СИНДРОМ ШПИНГАЛЕТА

Моя первая съемка на телевидении стала для меня профессиональным позором.  Я пришла на студию уже более или менее опытным журналистом в 1995 году, с газетной привычкой отвечать только за себя и с представлением, что слово есть первоисточник всего. Это было время, когда государство вовсю осуществляло форматирование всех жизненно важных систем: пенсионной, образовательной, медицинской и прочая. И мой первый большой репортаж был посвящен внедрению системы обязательного медицинского страхования.

С оператором Рашидом Мамедовым за комментариями приезжаем мы к главному врачу областной больницы им. Калинина Владимиру Диамидовичу Середавину. Рашид расчехляет кофр, достает оттуда камеру SuperVHS и протягивает мне руку за кассетой. И тут я в ужасе понимаю, что забыла кассету на работе. Паника, плещущаяся в моих глазах, окрылила оператора на подвиг. Он, бормоча слова извинений, выбегает из кабинета с обещанием вернуться через 15 минут, а я остаюсь.

Я долго потом размышляла, понял ли Владимир Диамидович мою оплошность или нет, но виду он не подал. Напротив, усадил меня за стол, начал поить чаем и развлекать разговорами. Барышней я была любопытной, поэтому не стеснялась спросить у него ни про саблю казацкую, висевшую на стене, ни про фотографию внучки, снятую рядом с лихим конем. К тому времени, как приехал Рашид, я уже обожала доктора Середавина. Интервью, разумеется, вышло острым, аргументированным и предельно содержательным, и этот материал  дал неплохой старт моей телевизионной карьере.

~

Как-то вышло, что со временем я познакомилась с супругой Владимира Диамидовича Александрой Филипповной, с дочкой Юлией и её семьей, и даже несколько раз бывала у них дома. Очарование личностью Середавина не покидает меня до сих пор, хотя вот уже 12 лет его нет на этом свете.

Когда в социальных сетях появилась информация о том, что больницу Калинина планируют переименовать в больницу имени Середавина, я, честно говоря, обрадовалась. Думаю: наконец-то. Ведь надо знать, что сразу после смерти Владимира Диамидовича коллектив больницы выходил с ходатайством о переименовании, но областные власти тогда идею не поддержали.

На этой радостной волне про побеждающую справедливость перехожу к комментариям в соцсетях по теме. И начинаю читать совсем уже непонятные для меня вещи:

Зачем называть больницу именем посредственного врача?

1

По господину Середавину крайне много вопросов и по его деятельности, многие в «пироговке» до того, как его возвеличили, не очень лестно о нем отзывались.

2

 Не следует переоценивать роль В.Д. Середавина в появлении нового здания б-цы Калинина. Он был лишь образцовым исполнителем.

4

А Середавин  не был ли коммунистом? Не поддерживал ли линию партии? А то сейчас переименуем, а потом люстрации всяческие начнутся, опять придется переименовывать.

Не сдержавшись, я позвонила дочери Владимира Диамидовича, заведующей отделением пульмонологии областной клинической больницы им. Середавина  Юлии Владимировне Богдановой,  со словами:  «Ты видела?» Нет, она не видела, и это немного погасило клокочущий во мне огонь возмущения.

Мы встретились с ней как раз в день, когда переименование состоялось.

Немного истории

— После смерти Владимира Ленина в 1924 году именем его и его соратников называли всё что ни попадя: города, улицы, учреждения. Председатель ВЦИК РСФСР Михаил Иванович Калинин как раз в этом году приезжал в Самарскую губернию, после чего было принято решение о придании больнице его имени. А до этого это была областная, как тогда говорили, номерная больница. Кстати, еще одна больница, носящая имя Калинина, есть в Донецке.

До 1975 года областная больница имени Калинина располагалась по адресу: Ленинская, 75. Это прекрасное старинное здание, выстроенное в 1908 году семьей Шихобаловых.  Это была первая самарская больница. Она была электрифицирована в отличие от большинства городских зданий, и в вечерние часы окна, залитые электрическим светом, производили сильное впечатление.   Многие самарцы старались маршрут своих вечерних прогулок проложить мимо больницы, чтобы полюбоваться этим зрелищем. На втором этаже в здании был мраморный фонтан. Больница была оснащена собственной котельной, сантехническим оборудованием. В приемном покое все поступающие больные обязательно принимали горячую ванну. Больница была построена на 30 коек, а в 1975 году там располагалось уже 300 коек.

