Затравили

В Самарской области, как и в других регионах России, из-за опрыскивания полей пестицидами массово гибнут пчёлы. Пасечники беднеют, аграрии получают миллиардные прибыли. На фоне бизнеса, выгодного региону, защищать интересы пчеловодов не рвется даже минсельхоз. 

В минувшем сезоне ядовитые пестициды первого класса опасности, которыми фермеры опрыскивали свои посевы с воздуха и земли, вместе с насекомыми-вредителями и сорной растительностью уничтожили и десятки пчелосемей в Борском районе. 

«Всех пчёл мне ухайдокали»

Пасечнику из посёлка Новый Кутулук Борского района Александру Темлянцеву — 62 года. Всю жизнь, сколько он себя помнит, он занимается пчёлами. По его словам, худшей реализации мёда, чем в этом году, у него не было. Объёмы продукции в конце сезона упали в три раза по сравнению с прошлым сезоном. 

Темлянцев уверен, что проблема — в гибели пчел от пестицидов, которыми опрыскивают соседние поля. Продержаться на плаву и не уйти в минус Темлянцеву помогло большое количество пчелосемей — благо, не все летают в одну сторону через одно и то же поле. 

Пасека жителя села Языково Борского района Александра Шамрая и его сына в этом году также существенно пострадала. 

«Массовая гибель пчёл произошла у всех в Борском районе, у кого-то больше, у кого-то меньше, в зависимости от местности, — говорит Шамрай, — так было в этом сезоне впервые. Залезаю в улей, поднимаю рамку — рабочей лётной пчелы нету, её сразу видать. Только молодая ползает. Я сразу начал во все колокола бить, все ближайшие пасеки обзванивать. Везде — то же самое. А оказывается, один фермер брызгал там, с бочкой ехал. Всех пчёл мне ухайдокали! Все эти опасные яды за рубежом изготавливают, а сюда пихают».

Мёда мало, денег у людей мало, признаётся Темлянцев, — после пандемии все в кредитах и долгах. Шамрай тоже говорит, что из постоянных клиентов у него остались немногочисленные пожилые люди, которые хорошо знают о полезных свойствах мёда: «Они понимают, что его надо регулярно есть. А молодёжь, если у них появляются деньги, предпочитает тратиться на пиво, сигареты и травку». 

Кроме пчёл, случайными жертвами химических атак в полях становятся дикие животные, грызуны и другие представители местной фауны.

Люди тоже страдают: в селе Богдановка Борского района в результате распыления пестицидов над населённым пунктом возникало ядовитое облако, принесённое ветром с ближайших плантаций.

Серьёзных последствий для здоровья удалось избежать, но происшествие изрядно напугало приезжих городских гостей. «Мы к вам дышать свежим воздухом приехали, а нас и тут травят!» — возмущались они. 

Без ответа

Доказать, что именно пестициды — причина отравления пчелы, очень трудно. Темлянцев объясняет, что пчёлы просто не возвращаются с полей обратно в улей:

«Доказательной базы, что пчела погибла на конкретном поле и от конкретного яда, нет — потому что пчелы тоже нет, она не прилетает. А ещё есть такие химикаты, которые не убивают пчелу, а воздействуют на её нервную систему и дезориентируют. В этом случае она выживет, но попросту заблудится и тоже не вернётся домой. По закону, фермеры имеют право обрабатывать поля в вечернее, ночное или утреннее время, а если до ближайшей пасеки — меньше 5 километров, то проходить только с земли трактором. Даже если на этом поле пчёлам нечего опылять, они всё равно летят через него транзитом и попадают под яд».

Если отравленная пчела всё же возвращается в улей и, заразив собранным нектаром свою пчелосемью, погибает сама, подвергнуть пчёл экспертизе все равно сложно.

Согласно ответу министра сельского хозяйства и продовольствия Самарской области Николая Абашина, ГБУ «Самарская областная ветеринарная лаборатория», занимающаяся исследованием состава пестицидов в подморе пчёл, не имеет аккредитации для выдачи соответствующих заключений. 

Таким образом, даже если пчеловоду удастся получить на руки результаты анализа, в суде такие доказательства будут несостоятельны. Да и уличить конкретного фермера или агрофирму в персональной ответственности практически невозможно. 

Попытки договориться с аграриями мирным путём пчеловоды предпринимали. Александр Темлянцев встречался с агрономом опытно-производственного сельскохозяйственного предприятия «Покровское», которое ведёт свою деятельность в Борском районе.

Пчеловод застал агронома как раз в дневное время при обработке цветущих растений.

Темлянцев активно отстаивает интересы пчеловодов и вообще известен в районе. Именно с этим он связывает тот факт, что однажды ночью, 6 апреля 2020 года, три его собаки были отравлены. В полицию пчеловод обращаться не стал — был уверен, что виновных не найдут. 

