архитектор рассказал о том, как участники лаборатории средового проектирования “Код города” (Институт города_Самары) намерены решать поставленную перед ними задачу.

Сергей Малахов в очередной раз заверил, что Институт города признает всю историческую среду Самары безусловной уникальностью, а самарский двор — ключевой ценностью нашего города. Он предложил не рассматривать концепцию КБ “Стрелка” как способ решить все накопившиеся в Самаре проблемы. По мнению архитектора, это паллиатив, временное решение, позволяющее приблизиться к решению общих задач, связанных с пространством Самары. Он заметил, что проект перекликается со стратегией пространственного развития Самары, которую разработал Институт города в рамках Стратегии развития Самары до 2025 года.

Архитектор Евгения Репина заметила, что Самара впервые оказывается в фокусе мирового внимания в связи с ЧМ-2018, поэтому стоит использовать возможность предъявить самарский двор как нашу уникальную ценность. И Молодогвардейская может стать площадкой для создания музея самарского двора.

Сергей Малахов просил обратить внимание на то, что полноценное развитие городской среды возможно только при соучастии жителей, других субъектов и взаимодействии ресурсов целого ряда подсистем, которые можно рассматривать как одну большую систему:

— Мы понимаем, что проекта “Стрелки” это касается в меньшей степени, но хотим сказать, что будущее за подобной системой, “колесом фортуны”.

Благоустройство улицы — то, ради чего поступил заказ. Но активизируется улица и жизнь горожан в центре, возникают туристические потоки — значит активизируется уличная торговля. От ритейла выиграет город, который соберёт новые налоги, и горожанин, который получит новые квартальные кафешки.

С другой стороны, интеграция распределенного кампуса позволит превратить Самарский район в город-университет. Уже сегодня из 70 тысяч жителей Самарского и Ленинского районов примерно 25 тысяч — это студенты.

Следующий ресурс — это бесконфликтная реконструкция, горожанин становится субъектом. Да, мы имеем дело с человеком, у которого небольшая сумма в кармане, но в этом случае мы получаем не одну усадьбу, в которой Слава Вершинин бьется об лёд, а 600 усадеб, где 600 архитекторов будут тщательно работать над своими проектами. Это будет настоящее проектирование, которое концентрируется на небольших территориях, а не фальшивое, которое способно ворочать большими проектами.

В презентации были также упомянуты киоск архитектора как площадка для коммуникации жителей и специалистов и городской фестиваль как перманентное состояние обновленного городского пространства, способное активизировать социокультурные связи.

После презентации архитектор Юрий Астахов назвал дальнейшее обсуждение деталей проекта бессмысленными, так как, по его мнению, проект не будет реализован:

— Недавно на улицу Молодогвардейскую был сделан проект за 20 миллионов компанией “Севзапинжтехнология”. Та же самая территория, те же проблемы и картинки очень похожие. Работа сделана, оплачена и где-то валяется. Ни один лист этой работы никому не нужен. Более того, торги на проведение работ по Молодогвардейской уже проведены, есть сметы. Вся работа, которую вы сейчас выполняете, имеет исключительно академический характер. Это мечта.

Пётр Мироненко ответил, что в этом году Самара получит около одного миллиарда рублей на благоустройство территорий. ⅔ из этой суммы пойдёт на дворы, ⅓ — на общественные пространства. Операторами этих расходов являются областная и городская администрации.

Виктор Долонько призвал сначала решить вопрос с развитием Драматического театра, после чего заняться благоустройством улиц и площадей:

— Господа архитекторы, никакая общественность на площади Чапаева не является хозяевами. У этой площади есть один хозяин — Драматический театр, он же является коммуникационным центром этого пространства.

Все эти разговоры про переносы стоянок (с площади Чапаева — прим. ред.) и так далее — это всё фантазии проектировщиков, не очень вредные, потому что от этого можно быстро избавиться. Более вредная идея — это отношение к околотеатральному пространству как к обычному скверу. Отсюда получаются сцены в так называемом Пушкинском сквере. Но любая сцена с минимальной подзвучкой и всеми вытекающими фестивалями будет мешать работе театра. Так что только враг мог придумать её организовать.

