Живут же люди

Еще в середине 1930-х годов нынешняя Самарская площадь мыслилась самарскими градостроителями как один из главных административных и общественных центров «Большого Куйбышева».

Осуществить эти грандиозные планы помешала Великая Отечественная война.

Однако в 1948 году вновь началось проектирование градостроительного ансамбля Самарской площади, над которым работали ведущие самарские архитекторы, в частности Петр Щербачев, Абрам Каневский, Мария Машкова и др.

Вот как выглядел этот проект первоначально.

Во всем этом неоклассическом великолепии центральное, доминирующее место занимает здание, своими очертаниями напоминающее знаменитую высотку МГУ. Полное его название — административно-жилой дом Куйбышевского филиала «Гидропроекта» и «Куйбышевэнерго». Напомним, что в начале 1950-х годов строилась Куйбышевская (ныне Жигулевская) ГЭС — поэтому все лучшее «отдавалось» гидроэнергетикам. Но вернемся к самому дому.

О том, что он из себя должен был представлять, можно прочесть в газете «Волжская коммуна» от 19 января 1954 года.

Планы на этого 14-этажного красавца были наполеоновскими. Работы по его возведению начались в 1954 году, а уже спустя год, в ноябре 1955-го, в свет вышло знаменитое Постановление № 1871 ЦК КПСС «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве». Сталинский ампир был заклеймен позором за расточительность, излишнюю декоративность, использование архаичных приемов оформления фасадов.

В итоге первоначальный проект Петра Щербачева был отвергнут и переработан в куда более экономичном варианте. Его авторами стали архитекторы ленинградского «Гидропороекта» С. Ануфриев и Ю. Данилов. Впрочем, кое-что в облике дома «Гидропроекта» осталось и от проекта самарских зодчих. Так, административный корпус здания (увы, без башенной части), выходящий на улицу Самарскую, в общих чертах повторяет вариант Петра Щербачева. А центральная входная часть с восемью колоннами была спроектирована самарским архитектором Николаем Подовинниковым. Возведение дома «Гидропроекта» завершилось в 1958 году.

Несмотря на такой «усеченный» вариант реализации первоначального проекта, дом «Гидропроекта» в советское время был одним из главных «открыточных» видов Куйбышева. А на его карнизе красовалась гордая надпись — «Наша цель — коммунизм».

Больше открыток ищите здесь.

В жилых боковых корпусах дома в советский период жили некоторые самарские селебрети, в частности, баскетбольный тренер Юрий Тюленев (Садовая, 212б), и глава областного комитета по телевидению и радиовещанию Константин Шестаков (Садовая, 212в).

А вот как выглядел дом «Гидропроекта» в конце 1990-х годов.

Сейчас ведется реставрация административной части здания, где впоследствии разместится Арбитражный суд Самарской области.

---

Этот дом, монументом возвышающийся на площади имени города, когда-то увенчанный лозунгом «Наша цель — коммунизм», а сейчас – зеленой сеткой для оптимизации строительных работ, всегда внушал мне смутное уважение и даже некоторое подобострастие.

Казалось, здесь живут особые люди, заслужившие право на камерный тенистый дворик для личного пользования, большие деревья непосредственно под окнами, новомодный лифт с распашными дверями, высокие потолки, практически личный книжный магазин и прочие привилегии. Так, в общем-то, и оказалось: люди здесь жили особые, в своем роде – неповторимые, ведь недаром отросток дома с видом на Садовую приютил в свое время единственный в Самаре свингерский клуб. Клуб процветал, попасть туда было трудно, требовалось приглашение хозяйки, которое давалось после рекомендаций двух членов; всё, как у Диккенса, помимо, собственно, свинга.

А вот это окошко видите? Над детским садом одно, а этажом выше и чуть левее, с балкончиком? Тут во времена моей школьной молодости жил мальчик-вундеркинд, прямо настоящий, математический гений, он научился возводить число в степень, еще толком не умея разговаривать, а дифференцировать начал в средней группе детского сада; мальчика таскали на какие-то советского духа передачи «папа, мама и я – спортивная семья», потому что других не было, и даже сняли зачем-то в «Утренней почте», и сам Юрий Николаев спросил его, присюсюкивая, сколько будет два плюс три. Это была вершина его карьеры, потому что к семнадцати годам, оставив родителей оплакивать мечты об обеспеченной гением сына старости, покоился на кладбище Рубежное, тогда еще не так страшно разросшемся. Мальчик из всех средств передвижения на тот свет выбрал петлю, а про мыло не скажу, не знаю.

Про этого человека в общей компании мне тайно сообщили, что он был – бандит. Тебе, — сказали, — наверняка будет с ним интересно поговорить. Ты же, — сказали мне, — журналист или что-то такое.

Мы встретились с Бандитом в кондитерской, раскинувшей свои меренговые просторы на месте того самого книжного магазина. У вывески — мемориальная доска баскетбольному тренеру Тюленеву Юрию Павловичу, жил он здесь до 2008 года. На доске в честь баскетбола изображены пляшущие человечки в разных позах.

Бандиту было недалеко идти, ведь он проживал непосредственно над кондитерской; и он пришел по-домашнему – в спортивных штанах и черной косухе, увешанной значками. Выделялся яркий «Ударник Метростроя». Я заказала двойной эспрессо, Бандит – чайник чая «японская липа» и круассан с ветчиной и сыром. О чем, — сказал Бандит, — разговаривать-то с тобой?

