Масштабный рок-н-ролл начался в нашем городе с первого фестиваля «Самый плохой» в 1990 году. До этого тоже много всего было, но рок-тусовки, длящейся почти трое суток, объединившей команды всех жанров, направлений, форм и видов с публикой, количество которой в разы превышало вместимость зала Дома Молодёжи, – нет, такого не было ни разу. С этого момента музыканты поняли, где и для кого играть, а публика, соответственно, — где и кого слушать.

Текст: Станислав Фурман Фото: Михаил Перегудов

Прекрасное тому подтверждение — альбом «Самарский рок начала 90-х» известного самарского фотографа Михаила Перегудова.

Эта фотокарточка хоть и сделана двумя годами позже, в 92-м, отлично передает суть происходившего: милиционер подпирает стену, а зрители спокойно курят в зале. И чего только не курят. И такие отношения между милиционером и публикой вполне понятны: это ведь та самая публика, которая вынесла дверь в Дом Молодежи, когда ее почему-то не захотели туда вовремя впустить. И даже если ты дважды милиционер всея Руси, здоровье у тебя одно. Так что, пусть себе курят…

Одна из самых известных фотокарточек, сделанных на фестивале «Самый плохой». Группа «Лес, Леший и Повешенный» вспыхнула и погасла, а фотокарточка мелькает чуть не в каждом материале, связанном с историей местного рок-н-ролла. И это понятно: на ней сконцентрировались все символы и приметы времени. Просто не фотка, а икона. Ангел — за правым, демон – за левым, пиво — в тылу и резвушка – впереди.

Сергей Булгаков. Лидер группы «Шиза», герой и кумир самарской «стены Цоя». На этой фотокарточке Буля (так его звали в тусовке) – в зените славы: он исполняет один из главных хитов «Шизы» — песню «Чё я сказал». Сразу после этого выступления, её запоёт пол-Самары – на набережной, на «стене», на «тарелке»…

А на этом очень плохо сохранившемся и оттого еще более честном снимке – цвет той самой «стены Цоя» проводит «Раста-демонстрацию». Главный негр — видный идеолог тусовки Феня – обработала лицо театральным гримом и сверкает улыбкой в прохожих. А прохожие, что бы вы думали, — большей частью умиляются и улыбаются в ответ. За такую раста-демонстрацию сейчас можно загреметь лет на пять-семь. А тогда, в 93-м, погуляв по городу, хиппи приперлись всем табуном в филармонию на студвесну… и их туда пустили. Без билетов. А этот снимок просто к слову пришелся, он к альбому Михаила прямого отношения не имеет. Зато имеет прямое отношение к рок-н-роллу, который в те времена развивался абсолютно во все стороны. Пример одной из самых радикальных рок-доктрин являла собой команда «Гребля на байдарках и каное».

Этого человека все сразу запомнили как «Дюшу из Гребли».

Все играли разное. Многие – «сугубо своё», без оглядки. Но при этом само понятие «рок-фестиваль» подразумевало прежде всего обилие электромузыкальных инструментов. В первую очередь — электрогитар. И единственной группой, в которой электрогитары не было, на «Самом Плохом — 91» оказалась «Гребля на байдарках и каноэ». Поначалу зал оторопел от обманутых ожиданий, даже обиженно загудел… И очень быстро понял, что зря. И очень быстро вспомнил, откуда взялось название фестиваля. А взялось оно, как известно, из текста Петра Мамонова к песне группы «Звуки Му» «Серый голубь».

В альбомах сегодняшних школьников такие фотки – явление обычное. В 91-м за такую композицию можно было вылететь из школы. Что, собственно, и произошло с этими очаровательными барышнями.

Так выглядели образцовые Куйбышевские тяжелые команды в 89-м (группа «Репортаж»).

А так их самарские преемники в 91-м (группа «Джосер»).

А вот этого человека опасались даже самые злые гопники. Легенда панк-рока областного значения, Ван. С его именем связана чертова туча историй. Вот – один эпизод, просто ради иллюстрации: встречаю как-то Вана на Ленинградской. Я иду, а он стоит посреди улицы, напротив «Юности», опираясь на весло. Обычное такое лодочное весло из какого-то лёгкого сплава.

— Ван, — говорю, — зачем весло?
— Гопоту гонять, — отвечает Ван, — за весло не забирают.
— А ты где его взял?
— У гопоты отобрал.

При всем при этом, Ван был человеком редкой начитанности и колоссальной музыкальной эрудиции. Время от времени он подбрасывал тусовке кассеты с каким-нибудь диковинным японским панком или южноафриканским нойзом, приводя народ в суеверный трепет.

То была великая эпоха «самопалов». Молодые рокеры были нищими, чешские и гэдээровские инструменты были не по карману, о фирменных и мечтать было без толку, а фабричные «Уралы» и «Форманты» годились только на то, чтоб злить. И музыканты делали инструменты сами. Дека гитары Гриши из группы «Абелюза Мамай» (на фото) сделана из скамейки.

Эдик Лыткин тоже играет на самопальной гитаре. Но Эдик – совсем другое дело: на гитарах, сделанных или переделанных им, играет к 92-му году уже более десятка музыкантов. И количество желающих растет. Более того, у Эдика есть ноу-хау: он делает гитары со специальным «скоростным» грифом (между ладами – пропилы, так удобнее и при теппинге, и при стаккато). Правда, буквально через пару лет это уже никому не будет нужно, эпоха самопалов пройдет вместе с эрой «соцовских» инструментов, им на смену придут сперва корейцы, а потом, разумеется, китайцы.

Самый главный человек в сфере организации масштабных рок-тусовок начала 90-х — Руслан Татаринцев. Мало того, вокалист одной из самых модных групп тех лет, «Revelation to John». А еще Руслан прославился тем, что замутил первую в истории Самары рок-свадьбу. Эта фотокарточка – как раз оттуда.

Если серьезно, то буквально каждая из фотографий этого альбома достойна целого романа. В глухой постсоветской провинции жили никому не известные рокеры. Герои, кумиры, легенды. На концерты этих групп ходили тысячи (да-да, именно тысячи) людей, а от них даже записей почти не осталось.

Ну и что? Зато, тот же «Дюша из Гребли» теперь – маститый тольяттинский поэт, Эдик Лыткин – гитарист с мировым именем, а Руслан – процветающий столичный кино-продюсер.

А Сережи Булгакова уж 13 лет, как нет. И Вана нет. И очень многие комментарии к фотокарточкам этого альбома содержат R.I.P. Такие дела.

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город» и ВКонтакте