Займитесь Южным городом, там очень плохо с коммуникациями. Не трогайте площадь Чапаева, этими вашими перфорациями ничего хорошего вы не сделаете. До всяких технических решений примите нужды, которые есть у драматического театра, и исходя из них начинайте гробить площадь.

Оксана Ланцова высказалась за возвращение площади Чапаева исторического названия — Театральная площадь — и функции рекреации, которую всегда выполняла площадь. Если убрать машины и поставить небольшую сцену, пространство заполнит самарская молодежь, в том числе студенты института культуры, которым, по мнению депутата, не хватает общественных пространств.

На реплику депутата Ланцовой ответила Неля Коржова, в которой заговорил житель Самарского района: она сообщила, что достаточно претерпела от концертов и мероприятий, регулярно устраиваемых на площади Куйбышева. И если у Драматического театра создадут ещё одну площадь для народных гуляний, для неё это будет катастрофа:

— Нас в Самарском районе немного, но мы тоже хотим жить, гулять с собаками и детьми. Мое мнение — ни в коем случае нельзя ничего громоздить на этом маленьком уникальном клочке.

Реплика из зала:

— Там автомобильная парковка.

Коржова:

— Это лучше, чем сцена.

Петру Мироненко пришлось уточнить, что установка сцены на площади Чапаева не предлагается, и констатировать, что на площади Куйбышева как на главной городской площади “переживаются” опорные городские функции:

— Там всегда проходят демонстрации, устраиваются привозные ярмарки и искусственные “фестивали варений” и т.п. Площадь Чапаева — маленькая городская площадь, место для активности небольшой группы людей, которые могут создавать более качественные и приятные горожанам мероприятия.

Сергей Малахов также возразил Коржовой:

— Есть, конечно, определенная тревога, связанная с тем, что люди, живущие в полумертвом центре, привыкли к этому состоянию и их это устраивает. Но они должны понимать, что процесс активизации центра может привести к тому, что на улицах будут появляться люди. И тем, кто привык с самоваром сидеть на балконе, это может не понравится.

Сейчас проблема состоит в том, чтобы перевести его из спальника в состояние активного европейского центра. Если мы такой задачи не ставим, значит надо переходить к другому дискурсу – забыть о пешеходных зонах, открытии кафе, запуске стрит-ритейла.

Оксана Ланцова подтвердила, что к ней на приём часто приходят жители домов, расположенных по Ленинградской, с просьбами убрать с улицы кафе, молодежь, музыкантов, потому что это им “мешает жить хорошо”.

Неля Коржова продолжала сопротивляться голосом жителя Самарского района:

— Жители спальных районов счастливы гулять по старому городу, потому что рассеиваются в этой среде — их здесь 0,1%. Но что будет, если их приедет целый стадион?

Ей возразил Андрей Кочетков:

— Есть два полюса жизни городов: на одном из них — Венеция и Барселона, изнывающие от туристов, на противоположном — Самара. И нам ещё далеко до момента, когда жители устанут от туристов в центре.

У центра Самары, по мнению Кочеткова, два пути развития – либо появятся интересанты, которые займутся его благоустройством, либо “наши знакомые” построят в центре “пятнашку”.

Вячеслав Вершинин предложил направить обсуждение в более конструктивное русло:

— Этот проект — мощение тротуаров, установку лавочек, посадку деревьев, — который можно понимать как изменение тела города, может послужить стартом для более глубинных преобразований социального тела — дворов, людей, сообществ, потому что город существует как целое. Не бывает тела без души.

И раз уж мы пришли, может, нам стоить подумать, чем мы можем помочь проекту, какие в него можно завернуть события, чтобы они проявились в будущем. Если мы будем говорить, что ничего не получится, то ничего не получится.