Чувствовалось, что настроен он не очень. Хоть круассан был свеж, а чай – вкусен. Для затравки я рассказала, что знавала в свое время бандитов, не без этого, а один меня даже спас от сумасшедшего грузчика в летной гостинице. Бандит не впечатлился, хотя мог бы. Тогда я рассказала, что один раз на митинге меня забрали в полицию и продержали до утра, а у коллег появился инфоповод. Бандит хмыкнул пренебрежительно. Тогда я рассказала, как по служебной необходимости ехала на такси в Тольятти, был поздний вечер, метель и зима, а таксист вдруг свернул куда-то в леса, заблокировал двери и начал гнать по проселочной дороге с сумасшедшей скоростью, напевая «а за окошком месяц май».

Бандит посмотрел на меня с оттенком уважения. Дожевал круассан, промокнул губы салфеткой, бросил её небрежно на стол и заговорил. Я тебе, — сказал, — самое важное про себя расскажу. Только без вопросов. Поняла — поняла. Нет — нет.

И я записала самое важное про Бандита. Такой случай, довольно древний, чуть не двадцатилетней давности. Бандит тогда не выскакивал из кустов на большой дороге, не раскраивал черепа идущих молотком или обломком трубы, не опустошал их кошельки, но все-таки был настоящим бандитом и отдавал распоряжения делать что-то такое. Лидер организованной преступной группировки, вот. И все у Бандита складывалось очень хорошо, и руки свои он вовсе не считал запачканными кровью, и умело сотрудничал с оборотнями в погонах, и семья его чтила, и подчиненные бандиты поменьше – боялись и уважали. Так что никаких угрызений совести, это важно. Сам жил в доме на Самарской площади, занимая вместе с охраной четыре просторные комнаты; жена отдельно с детьми — в коттедже, главная любовница — тоже в коттедже, а несколько неглавных – рядом по городу, чтобы не разбрасываться. Родители тоже в коттедже, да. Родители считали, что он торгует растительным маслом. Растительное масло нужно всем. И картофеля поджарить, и винегрет сдобрить. Не говоря уж о сельди с лучком.

И вот как-то произошло событие, глубоко перепахавшее суровую бандитскую душу, никто не ожидал. Даже не событие, прозвучала одна фраза. И произнес-то ее не академик Сахаров, например. И не Билл даже Гейтс. А самый забубенный бандитский исполнитель в бригаде. Все знают, кто такой – исполнитель. Это наемный убийца, по-английски говоря – киллер. Если ты работаешь лидером организованной преступной группировки, то в твоем подчинении как минимум один такой есть, а у Бандита было — два.

Исполнитель стоял и пинал колесо своей «восьмерки» с тонированными стеклами. Рядом были припаркованы еще «восьмерки», еще «девятки», парочка «нормальных мерсов» и другие машины. Намечалась «стрелка», это такие разборки между разными организованными преступными группировками, очень было распространенное мероприятие. Делили сферы влияния, нужно же понимать.

Исполнитель пинал колесо, о чем-то размышлял, и тут к нему подошел мелкий бандит на побегушках и говорит: «Брат, извини. Вопрос можно?»

«Базара нет», – отвечает исполнитель. Было принято так отвечать. Просто закон.

«Я чисто для дела поинтересоваться, – объясняет бандит на побегушках, – я чисто расти решил, ну в профессии. А ребята говорят – глупый еще. Так вот разобраться хочу…»

«Ну», – подбадривает его исполнитель.

«Ты мне вот главное скажи, – мелкий бандит немного тушуется, – вот что это такое – убивать? Ну, человека когда убьешь, своими руками? Что это такое?»

Исполнитель молчит. Достает сигарету, курит. А дело происходит в загородном самарском парке, очень удобном для разборок такого рода. Кругом природа, практически нетронутая, потому как трогать ее у города нету средств. Кусты шиповника торчат колючими ветками, деревья шелестят мощными кронами, вечно зеленые голосеменные роняют иголки разных размеров. Недалеко Волга, бьет резвой волной о неухоженный каменистый пляж, по пляжу перекатываются ветром целлофановые пакеты и другой мусор. Солнце опускается, закат приобретает красные оттенки взамен остаточных желтоватых, чайки кричат, или не чайки. Красота, красота, рай. Рай.

Исполнитель щелчком отбрасывает окурок, пожимает плечами и говорит: «Ну, убить человека. Или там – не убить. Можно так, а иногда можно – и так. В принципе, не вижу разницы. Это и называется – профессионализм».

А наш Бандит стоял рядом и все слышал. И что-то в нем сломало вот это «в принципе, не вижу разницы». Ничего себе, примерно так подумал Бандит, разницы он не видит, это что же получается, исполнителю совершенно все равно, убьет он, к примеру, в данную минуту его, Бандита, или нет? Как такое может быть вообще? Какой, к черту, профессионализм? Ведь жизнь дается человеку только раз, и прожить ее нужно так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.

Мысль не революционная сама по себе, просто Бандиту раньше никогда не приходила в голову, а тут – пришла. И он буквально возродился заново, за пару месяцев отошел от основной своей бандитской деятельности и действительно принялся торговать растительным маслом, раз уж все равно родители так считают. Растительное масло нужно всем. И картофеля поджарить, и винегрет сдобрить. Не говоря уж о сельди с лучком.

Такую историю поведал мне Бандит, сидя на пухлом диванчике модной кондитерской в доме на Самарской площади, где живут самые необыкновенные люди в городе, в чем я лишний раз убедилась. А спрашивать я его больше ничего не стала. Сказал же: поняла – поняла. Нет — нет.

Текст: Андрей Артемов, Наталья Фомина

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город», ВКонтакте и Facebook