Если таможня — это граница, то украинская таможня — граница условностей. “У вас есть две минуты, чтобы объяснить нам, что вы едете в Крым на отдых и не будете устраивать митинги,” — говорит мне уже третий по счету таможенник. Странствия из одного конца вагона в другой продолжались около десяти минут. Все эти десять минут мое врожденное слабоумие так и не давало понять, чего от меня хотят. 

Текст: Павел Карев Фото: Анна Борец

Пограничный прайс-лист

— У нас есть постановление о запрете въезда в страну мужчин в возрасте о 16 до 60 лет. Девушка, вы поедете одна? Либо вас снимаем вдвоем?

— Так. Почему я узнаю об этом сейчас? Мы купили билет на поезд, который едет из Москвы в Крым. Получается мы едем транзитом?

— Каким еще транзитом? Вы едете на оккупированную территорию! Собирайте вещи.

— Хорошо, — спорить на какую именно территорию мы едем не имело смысла (короткая жизнь научила, что спорить с патриотами и в частности с патриотами в погонах вообще не нужно).

Но после меня, как представителя мужского пола “в возрасте от 16 до 60 лет”, начали гонять по вагону с разными объяснениями. Закончилось все банально: “Пожмите руку и расходимся”. Благо, поезд ждал уже 5 минут, и сумма 500 рублей была тем нижним пределом пограничного благородства. Уже после мне рассказывали, что печать в миграционной карте стоит 1500 рублей. Есть и мажорные нотки ценообразования — за такую небольшую сумму ты вмиг чувствуешь себя героем Ремарка.

Неверно заполненные миграционные карты (русскими буквами вместо латинских) остались жить у нас закладкой в паспортах. Украинские пограничники близ “оккупированной территории”, забирать их не стали. А обратный путь из Крыма лежал через “Порт-Кавказ”.

Коктебель для кошки

Валютная “двуязычность” встречает уже на автовокзале Симферополя. На 500 рублей за два билета до Коктебеля нам отвечают сдачей в гривнах. Мелкий дождь. Развалины крымской столицы. Горы. Солнце. Горы, на которых еще не бывал. Вокзал Феодосии. “Бiле” за 8 гривен (умножай на 3,1). Мелкий дождь. Горы. Море. Номер-полулюкс за 750 рублей в сутки.

Крым пуст. Коктебель — не исключение. Украинские не едут, русские не доезжают — в первых числах мая автомобильная очередь на паромную переправу между портами “Крым” и Кавказ” растянулась на 5 км. Правда, дополнительная техника уже в течение трех дней справилась с этим наплывом отдыхающих. Хотя, куда делись эти отдыхающие, так и не ясно. Ресторации пустуют, грязные ихтиозавры дымят, жаркий Крым напоминает зимнюю Ялту.

Цены как всегда удивляют. За поздний обед за двоих мы отдали 250 рублей. Заходим в магазин: 200 грамм брынзы — 20 рублей, солидная буханка белого — 10 рублей, клубника — 130 рублей за 1 кг. Но особенную радость приносят алкогольные ценники. Бутылка массандровской белой “Алушты” — 29 гривен (переводите сами). Для сравнения, в фирменном магазине “Массандры” в столице точно такая же бутылка стоит в 3,5 раза дороже. В краснодарском “Магните” — в 4 раза дороже. Хотя цены растут прямо на глазах — старые партии товаров улетучиваются, на смену им приходят чуть дороже, но все же дешевые по самарским меркам.

В самом солидном заведении поселка Орджоникидзе (к которому добирались из опять же поселка Коктебель по горам 5 часов) обед обошелся в 388 рублей: два напитка, две окрошки, кальмары в сыре и хинкали. И все это на берегу моря в компании донбасского улыбчивого официанта.

“Черная среда»

Три дня в номере «люкс» и желание увидеть город отправляют нас в Феодосию. Прямо на автовокзале снимаем в банкомате украинского “Сбербанка” с карты немного денег, чтобы оплатить проживание уже в стандартном номере гостиничного домика на окраине. Феодосия представляется тем же пустым курортом, но с инфраструктурой города. Рестораны, банки, сетевые магазины…

6 мая. “Черная среда” крымской экономики. «Сбербанк России» закрывает свои офисы в Крыму из-за требований Нацбанка Украины. Украинское отделение “сбера” — всего лишь дочка нашего великого и главного. Это означало только то, что теперь на территории Крыма не работает ни один банкомат. В любом банке нельзя было совершить никакие операции, кроме обмена валюты. Причем в этот же день — 6 мая — первый вице-премьер республики Крым Рустам Темиргалиев врет в своем “фейсбуке”, что полуостров полностью перешел на безналичные рублевые расчеты. Единственный российский банк, который якобы работает во всей Феодосии (да и вообще на всей территории Крыма) — РНКБ (дочка “Банка Москва”) — не хочет ни обналичивать деньги, ни принимать переводы. Хотя есть вариант открыть счет и отправить на него деньги. Но вереницы бабушек, которые стали пенсионными заложницами перед праздничными выходными, уверяют, что волокита продолжится минимум 3 дня.

Ситуация не кажется патовой ни на первый, ни на второй взгляд. История, будто в XXI веке можно попасть в денежный капкан, больше похожа на сказку. Саундтреком который, скорее, будет не Мамонов со своим “Крым-Мрык, вышли мне денег”, а киркоровское “И не вином я буду пьян, а буду пьян твоей любовью”. На второй день абсолютного голодания приходит желание развернуть сказочный сценарий к лесу задом к Тарантино передом.

В итоге, днем 7 мая отправляемся в ломбард и сдаем электронную книгу за 300 гривен (кстати, это моя первая проданная книга, явный успех). Денег хватает, чтобы добраться сначала до Керчи, после до порта “Крым”, а спустя еще полчаса до порта “Кавказ”, где уже ожидает банкомат.

Там нас встречает небольшая очередь таких же голодных, холодных, но счастливых. Кто-то добирался сюда из Ялты, кто-то из Симферополя, кто-то проделал самый долгий путь из Севастополя. И все эти путешественники подтверждали —
на территории всего полуострова в течение уже полутора дней действительно нельзя было обналичить деньги.

Здесь стоит поставить “Занавес”, ибо последующее невозвращение в Крым из-за купленных билетов на краснодарский поезд обернулись полноценным днем на поистине российском курорте — Анапе. Где на голову с гор падали запившие в честь Победы мужчины, невкусная еда в столовой стоила на три порядка выше, краснодарское вино казалось прокисшим компотом, а захваченное бухтой море спокойнее Кондурчи. Если люди так привыкли отдыхать, хочется лишь мешать им это делать. Занавес.