По данным ФНС, собственником ООО «Опытно-производственное сельскохозяйственное предприятие «Покровское» является АО «Корпорация развития Самарской области». Основной вид деятельности ОП СХП «Покровское» — разведение молочного крупного рогатого скота и производство сырого молока. Среди дополнительных видов деятельности также указано выращивание зерновых и зернобобовых культур, семян подсолнечника и однолетних кормовых культур. 

Редакция ДГ обратилась за комментариями к учредителю ОП СХП «Покровское» в лице генерального директора АО «Корпорация развития Самарской области» Сергея Никитина. Ответа мы не получили.

В частности, остались без ответа вопросы о количестве земель в пользовании ОП СХП «Покровское» на территории Борского района, о типе и классе опасности распыляемых пестицидов, а также на каком расстоянии от ближайших населённых пунктов эти ядохимикаты использовались. Также неизвестна позиция АО «Корпорация развития Самарской области» относительно спорной ситуации вокруг массовой гибели пчёл из близлежащих частных пасек в связи с обработкой полей смертельно опасными ядами.

«Я потерял пчелу»

Сергей Трынкин из посёлка Новоборский вырос в семье пчеловодов и сам всю сознательную жизнь профессионально занимается пчелами. Трынкин — официальное лицо самарских пчеловодов, председатель областного отделения Союза промышленных пчеловодов Таможенного Союза и Борского районного отделения Союза пчеловодов России. Сейчас его собственное хозяйство насчитывает более 400 пчелосемей. 

«Организация объединённых наций в своих странах запрещает распылять подобные опасные вещества, — говорит Трынкин. — Цивилизованная Европа запрещает, а Россия, получается, как помойка».

Сергей Трынкин в детстве на пасеке, 1980-е годы 

Усилиями личных подсобных хозяйств поддерживается около 93-95% общего пчелиного фонда России, говорит Трынкин, и всё это — частные пасеки. Большинство держится на энтузиазме — бизнес не самый прибыльный. Кроме других производителей, конкурировать приходится с технологиями — например, в мед добавляют дешевый глюкозно-фруктовый сироп. Да и в целом, частным порядком много меда не продашь, а оптовая закупочная цена — всего 60-70 рублей за килограмм. 

Потом этот же мед перепродается в магазинах под громкими названиями. Как рассказывает Сергей Трынкин, раскрученный географический бренд «Башкирский мёд» имеет к его территориальной принадлежности опосредованное отношение:

«В магазинах по всей стране полки забиты этим «башкирским» мёдом. Тамошние оптовики по себестоимости скупают мёд у нас в регионе, и не только у нас. А потом делают колоссальную наценку за бренд, на выходе получается 300-400 рублей за килограмм». Но даже и этим скупщикам, получается, скоро нечем будет спекулировать. 

Семья Трынкиных и их производство мёда 

Несмотря на то, что отрасль пчеловодства освобождена от налогового бремени и частные пчеловоды (кроме ИП и КФХ) не обязаны отчитываться перед государством в своей деятельности, Трынкин исправно платит налоги и возит свою продукцию на экспертизу. Чтобы чувствовать себя защищённым со стороны государства, он зарегистрировался как самозанятый, однако, по его словам, особой разницы между официальными и неофициальными пчеловодами в вопросе их государственной поддержки он не видит.

«В этом году я потерял пчелу, — рассказывает Сергей Трынкин, — но государство меня не защищает, оно во мне не заинтересовано. Это подрыв национальной безопасности. Я уже третий год занимаюсь плотной перепиской с чиновниками, и мне постоянно приходят отписки. Вся эта бумажная волокита показала, что они не готовы работать с нами».

В одном из обращений пчеловоды Борского района жаловались руководству муниципалитета, что не замечают со стороны надзирающих служб контроля над применением фермерами и агрохолдингами опасных препаратов от вредителей на полях.

Не дождавшись вразумительных ответов, в августе 2019 года пасечники обратились к губернатору Самарской области: «Гибель пчёл сигнализирует нам, людям, что бесконтрольная химизация сельхозкультур приведёт к нарушениям в экосистеме, а накопление ядов в земле повлияет на здоровье человека — потребителя сельхозпродукции». Ответа от губернатора Дмитрия Азарова не последовало. 

Согласно поправкам от 11 июня 2021 года в федеральный закон №490-ФЗ «О пчеловодстве в Российской Федерации», аграрии обязаны оповещать о предстоящих химических обработках через прессу, местную администрацию, ветеринарные службы и, собственно, районные общества пчеловодов. 

Заинтересованные лица (не только пчеловоды, но и жители) должны быть извещены не позднее чем за двое суток. На границах обрабатываемых участков фермеры обязаны выставлять специальные знаки. Однако сельхозпроизводители по-своему трактуют исполнение закона.

Так, в одном из объявлений в районной газете компания «Био-Тон» оповестила о проведении агрохимических работ вблизи нескольких населённых пунктов Борского района в период (внимание!) с 1 мая по 1 июня. Ещё в одном объявлении сообщалось об обработке полей в промежутке между 29 июня и 30 июля. Другими словами, владельцам близлежащих пасек предлагалось запереть своих пчёл в ульях на целый месяц, что в любом случае означало бы неминуемую гибель всех пчелосемей. 

