"Бессмысленно пытаться дергать за растение, которое еще не выросло, с целью ускорить рост"

Через 3 месяца, в сентябре 2020 года, в Самарской области пройдут масштабные (по количеству кандидатов) выборы в органы местного самоуправления. О том, кого мы будем выбирать 13 сентября и зачем нам это нужно — в интервью ДГ с советником губернатора Самарской области Виктором Кузнецовым.

— 5 лет назад была предложена реформа местного самоуправления, которая по мысли Николая Ивановича Меркушкина должна была дать большие полномочия в районы, спустить депутатов ближе к народу и подружить их с населением. И таким образом повысить отдачу местного самоуправления. Как вы полагаете, это случилось?

— Первые шаги в этом направлении были сделаны. Но до конца в полной мере — нет. На эту тему осенью прошлого года в Самарской Губернской думе проходили общественные слушания. Была большая дискуссия. Звучали предложения вернуться назад к старой системе, где нет районного деления. Но вместе с тем были предложения идти дальше, параллельно проводя работу по увеличению полномочий районных администраций и объема их финансирования. Я выступал на тех слушаниях и говорил, что делать вывод о том, удалась или не удалась реформа, можно через какой-то промежуток времени. И бессмысленно пытаться дергать за растение, которое еще не выросло, с целью ускорить рост. Результат будет плачевный.

В целом мне кажется перспективной идея наделения внутригородских территорий бОльшими полномочиями.

Потому что проконтролировать из одного центра, как реализуются программы благоустройства дворов или как работают управляющие компании, физически невозможно. В этом отношении определенная децентрализация должна быть. И она имеет смысл. Но при этом должна быть финансовая основа. Без неё районные администрации и местные депутаты превращаются в жилетку для плакания. Потому что люди приходят к ним за решением вопросов, а у них ресурсов нет.

Вот свежий пример — снос гаражей. Сейчас он активно идет в городе, но при этом есть люди, которым мы обязаны предоставить территории под гаражи. Инвалиды, ветераны войн. Выделять им землю далеко от места проживания по закону нельзя. И если все они будут стоять в одной очереди в департамент управления имуществом, то некоторые просто этого делать не станут. В результате их права будут ущемлены. И это на самом деле проблема, которую логично передать на уровень районных администраций.

— Значит, в сегодняшней конфигурации местного самоуправления депутатский корпус всего лишь жилетка?

— Не совсем. Перед слушаниями я заказал социологическое исследование по удовлетворенности жителей работой депутатов и по личной известности депутатов. Я сделал вывод, что запрос на то, чтобы работать с депутатами, которые находятся в пешей доступности, у людей есть.

Вот, смотрите. Был вопрос: «знаете ли вы, кто является депутатом от вашего округа?». Во внутригородских районных советах города Самары своего депутата знают 19% жителей, 81% не знают. Надо сказать, что у всех депутатов процент известности невысокий. При этом, например, уровень известности депутатов городской думы ниже. Их знают 15% населения. А в Тольятти, где сохранены прямые выборы городской думы, процент и того меньше — всего 11%.

Самая высокая известность депутатов в малых городах — 21%. Это, к примеру, Кинель, Октябрьск, Отрадный. Но надо понимать, что там структура информационных потоков другая. Сам тип коммуникаций другой. Там люди друг друга знают по-соседски. В той же Самаре, скажите, кто из нас знает, как зовут его соседа снизу и сверху? 95% точно не знают.

Теперь результаты по оценке депутатов. На вопрос «как вы оцениваете деятельность депутатов районного совета?» положительный ответ в Самаре дали 11% респондентов. 2% оценили отрицательно, 87% не могут дать оценку. По городской думе это соотношение выглядит так: положительно 8%, отрицательно 3%, затрудняются с ответом 89%.

А знаете, кто самая известная местная власть? Старшие по домам. Их знают 35% жителей.

— И какие выводы вы из этого исследования сделали?

— Что этот процесс нужно продолжать. Если мы будем метаться сначала в одну сторону, а потом в другую, у нас ничего хорошего не получится. Но, еще раз повторяю, надо давать районам больше полномочий и увеличивать их собственную доходную часть бюджета. Сейчас около 7% от консолидированного бюджета города находится у районов. Если бы было соотношение 20 на 80 — это было бы уже что-то. БОльшая часть районов живет за счет субсидий из вышестоящего бюджета. Но у них должна быть определенная мотивация для зарабатывания средств. За ними должны быть закреплены устойчивые и значимые доходные источники. В качестве примера — имущественный налог. Сейчас он поступает на уровень города. Если бы районная казна зависела бы от этого налога, у районных администраций был бы мотив заниматься вопросом оценки тех объектов, которые есть на их территории. Взглянем на Красноглинский район. Количество коттеджей, причем неслабых, там сотни, если не тысячи. Каждый из них стоит приличных денег. Это миллиардные инвестиции. Район что с этого имеет? Ничего. А если бы имел, то наверняка проверял бы, как они зарегистрированы.

