ПРИВОЛГА. ЧАСТЬ 5

Продолжаем наш рассказ о необычном кусочке Самары, альтернативе Заволге — дачах прямо в городской черте, так называемых просеках. Сегодня речь пойдёт об одном из самых таинственных мест нашего города – Студёном овраге.

Есть у писательницы Татьяны Толстой любимое словечко — «хтонь». Употребляет она его, описывая нечто, что невозможно объяснить рационально. Что-то первородное, дикое, подспудное, которое можно уловить, прижав ухо к земле. Убеждена, что если проделать это в Студеном овраге, обязательно услышишь темное шевеление подземной жизни.

Обойди хоть всю дачную Приволгу, а в Студеном овраге безошибочно чувствуешь — хтонь. Это не значит, что из каждой калитки выглядывает кикимора болотная. Скорее что-то на уровне шестого чувства и вовсе не страшное, а даже напротив — манящее, как может манить глухая лесная чаща. Кстати, еще в советские времена именно глухая чаща была любимым местом прогулок окрестных дачников. Как и дубовая роща. И цветочная поляна. Сегодня здесь — кто б сомневался — всё застроено коттеджами, закатано в асфальт и предано насильственной цивилизации. И всё-таки что-то такое из-за высоких деревьев и нестриженых кустов на старых дачах выглядывает…

Наш добрый знакомый, художник, краевед и дачник Константин Головкин, весьма словоохотливый при описании приволжских красот, про эти места упоминает подозрительно скупо, словно хочет побыстрей свернуть на большую дорогу: «Студеный овраг (буерак, враг) расположен и впадает в Волгу у подножья Лысой горы, верстах в 18 от города вверх по течению… Овраг довольно глубок, особенно приближаясь к Волге: густо порос кустарниками и деревьями…»

Всё одно к одному — тут тебе и буерак, и враг, и Лысая гора — традиционное место ведьминских корпоративов. Наверно, поэтому дачные дети непроглядными летними вечерами с таким удовольствием рассказывали друг другу страшилки, после которых расходились по домам, шарахаясь от каждого куста.

Мы жили в Студеном овраге на так называемой заводской даче — один из крупных безымянских заводов предоставлял семьям своих сотрудников комнаты с террасой. Студеный овраг моего детства — это полумрак даже в самый солнечный день, потому что высоченные деревья, смыкая верхушки, образовывали свод, похожий на купол католического храма. Слово «дача» не совсем подходило к этому месту. Скорее дом в темном лесу. Было в этом что-то братьегриммовское. Прямо на даче рос орешник, и дети висли на ветвях, обрывая совсем еще зеленые орехи, не давая им созреть. Всей дачей ходили в лес за грибами. Как-то раз принесли столько моховиков, что всей же дачей — а жило там семей пятнадцать — чистили грибы, а потом жарили и дружно ели. Дождливым летом (и всё же не таким дождливым, как нынешнее) один дачный ребенок нашел белоснежный гриб-дождевик размером с футбольный мяч. И тем же вечером по телевизору в программе «Время» показали, как один советский гражданин нашел гриб точно таких же размеров. Сенсация!

В своей недавно изданной книжке «Мой дом Студеный овраг» Павел Покровский собрал были и небылицы, связанные с этим уникальным местом. Тут тебе и миражи, и загадочный седовласый старец, иногда возникающий перед глазами диггеров в пещере братьев Греве, и могила неведомого пионера, на которой туристы оставляют конфеты и печенье, и подземные тоннели, сквозь которые можно пройти под Волгой.

«С самим Студеным оврагом связана такая легенда. Когда-то здесь была незамерзающая русалочья заводь. Из-под земли били семь студёных ключей, и жили в заводи семь русалок. Ночами они заманивали рыбаков и путников в пещеры. Однажды один святой старец услышал «русалочий приманный крик» и проклял это место. Тотчас «осели берега с пещерами, сгинули русалки, и пал густой туман над заводью. Вот такое объяснение нашли люди частым туманам, которые тут появляются».

Несмотря на проклятие святого старца, Студеный овраг с середины 30-х годов начал успешно осваиваться отважными советскими дачниками, которых не испугала непролазная чащоба и чадящий тут же алебастровый завод. И уже в 50-е здесь собирали солидные урожаи ягод и фруктов, загорали на пляже и ходили на танцы в местные дома отдыха. По составу проживающих здесь дачников Студеный овраг напоминал Академгородок — профессура, специалисты высокого уровня в разных областях науки и промышленности, музыканты, врачи, артисты и писатели. Тогда это был самарский истеблишмент.