«Био-Тон» — одна из крупнейших аграрных компаний не только в Самарской области, но и в России. В регионе у нее в собственности и аренде более 300 тыс. га земли, основная продукция — подсолнечник. В 2020 году при выручке более 9 млрд руб. компания получила 2,44 млрд руб. чистой прибыли. 

30 января 2020 года на одном из совещаний в региональном минсельхозе, где обсуждалась тема массовой гибели пчёл, после выступления Сергея Трынкина из зала посыпались крики фермеров: «Надоели вы со своими пчёлами!», «Никого оповещать не будем!», «Наша земля — как хотим, так и обрабатываем!», «Решайте ваши проблемы сами!». 

«Некоторые откровенно удивлялись и спрашивали, почему мы не можем закрыть пчёл в ульях. Я пытался на пальцах объяснять, что это не коровы в загоне, что пчеле нужно опылять растения и собирать нектар», — недоумевает Сергей Трынкин.

В апреле 2020 года первый заместитель министра сельского хозяйства Джамбулат Хатуов обратился к региональным руководителям органов управления АПК с предложением создания реестра пчеловодов. Его основной задачей должна была стать оперативная коммуникация по вопросам недопущения потравы пчёл при обработке сельскохозяйственных культур.

Однако эта практика толком не работает. Соответствующий групповой чат в мессенджере, созданный по инициативе пчеловодов, почти всегда молчит. В муниципалитете есть всего несколько сознательных крестьянско-фермерских хозяйств, которые заблаговременно сообщают через чат о предстоящих химических работах. 

Смертельный подсолнечник 

Здоровье пчелы служит индикатором благополучия окружающей среды. Если пчела начинает погибать, это означает, что вся экосистема нестабильна и находится в той точке, которая угрожает уже не только пчеле. Насекомые, в том числе полезные дикие опылители, при нынешнем отношении обречены на гибель в ближайшие 10-15 лет. 

Пчелы между тем гибнут по всей России. В Башкирии в мае этого года произошел массовый мор пчел из-за обработки лесов против непарного шелкопряда. В Красноярском крае пчеловодам недавно удалось доказать, что причиной гибели пчел стали пестициды, которыми опрыскивали рапсовые поля. 

В Самарской области есть лишь отдельные сельские районы (например, Пестравский), где аграрии нашли общий язык с пасечниками и даже готовы им платить за опыление пчёлами цветущих культур. В Борском и других районах положение дел намного хуже.

Трынкин говорит, что проблема современных аграрных технологий с масштабным применением пестицидов, инсектицидов, удобрений — не только в том, что от них гибнут пчелы.

«У нас из-за бесконечных посадок подсолнечника в полях истощаются почвы, в которые бесконтрольно вливаются колоссальные объёмы химических препаратов. И никто это не контролирует. В этом году Россельхознадзору передали полномочия по контролю над этим, но пока никаких реальных действий с его стороны не наблюдается. Сельхозпроизводители как занимались обработками своих полей чем хотели, так и продолжают это делать. Их интерес — даже не качественный урожай, а, в первую очередь, прибыль. Качество того урожая, который они получают — очень сомнительное». 

«Подсолнечник вообще должен сеяться на одном и том же месте с интервалом в 7-8 лет, — дополняет его Александр Темлянцев, — но сейчас у нас уже дошло до того, что его сеют каждый год. Выжимается из земли всё, что можно. Пройдёт ещё немного лет, и за границей наше экспортное масло брать уже не будут, потому что оно не будет соответствовать нормам безопасности. Нас самих будут кормить этим маслом».

Сергей Трынкин считает, что состояние гумуса уже подошло к точке невозврата: «Люди выжали из земли всё. Ещё немного — и землю мы уже не вернём. Сейчас подошло самое время сосредоточиться на удобрении почв. Скоро у нас будет зелёная пустыня, как в Европе: поля стоят, а цветения нет». 

По мнению Темлянцева, для многих фермеров пестициды — просто часть бизнеса, о последствиях применения которых они не особенно думают. Дело часто доходит до личных стычек. 

Некоторые пчеловоды, отстаивая свои права, готовы пойти на радикальные меры. В неофициальных беседах с корреспондентом ДГ один из пасечников прямо заявил, что готов прибегнуть к методу открытого шантажа: «Будем приглашать их на собрание и ставить условие: или пускай Полянских [начальник Борского районного сельхозуправления — ред.] решает этот вопрос с фермерами, или у них начнут гореть поля. Если другого языка они не понимают. Они, значит, будут жировать, а я из-за них остался без прибыли». 

Текст: Игорь Богатинов 
Фото: Игорь Богатинов и Сергей Трынкин 

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город», ВКонтакте, Facebook, Instagram и Twitter