Виталий Лехциер заметил, что урбанистика в нашей стране решает политические задачи:

— Существуют дорожные знаки, регулирующие наше движение, и знаки, которые регулируют наше эмоциональное движение, — это скульптуры, памятники и так далее. Мы идём по улице и встречаем знаки, с которыми мы либо хотим жить в такт, быть достойными их, либо, напротив, хотим обойти, не принимать во внимание и даже сопротивляться.

Мы понимаем, что урбанистика в демократическом государстве и авторитарном решает две разные задачи. Какую среду ни построй — её можно так прокачать идеологически, что она приобретет совершенно другие смыслы. Я не знаю, какой должна быть городская среда сама по себе, чтобы она сопротивлялась постоянной государственной символизации, которая сейчас происходит. Можно, наверное, создать маленькие пространства, куда не придут большие парады, но я не уверен.

Идёшь по набережной и встречаешь Засекина – это символ власти. Идешь по Ленинградской — там поставили дядю Степу. Ты гуляешь и натыкаешься на знаки, которые означают нынешнюю власть. На мой взгляд, это перехват государственным символизмом пространства жизни. Есть в социологии понимание повседневности как зоны свободы от этих знаков. А у нас ты наталкиваешься на собственное государство везде. Наверное, в этом пространстве могут быть люди, которые отождествляют себя с государством. А как быть человеку, который пытается быть индивидуальностью?

Виктор Долонько внезапно признался, что боится архитекторов больше, чем депутатов и чиновников, потому что у последних идеи заканчиваются, как только они заканчивают писать бумагу. А архитекторы “наставят фаллических символов по всему городу, и мне с этим жить всю жизнь, потому что их никогда уже не снесут”.

Затем он обвинил составителей технического задания в коммерческом подходе к городу и в том, что они строят по принципу «город — мясная лавка».

— Вы сначала идею дайте, которой вы хотите насытить это пространство. У вас не прозвучало ни одной идеи! — возмущался Долонько.

Микрофон взял Антон Янишевский, единственный представитель стрит-ритейла за круглым столом. Антон начал с того, что не очень понимает язык, на котором общаются эксперты, но выразил надежду на поддержку со стороны архитектурного сообщества и предложил свою:

— Нам важно не просто продавать свои услуги, но и нести некую культуру. Мы осваиваем не только внутренние пространства, в которых размещается наш бизнес, но и выходим на улицу, ремонтируем фасады, собираем какашки после собачников. Некоторых.

Уточнение из зала:

— Может, после собак?

Янишевский:

— Нет, после собачников. Я говорю от имени десятка предпринимателей, которым интересен старый город. Там нет людей. Нам тяжело там зарабатывать деньги, но мы ввязываемся в невыгодные для себя истории, идём в исторический центр, потому что он нам не безразличен, и мы верим, что старая Самара может качать как в Москве, Питере и других регионах.

Чем мы можем помочь? Как вы готовы взаимодействовать с другими ресурсами, бизнесменами? Эти вопросы остались без ответа.

Слово было предоставлено Армену Арутюнову, который коршуном взвился над головами экспертов и призвал собравшихся не сопротивляться добру:

— У нас уникальная возможность – есть деньги, есть вменяемый оператор (КБ “Стрелка” — прим. ред.), который хочет причинить нам добро, давайте же не будем сопротивляться.

На площади Чапаева, по мнению Армена, несколько символов власти – памятник Чапаеву, конструктивистское здание штаба ПриВО, Институт культуры, в котором размещался обком:

— Концепция благоустройства – попытка очеловечить эту площадь, чтобы она из пафосного символа стала пространством для людей. Что такое площадь Чапаева? Это музей архитектуры под открытым небом, где размещён главный туристический объект – бункер Сталина и один из символов города — Драматический театр. Но на этой площади не хочется останавливаться надолго, потому что она занята парковкой, и там даже негде присесть.