Воспоминание детства: каждый день на пляже мы видели мальчика и девочку, брата и сестру — очень полных, если не сказать тучных. Они приходили на берег и тут же погружались в воду. Плавали отлично и очень подолгу. Уже потом, спустя годы я познакомилась с писателем Андреем Темниковым и поняла, что это он был тем самым полным мальчиком. И что Студеный овраг стал для него не просто местом летнего отдыха, а источником писательской энергии. Вот так он сам писал про это: «…с самого раннего детства, когда огромные уродливые тетки гремели над вами: «Темников! Интеллигенция чертова!», вы знали живое и влажное убежище – Студеный Овраг (роскошь, доступная только очень богатым, местечко выше по течению Волги, выше бывшего Куйбышева)».

Сегодня Студеный овраг — это место, где уже отдыхает новый самарский истеблишмент (уж какой есть), и всё еще отдыхают те, кто не продал свои участки мечтающим обосноваться в бывшей русалочьей заводи. И именно эти дачи интереснее всего.

Вот дача Ольги Борисовны Алмалиевой и её сестры Татьяны Борисовны Меркуловой. Их дед и отец — профессора, доктора медицинских наук, заведующие кафедрой в Куйбышевском мединституте Алексей Сергеевич и Борис Алексеевич Зенины.

Ольга Борисовна Алмалиева:

— Дачу купили в 47-м, в год моего рождения. Этот дом строился, и мама приносила меня в конвертике, садилась на бревнышко и смотрела, как стройка идет. Стройматериалы возили на волах. Всё здесь для меня настолько органично было, я дышала дачей. У нас тут собиралась большая компания детей, человек по десять. Очень яркое одно воспоминание, как мы играли, кажется, в казаков-разбойников и брали в плен моего деда, вязали его веревками, он это разрешал. И мы подняли такой страшный ор от счастья, что прибежали соседи: «Что случилось?».

И семидесятилетний дом, и вся территория старой дачи полны удивительных предметов и растений. Здесь цветут дикие ромашки, посаженные еще первым хозяином. Плодоносят яблони-ветераны, а дубы и липы кронами уходят в небо. Поэтому здесь всегда немного холодней, чем в Самаре. Со стены веранды на вас смотрит странная маска. Когда-то ее своими руками вылепил из глины отец Ольги Борисовны. Восточное божество, отпугивающее злых духов. А в комнате со старого шкафа строго взирает глиняный Будда. Борис Алексеевич был азартным и творческим человеком, именно он обустроил на даче крокетную площадку. И пусть сегодня она заросла травой, но ещё стоят воротики, и ждут своего часа деревянные шары и молотки. В советское время крокет был явлением заморским и неведомым простому обывателю.

— Папа натаскал земли и выровнял площадку, — вспоминает Ольга Борисовна. — Мы играли по всем правилам, гоняли шары. Еще года три назад играли вовсю. И до такого мастерства доходили, что мой сын Никола мог пройти, ни разу не промазав, все воротики.

Всё еще жив, хоть и покосился, детский домик, который тоже когда-то смастерил хозяин. Все признаки сказочной избушки налицо. Да и вся эта старая дача напоминает кусок сказочного леса, особенно если сравнивать ее с лесом настоящим, в который ходить сегодня малоприятно.

— Мы ходили на поле, в лес, собирали землянику дикую. Сегодня Дубовая роща номинально вроде есть, но мы туда даже не ходим. Пока туда дойдешь, пройдешь сквозь замусоренный лес. Весь лес ровным ковром мусора покрыт.

В те времена, когда Студеный был русалочьей заводью, не знающей асфальта, здесь бродила, скакала и летала всяческая живность.

— К нам забегали из заповедника — переплывали Волгу — лоси. Кто-то рассказывал: к нему подходишь, а он — раз, спокойно через забор перемахнул. Он же зверь огромный. А я как-то раз просыпаюсь утром, выглядываю в окно, а под яблоней — секач, это кабан огромный, серо-черный. Вот это да! Пробрался сквозь отверстие в заборе.

А в этом году у меня была интересная встреча. Вечером ложусь спать, слышу — кто-то в комнате скребется, в углу за печкой. Понятно, что какое-то животное, неприятно, если по лицу пробежит. Включила свет. Смотрю, наверху зверь сидит. Небольшой, с коротеньким хвостиком, шерстка коричневая и большущие глаза. Это соня — старожил Студеного оврага. Здесь много белок, птиц. Сойки у нас тут — красавицы, синицы, садовая славка, зарянка с оранжевым пятном на груди. Летучие мыши одно время появлялись в щели под крышей.

Хорошо, если бы вся эта лесная братва по-прежнему жила рядом с дачниками. Но для этого нужны по меньшей мере дырки в заборе, щели под крышей и уютные печки. А с этим в Студеном овраге всё сложнее и сложнее. Но пока остаются старые дачи, дух русалочьей заводи не покинет эти места. А значит — продолжение следует.

Текст и фото: Алла Лагайта

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город»