— Где в этом процессе депутаты?

— Депутаты принимают бюджет. Это их главная функция. Соответственно, увеличение доходных источников в бюджет позволяет им выполнять те обещания, которые они давали. По благоустройству, по организации внеклассной занятости детей, да миллион вопросов местного значения, которые должны решаться. Причем должны решаться именно на уровне местного самоуправления, а не на уровне жалоб губернатору. Потому что сейчас модель работы просто перевернута. Люди наудачу шлют все жалобы губернатору. В огромнейших количествах. 95% не по адресу. Как правило, с ними надо идти в управляющую компанию. Если там средств нет, надо идти в районную администрацию. У них должны быть ресурсы.

— Разговаривала с некоторым районными депутатами. Они говорят: шли с энтузиазмом, с помыслами, с идеями. Натолкнулись на то, что мы никому не нужны. Главы районов (некоторые, не все!) с нами вообще не работают, ресурсов у нас нет. Мы пишем запросы и письма — нам никто не отвечает, на нас плюют. Поэтому люди перестали обращаться. Обращаются только граждане с повышенным уровнем агрессии и психически нестабильные. Поэтому, насколько я помню, депутаты даже выходили из этих районных советов.

— Скажу так: из более чем 280 депутатов вышло, если мне память не изменяет, не больше восьми. Если мы посмотрим процент ротации в Губернской думе, то там четыре человека вышло из 50. Процесс ротации происходит в силу естественных причин. Уехал, заболел, потерял интерес — такое тоже бывает. А то, про что вы говорите, — это детская болезнь депутатства первого уровня. Люди приходят с наполеоновскими планами и думают, что сейчас они станут командирами. А оказывается, что приходится договариваться с огромным количеством людей, и не везде ты можешь руководящие указания давать. И да, у части людей руки опускаются. А у части нет. Мотивация у людей разная. Но самый наглядный показатель — это количество тех людей, которые, будучи депутатами, выдвигаются снова. Их, по-моему, порядка 70 или 80%. Так что по поводу массового разочарования я бы не стал говорить. Их туда никто палкой не загонял.

— Кто-то хоть какие-то итоги подводил по эффективности районных советов?

— Насколько я знаю, нет.

— А это чья задача?

— Городских властей, департамента внутренней политики, который только что у нас образован. Естественно, комитетов по местному самоуправлению городской и губернской думы.

— Как вы объясните, что в декабре поменяли законодательство в части выборов в райсоветы и убрали выборы по партийным спискам?

— Я очень положительно к этому отношусь по той простой причине, что мы начинаем штамповать партийные модели, не понимая, что работа дворника идет не под флагом. Ни под красным, ни под трехцветным. Это просто хозяйственная работа. Это вопрос местной жизнедеятельности. У дворников нет партийности. И второе. Я думаю, что это и в интересах тех парий, которые участвовали в прошлых выборах. Объясню простую вещь. Смешно выглядело, когда депутаты от ЛДПР одновременно выдвигались в трех или четырех районах. Это пародия. А все почему? Потому что у них норматив такой: участвовать во всех партийных выборах, а людских ресурсов для этого нет. Не создано партийных структур во всех районах. Что делают? Берут с одного района и ставят во второй, в третий. Одни и те же люди. А вдруг он изберется везде? Как он работать будет? Он же не может быть в двух советах одновременно.

Когда люди выбирают депутатов не по партийному признаку, а по их значимости для района, по тем проектам, которые они предлагают, то в таком случае уровень разочарования снижается. Наглядный показатель — Тольятти. Там были прямые выборы в городскую думу. Победили коммунисты. Ожидания были! И тут же разочарование. Через год их работу оценивают ниже, чем во всех других городских думах. Люди шли с партийными лозунгами, а по факту выясняется, что к местным проблемам это отношения не имеет. На местном уровне ты должен заниматься чистотой подъездов, обустройством пешеходных дорожек, организацией мест отдыха для пенсионеров и так далее.