Виктор Долонько предложил не “городить огород” и оценил расходы на благоустройство площади Чапаева в 100 рублей:

— На то, чтобы убрать парковку с площади, достаточно ста рублей на знак «Парковка запрещена».

Ирина Саморукова предложила учитывать в проекте сложившиеся городские практики:

— Я понимаю опасение людей, вызванное тем, что городское пространство заполняется знаками власти. Но мы забываем, что это место (сквер имени Пушкина — прим. ред.) во все времена на моей памяти отжималось демократической молодежью у этой власти.

Я понимаю, что проектирование не исключает всех этих людей, которые приходят в сквер, иначе это благоустройство надо понимать как колониальное вмешательство. Мы не старинный город, мы колония — приезжают из Москвы, Питера и делают здесь то, что начальник скажет. При проектировании нужно учитывать естественные городские практики. Если на Молодогвардейской постоянно возникают кафе, маленькие галереи — на это и надо работать. Если в «Пушке» четыре поколения подряд сидит молодежь, сама по себе, без всякого фонтана, пусть она там сидит, не надо ей никакого фонтана.

И мой личный страх связан с тем, что любая реконструкция уничтожает степень самарской вольницы. У нас красивая набережная? Колхоз! Военный городок, выложенный плиткой. Мне лично она была милее в 1990-е, когда там шла гульба и дым коромыслом. Да, там были излишества, но это вопрос культуры.

А город — это торговля. Если на улицах ничего не продают, нельзя послушать музыку и выпить кофе, зачем нужен такой город?

Виктор Долонько не согласился с тем, что город — это торговля.

— Город — это коммуникация, — изрек известный культуролог и продемонстрировал, что он как местный житель не собирается договариваться с представителем сообщества стрит-ритейлеров Антоном Янишевским, сидевшим напротив:

— Почему я не люблю всех этих Антонов? Они завоевывают это (городское — прим. ред.) пространство, потому что у них закончился источник получения прибыли. Поэтому надо всех разбудить, тех, кто не разбуживается — уничтожить и выселить.

Антон Янишевский:

— В центре живут не самые благополучные семьи. Стрит-ритейл мог бы подтянуть в центр другую публику, более платежеспособную. Мне кажется, это один из способов развития центра.

Виктор Долонько:

— Когда человек ставит вопрос таким образом, что историческое наследие надо качать, то представители такой культуры мне не очень нужны. Не надо нас улучшать и загонять кулаком в счастливое будущее.

Валерий Бондаренко был немногословен и рассказал о всенародном сочувствии, которое испытывают к самарцам жители других провинциальных городов. Оказалось, что люди переживают из-за варварской застройки, которой подвергается Самара в последнее время. О волне всероссийской скорби, обращенной к простому жителю Самары, Валерий Бондаренко узнал от таксистов, с которыми он беседует по пути с 18-го километра в центр города и обратно.

Реставратор Яна Котельникова подняла вопрос о необходимости принятия городского дизайн-кода, который регулировал бы размещение рекламы и вывесок на фасадах зданий, особенно в исторической части. Пётр Мироненко заверил, что подобный регламент уже разработан для Самары и будет подарен городу в качестве бесплатного приложения к концепции благоустройства.

В заключительным словом выступила Евгения Репина:

— Впервые мы увидели в техзадании “Стрелки” европейский уровень постановки задачи. Это задача на смирение, о чем мы всегда мечтали. Мы её называем “коммунальный дизайн” — расчистить сортиры, отремонтировать и умыть Россию. Это попытка европеизации, и мы прекрасно понимаем, что европейский город и уровень его комфорта — это результат многолетней борьбы за права, поэтому мы очень рискуем, ввязываясь в этот эксперимент. Начинайте кидать в нас камни. Мы готовы.

Видеозапись круглого стола «Улица и площадь: новое значение публичных пространств. Улица Молодогвардейская. Площадь у Драмтеатра»:

Фото: Евгений Нектаркин