— Стало понятно, что учреждение нуждается в расширении. В 1975 году принимается решение о строительстве нового комплекса на Ташкентской.  Владимира Диамидовича, зная, что предстоит большое строительство, назначают главным врачом. До этого он работал в Кинель-Черкасской районной больнице, начав с хирурга и дойдя до должности главного врача. И вот Федор Степанович Белянин, начальник областного отдела здравоохранения (могу попутать точное название должности),  его выделил из всех. Почему и как, я не знаю.

— Папа стал фактически начальником стройки. Ватник, фуражка, резиновые сапоги — его привычная форма одежда на стройке. Но потом, возвращаясь в больницу, он тщательно переодевался: наглаженные брюки, штиблеты, кипенно-белый халат, высокая медицинская шапочка, которую до сих пор многие помнят…

Про посредственности и непосредственности

— Почему папу называют посредственным врачом, мне сложно сказать.  Это, скорее всего, люди, которые вообще не представляют себе, какой врач хороший, а какой плохой. Дело в том, что бытует такое мнение, что организаторы здравоохранения — это те, кто не смог работать в практической медицине. Это действительно очень распространенное, к большому сожалению, суждение, но оно абсолютно неверное. Не может руководить профессиональным коллективом человек, которого подчиненные не уважают с профессиональной точки зрения. Если бы Владимир Середавин был посредственным врачом, то никогда в больнице не было бы того, чем сейчас область гордится. Я имею в виду программы по пересадке костного мозга, трансплантации суставов, исправления лица и черепа. Ведь эти научные школы появились в 90-е годы. По пересадке костного мозга мы много лет занимали в стране лидирующие позиции.  И доктора наши до сих пор читают лекции на различных форумах за границей. Если бы он как врач был недалек, вряд ли бы он смог найти всех тех людей, которые углубились в науку и приподняли её до такой большой высоты. Помимо перечисленных направлений у нас отличная детская урология, детская неврология, кстати, роддом, куда свозят самых тяжелых беременных женщин со всей области. Показатели нашей больницы в СССР были лучшими по всей тогда еще большой стране.

Если бы Владимир Середавин был посредственным врачом, то никогда в больнице не было бы того, чем сейчас область гордится.

— Как врач-хирург он перестал стоять за операционным столом, когда начал руководить больницей, но принимал участие в большом количестве консилиумов. Были случаи, когда его мнение было решающим по постановке правильного диагноза. А потом есть такая отдельная медицинская специальность  «организатор здравоохранения», которой он владел в совершенстве.

— Можно создать современный работающий центр, но он не сможет работать, если в нем нет определенной моральной идеи, устоев. На коммерческой основе очень сложно быть успешным длительное время. Ты можешь быть хорошим врачом и получать за свою работу хорошее вознаграждение, но если твоих внутренних качеств недостаточно, то всё равно поток иссякнет. Если ты недостаточно внутренне вкладываешься, то ты обязательно пропустишь вперед других. Безусловно, Владимир Диамидович прежде всего гордился людьми и старался создать условия для их роста. Первый состав врачей учился в лучших НИИ Москвы и Ленинграда. При папе состав коллектива вырос в 10 раз — с 300 сотрудников до  3 тысяч.

Синдром шпингалета

— Была ситуация, когда папа чуть не лишился партбилета. К моменту начала строительства больницы были заявлены одни планы, а потом через два года появляются новый аппарат УЗИ, новый рентген-аппарат, и под это оборудование требуются иные технические условия. Нужно было менять проект. Но в Куйбышеве это делать отказались, и Владимир Диамидович пригрозил тем, что поедет в головное министерство в Москву. И тогда ему участливо посоветовали никуда не ездить и ничего не просить, иначе можно быстро лишиться должности и партийного билета.  Но он не послушался.

— В приемной Министерства строительства СССР его продержали два дня. Думали, что за деревенский мужичок просится на прием к министру? К концу второго дня он просто встал со стула и ринулся в кабинет к министру, опередив бдительных помощников. «Как же так? — бушевал он. — Вместо того, чтобы быть на стройке, я двое суток сижу под вашей дверью и жду, чтобы вы уделили мне 10 минут!» Министр успокоил Середавина, выслушал его и принял положительное решение. Владимир Диамидович вернулся в Куйбышев победителем. Должность и партбилет он сохранил, потому что еще до его возвращения в куйбышевский обком  пришли правительственные распоряжения по поводу смены проекта.

Когда в холодную и дождливую погоду Владимир Диамидович проходил по больнице и видел, что окно болтается на ветру и никто шпингалет не опустит, он считал это совершенно недопустимым.