— То есть на местном уровне политики быть не должно?

— Может быть, когда-нибудь мы к этому подойдем. Пока нет. Мы, по сути, решили на старую советскую систему натянуть европейские партийные системы. Только европейские партийные системы создавались по 200 лет, а у нас партии создаются либо под конкретного человека, либо под конкретные выборы. Сейчас, слава богу, этот процесс несколько замедлился. А вспомните 90-е: партия любителей пива, партия любителей шашлыков…

— Вот что мне объясните. Раньше, когда впереди маячила избирательная кампания, люди к ней начинали готовиться за полгода точно. Сейчас тишина в информационном поле. С чем вы это связываете?

— Вопрос, конечно, не ко мне. Но я думаю, что не последнюю роль здесь играет то, что всю информационную повестку на данный момент занимает коронавирус.

— Нет ли у вас ощущения, что интерес к выборам в районные советы угас?

— Я думаю, он проснется ближе к осени. Если взять, например, статистику последних кампаний, то мы увидим, что она почти не меняется. В прошлом году выбирали думу Новокуйбышевска. Там процент пришедших на выборы всего на 3% отличался от итогов кампании в Самаре в 2015 году. Если люди ходят на выборы, значит, им это интересно. Поскольку разница между последними двумя кампаниями невелика, можно предположить, что история с коронавирусом закончится и уступит место другим вопросам. Я очень надеюсь, что депутаты и кандидаты предложат что-то более путное в этом плане.

— Прогноз: сколько будет кандидатов на одно место в райсовете?

— Три-четыре. Однозначно партии будут выдвигать своих кандидатов. Там, где есть сильные локальные сообщества, там кандидатов может быть больше.

— А самовыдвиженцы будут?

— Почему нет? Насколько я помню, там довольно щадящее количество подписей. Надо набрать 2% подписей от общего количества избирателей округа. Самые большие округа у нас по 8 тысяч человек. То есть арифметика дает ответ: надо собрать всего 160 подписей. По факту один дом обойти.

— В чем была логика перенарезки избирательных округов в части их территориального уменьшения?

— Потому что отменили партийные списки и увеличили количество одномандатников. Было 284 депутата, останется 210. Если просто обнулить и убрать партийных депутатов, то общее количество оставшихся не дотягивало до минимальных значений по федеральному закону. Если район меньше 100 тысяч человек, то там количество депутатов должно быть на уровне 20. Если больше 100 тысяч, то 25. Исходя из этого пересмотрели границы и размеры округов.

— Как вы относитесь к тому, что у нас ни городская дума, ни глава города не избираемы населением?

— Я думаю, что подавляющему большинству людей вопрос — прямым голосованием или опосредовано — гораздо менее значим, чем вопрос — а что по итогам этих выборов меняется в самом городе. У нас история относительно небольшая. Но если посмотреть, при ком город развивался наиболее быстро и динамично? При назначенном Олеге Сысуеве или избранном Лиманском, при всенародно избранном Тархове или при назначенной Лапушкиной?

— Нет, давайте так: при всенародно избранном Азарове или назначенной Лапушкиной…

— В данном случае при обоих. Но давайте вспомним, когда и почему эта форма появилась? Отвечаю: в середине нулевых. И связана она была с одной простой вещью. Из 85 субъектов федерации, по-моему, более чем в 60 был системный конфликт между губернатором и главой города. По разным политическим мотивам. У нас наиболее ярко это проявилось в паре Титов — Тархов. При всем при этом мы вспоминаем, что в городе был ужас. В области дороги строились, а в Самаре нет. Снялся этот конфликт, и вопросы начали решаться.

И здесь, если говорить с точки зрения политтехнологов, то любые выборы — это хорошо. Это заработок. Если говорить с точки зрения обычных жителей, то их в большей степени интересует не то, каким способом человек приходит к власти, а то, как от этого меняется их жизнь и комфорт.

Все тексты о выборах депутатов райсоветов и реформе МСУ:

В Самаре второй раз будут выбирать районных депутатов. Зачем они нужны?

Александр Степанов, депутат Самарской Губернской Думы (фракция ЛДПР) — о провалившейся реформе и деградации депутатского корпуса

Депутат от КПРФ Михаил Матвеев о том, как «теоретически неплохая» модель МСУ превратилась в профанацию

Михаил Маряхин: «Итог «реформы» — понижение депутатского статуса и возможность «партии власти» проводить своих ставленников»

Текст: Анастасия Кнор