Мне тут дали ответственное задание: как я есть ровесник революции, прокомментировать со знанием дела эротические фотографии Михаила Перегудова образца 90-х годов. Продолжаю комментировать…

Часть I

Молодой человек в брюках мешком и цветастой рубашке вручает голой девушке переходящий вымпел «Победителю социалистического соревнования». На переходящем (красном) вымпеле непереходящий профиль Ленина (Сталина). Вообще, конечно, за такие дела участникам мероприятия хорошо настучали бы по голове, если бы настигли при исполнении. Помнится, старше меня класса на три училась девочка, зверская комсомолка. И она дружила с мальчиком, тоже зверским комсомольцем.

Сначала они дружили, а потом у них стала любовь, и никто из учителей и завучей по воспитательной работе не говорил ни слова, потому что это была чистая любовь. Да только зверскому комсомольцу его комсомолка быстро надоела, так бывает. И он захотел от комсомолки избавиться, не в глобальном, разумеется, смысле, все-таки это не американская трагедия, а еще советскосоюзная. Захотел избавиться, и ему посоветовали опять же старшие товарищи вести себя плохо, по возможности, плохо с этой девочкой, чтобы она сама разочаровалась и сделала оргвыводы. И мальчик принялся с удовольствием вести себя плохо, и курил девочке в лицо, и обзывал ее коровой, и дразнил девочкиного кота и младшую сестру. Не достигнув результата, устал, почти отчаялся, и тут на каком-то отчетном мероприятии ему в руки попали наградные вымпелы. Мальчик имитировал приступ прободного насморка и трубно высморкался, использовав красный ацетатный шелк как носовой платок; тут девочка его мгновенно и бросила, прямо в актовом зале, полном пионеров и школьников.

Вот они, лосины! Тщательно одетая девушка в лосинах и майке с группой Kreator обнимается с голым парнем. Парень худ. Примечательно, что впервые в серии фотографий появился голый мужчина; это приятно. Что касается лосин, которые на самом деле леггинсы, это было настоящее бедствие девяностых. Ни одна девушка не могла себя чувствовать полноценной без двух-трех пар ужасных синтетических, электростатических и просто уродующих любые ноги гадских кальсонов. К леггинсам полагалась вот именно такая свободная майка, и хорошо еще, если с Креатором, Микки-Маус куда хуже, а ведь еще была Минни. Девочки в леггинсах начесывали бедные волосы и слонялись по улицам, вдоль дорог, им вслед свистела мелкая шпана и сигналили бандитские «восьмерки» цвета мокрый асфальт.

Кстати, насчет бандитов! Бандиты чаще всего были тольяттинские. Каждая девушка помимо набора леггинсов обязана была иметь в загашнике знакомство, а лучше романтическую дружбу с бандитом. Тогда она получала возможность сочинять подругам истории про «стрелки» в Загородном парке и позировать с настоящим пистолетом.

Кажется, это дом культуры «Современник», или я ошибаюсь? Поправьте. Дом культуры «Современник», рядом с припаркованным смешным автомобилем будто бы из кинофильма «ТАСС уполномочен заявить» позируют красивые девушки в черных «стрейчевых» платьях. Платья короткие, а ноги длинные, девушки выставили их в классическую позицию. Случись здесь неподалеку тольяттинский бандит, непременно спросил бы: девчонки, работаете? И при этих словах из смешного автомобиля выпрыгнул бы самарский бандит, и тут-то бы все и произошло.

Роскошно! Две пышноволосые голые девушки собираются набирать тексты на печатной машинке. Возможно, это авторы стихов или рассказов о животных, или речь пойдет о туристической поездке в Польшу – у одной из девушек на руке модные электронные часы, на рынке в Варшаве такие можно было выменять на бутылку водки графином. Такие были, с ручкой, емкостью вроде бы литр, поляки ценили. Любопытно, умело ли девушки обращаются с печатной машинкой. Сколько, к примеру, знаков в минуту набивают, владеют ли «слепым» десятипальцевым методом? В старших классах ученики моей школы день в неделю посвящали освоению рабочих профессий на учебно-производственном комбинате (УПК). Профессия машинистки была блатная, туда брали только с «пятеркой» по русскому и идеальным зрением. Пятерка по русскому у меня имелась, а идеальное зрение – уже нет, поэтому с машинописью я пролетела, отправилась в швеи-мотористки, строчить занавески и халаты из ситца. Вы полагаете, все это будет носится? И раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.