— Доктор Середавин не любил равнодушия. У него было своё название — «синдром шпингалета» И если человек был болен этим синдромом, то папа говорил, что с ним в разведку ходить нельзя. Нарисуйте картину: только что построенная больница, конечно, она была выстрадана всем коллективом! А как её отмывали! — целая история. Люди цветы из дома приносили, макраме на стены вешали. И когда в холодную и дождливую погоду Владимир Диамидович проходил по больнице и видел, что окно болтается на ветру и никто шпингалет не опустит, он считал это совершенно недопустимым. Второе: он не любил необучаемых. Это были две черты, которые он ненавидел. Он считал, что от этого всё остальное: предательство, наплевательской отношение к работе и близким…

— Когда я стала заведующей (а я очень не хотела быть заведующей,  потому что  другую семейную модель себе представляла, где в центре должен быть мужчина), единственный совет, который папа мне дал, звучал так: каждого человека нужно любить. Пока он тебе многократно не докажет обратное,  ты должна в человека верить. Может быть, у него обстоятельства сложились особенные, может быть, ты что-то неправильно ему объяснила. Ведь одному человеку для понимания требуется один раз сказать, а другому — 10 раз, и ты должна это сделать. Он такой интересный пример приводил: не могут в мире все быть высокими голубоглазыми блондинами! Люди разные, точно так же, как их реакции, их жизненные ответы на обстоятельства. Надо суметь каждого понять. Кстати, Владимир Диамидович  спокойно сам мог признать свою ошибку. Он даже радость какую-то испытывал, что чему-то новому научился, новое познал.

Каждого человека нужно любить. Пока он тебе многократно не докажет обратное,  ты должна в человека верить.

— Его сердце всегда любило.  Маму, меня, внучку, друзей многочисленных. Он приходил с работы,  и у всех домашних было чувство радости. Он ставил свой старомодный гремучий чемоданчик на пол, расстегивал замок и доставал нам подарки. Всегда, каждый день. Ерунду любую — хоть карандаш простой. А если ничего не успевал купить, то просто останавливался по дороге домой и рвал полевые цветы. Он очень любил желтые цветы. И вот приходил домой, открывал портфель и вручал нам по букетику: маме сурепку, мне и внучке Насте. И все его женщины были счастливы. Понимаете, он не экономил свои чувства.

Личные вещи В. Середавина

Народное признание

— В 2006 году возле больницы Калинина открыли памятник моему отцу. Как сказал однажды Геннадий Николаевич Гридасов (министр здравоохранения Самарской области, в прошлом — главный врач б-цы им. Калинина — прим. авт.), у нас полно памятников завоевателям, которые многих людей погубили, и слишком мало памятников врачам, которые спасали жизни. Тогда минуло 6 лет, как не стало папы. Мы уже отчаялись биться с темой переименования больницы, и тут возникла идея поставить памятник напротив главного входа. Питерский скульптор Шувалов взялся воплотить образ Владимира Середавина. Деньги собирали друзья и очень помогли с транспортировкой. Геннадий Николаевич кинул клич, и под этот памятник (6 лет прошло!) накидали столько денег, что на них и лестницу центральную отремонтировали, и светящиеся  буквы «СОКБ Калинина» тоже сделали… Был открыт расчетный счет, все было прозрачно, чтобы хорошую идею никто никакими глупостями не замарал…

— Идее о переименовании больницы 12 лет. Как не стало папы, инициатива от коллектива больницы тут же была оформлена и передана губернатору и в Министерство здравоохранения. Но возникли разные сложности… Прежде всего из-за нежелания этот вопрос поддержать. Много было таких нежелающих, в чьем ведении было этот вопрос решить. Наверное, тяжело иногда признавать, что тот, кто ниже тебя по положению, оставил после себя такую долгую и благодарную память.

— Когда пришел новый губернатор, который к вопросам памяти относится очень бережно, Геннадий Николаевич Гридасов и Дмитрий Николаевич Купцов, нынешний главврач больницы Калинина, эту инициативу вновь подняли. Коллектив больницы выдвинул Владимира Середавина на премию «Народное признание», я удивилась, сколько людей за него проголосовало — тысячи! Из деревень разных бабульки приходили, в Безенчуке в библиотеке устроили пункт сбора подписей в поддержку.

— Когда после премии «Народное признание» был новогодний губернаторский прием, Галина Гусарова первая подошла и сказала: «Я столько всего сделала, чтобы это переименование состоялось». Я, конечно, улыбнулась. И всё же, как бы мы ни хотели — родственники, я, мама моя, дочка — увековечить папино имя, ничего не получилось бы без поддержки многих жителей нашей области. Я сама пока еще эмоционально в это событие не вжилась. Столько ждала…

Текст: Анастасия Кнор