А печатная машинка порождает множество воспоминаний. Например, как моя подруга в 91 году обнаружила — У РОДИТЕЛЕЙ! — старых сорокалетних людей! – самиздатовскую «камасутру», временно конфисковала ее, и другая подруга-машинистка из районного отдела милиции перепечатала ее в нескольких экземплярах.

Голые девушки опять собрались в автомобиле, причем одна грызет руль. Не грызет, ладно, эротично облизывает, утомленно склонив голову, но злые языки не преминули бы ее упрекнуть в порче оборудования. Вторая девушка смуглая, черноволосая, и она наверняка главная в компании. Возможно, идея с рулем принадлежит ей. «Оближи-ка руль, — приказала она подруге, — да поживей». Возможно, сейчас эта девушка управляет международным банком и никогда не напивается в одиночку.

Пугающий снимок. Девушка со змеей. Боа-констриктор. Известно, что в те стародревние времена сам Михаил Перегудов владел питоном и часто гулял с ним по улице. Впрочем, может быть это совершенно другой питон или даже змея прочих пород. Из цирка, мало ли, одолжили змею. Ужас, что творилось в самарском цирке в середине девяностых – весь второй этаж и частично первый был превращен в ярмарку, вещевой рынок, и можно было закупить популярных костюмов Том Кляйм, кружевных трусов и сумок из поддельных крокодилов в неповторимой атмосфере зверинца. Причем цирковой буфет прекрасно работал, и там продавалось шампанское по полбутылкам – очень удобно. Еще под цирком располагалось знаменитейшее кафе «Пикник», с бассейном. В бассейн периодически падали пьяные бандиты, я лично наблюдала один такой случай.

Явление кружевных трусов из цирка. Трусы продавцы примеривать не давали, а вот платье или какую кофту – давали, и ты оставлял в залог деньги, хватал вещь и мчал вниз, в цирковой туалет, снабженный необходимыми для процесса зеркалами. Отличные были зеркала в цирке, занимали всю стену и чуть вытягивали отражение вверх, а это всегда удачно, дамы любят. Плащ из «крэковой» кожи, сапоги-ботфорты вишневого цвета, куртка-«бабочка», шарф с растительным орнаментом, дезодорант «Энволь», джинсы «пирамида», юбки «мальвина», майки «лакост». Солнечные очки – почти как у девушек с фото. Только в белой оправе, меньше и другие.

Бедняжку положили голой задницей на корягу, на живописную, разумеется, корягу, но вряд ли это как-то помогло. Нечаянно вспомнилось про отсутствие секса в СССР (реплика из одного из популярных одно время телемостов). Почему-то отчетливо ощущается, что за кадром остались другие люди, и их прекрасно видно через годы и за границами съемки — такие ребята, слабые барды, они сидят в траве с гитарами и чуть гнусаво поют что-то вроде: «раз пришли к девчонке хулигаааны, а девчонка им открыла дверь…». Поют, хлопают по струнам, потом съедят крутые яйца, посыпая крупной солью, и отварной в мундире картофель. Заберут бедняжку с коряги, натянут каких-нибудь одежд, отвезут в город, где сдадут тетке, а дядька будет шуметь во дворе деревянной исторической развалюхи и пить водку из бутылки-«чебурашки».

Семейный буквально портрет. Мне кажется, что это мать и дочь: дочь, допустим, второкурсница института культуры, а мать – тамошняя же преподавательница, смелая в поступках и раскрепощенная женщина, кузнец собственного счастья. И дочь буквально с молоком матери впитывает необходимость личной ковки счастья; вот сейчас она еще минуту постоит, попозирует для господина Перегудова, и пойдет к кузнечному прессу.