ПЕРЕД ВЫБОРОМ

Уже очень скоро народ будет впервые выбирать депутатов в районные советы. Чтобы понять, с чем придется иметь дело «районному депутату» и узнать настроения людей, журналист ДГ упала на хвост кандидату в депутаты по Ленинскому району от партии оппозиции. Две недели ходила с ним по округу, слушала наболевшее от избирателей и спрашивала об отношении к действующей власти.

Этот репортаж о том, что видит кандидат в депутаты, если гвоздь его предвыборной кампании — хождение в народ.

В Самаре выборы. Все живые места в городе заклеены плакатами «команды губернатора» (под таким знаменем выступают кандидаты от партии власти). Вот глава области в окружении всех депутатов от «Единой России» на входной двери в аптеку. А вон на досках объявлений, стенах домов и дверях подъездов отдельные лица все с той же «командной» меткой. По дворам бегает молодежь – раздают буклеты. Кидают их в почтовые ящики, суют прямо в руки и записывают номера телефонов тех, кому дали.

В некоторых округах, преимущественно на территории многоэтажек, через старших по дому или ТСЖ кандидаты от партии власти собирают жильцов на встречу под предлогом обсудить дворовые проблемы или благоустройство. Люди собираются, а потом – бац, выныривает депутат с помощниками и рассказывает, как теперь будет жить хорошо. Но даже на такого рода встречи выходят немногие.

И потому кандидат из команды губернатора нам не интересен. А интересны те, кто не тратит десятки тысяч на плакаты и ТВ-сюжеты. Кто четко понимает – чтобы просить за себя голосовать, нужно как минимум прийти и лично познакомиться. И послушать, о чем у человека болит душа. А заодно составить представление о том, с чем, в случае победы на выборах, нужно будет иметь дело.

Неделя первая:
прорванные трубы, мокрицы в квартирах, губернатор молодец и к чёрту праздники

Улица Ленинская, старый фонд. Во дворе двухэтажного дома, окруженного сараями-развалюхами, стоит под козырьком мужик в спортивках и шлепанцах.

— Добрый день! Я кандидат в депутаты по вашему району. Хожу, знакомлюсь с жителями, узнаю о насущных проблемах, призываю идти на выборы. Вы собираетесь на выборы?

Эта фраза у моего кандидата отскакивает от зубов – с нее начинается контакт с народом.

— Нет, не собираюсь я на выборы, — спокойно отвечает мужчина. — Чего я там забыл?

— А как же, — встреваю, — гражданская позиция? Как же желание что-то изменить в жизни?

— Пойду я или не пойду, ничего не изменится. Ходили мы, знаем… Вот я живу на пенсию. И у меня еще всякие болячки – надо покупать лекарства. И продукты надо. И за квартиру платить. И каждый раз я стою перед выбором: лекарства купить или квартплату внести? Квартплата часто проигрывает. И мне даже не стыдно, потому что, сколько я тут живу, ни разу никто не делал здесь ремонт.

— Как-то под домом прорвало трубу. И я несколько часов руками ее держал, пока не приехала аварийная бригада. Они не спешили вообще! Да никому до нас дела нет. Вон, дерево во дворе. Несколько раз уже падали толстенные ветки – одна на машину упала, другая едва не убила ребенка. Сколько мы писали и звонили везде, просили срубить опасные ветки — толку ноль! Так что не пойду я на выборы. Там всё давно решено, взят курс на постоянство.

— Но вы же понимаете, что если не пойдете, за вас вбросят!

— Если пойду, все равно вбросят. Не, ребята, я этого уже наелся. Хватит с меня. Вот разве что… Вот там женщина живет одна. Да, да, это не сарай. Когда дует ветер, крыша её дома отрывается и такие звуки издает: бум, бум. Страшно. Вот её бы расселить! Займетесь?

Двухэтажный старый дом в колодце многоэтажек. Перед домом – палисадник с подсолнухами и разными диковинными растениями. Возле палисадника женщина поливает цветы.

— Не хочу я разговаривать, — отворачивается она на наше приветствие.

— Какой красивый у вас газон, — говорю ей в затылок, женщина поворачивается обратно.

— Красивый. А ухаживает за ним, знаете, кто? Я. Одна. Столько вон домов, а никому ничего не надо… А что за выборы-то, куда?

Кандидат рассказывает женщине, для чего нужны депутаты и на что они будут влиять. И спрашивает, есть ли у неё проблемы, которые очень хотелось бы, чтобы кто-нибудь решил.

— Мой старый дом – моя большая проблема, — говорит женщина. — Полуподвальный, сырой, по комнатам мокрицы бегают. Я бы отсюда уехала, но меня вряд ли снесут. Потому что напротив живет патриарх, у него низкий дом, и он не хочет, чтобы ему высоткой перегородили вид. С ним считаются, потому построили только несколько больших домов, все снесли, а наш остался.

— Меня возмущает эта точечная застройка! Надо делать полноценную застройку или не делать её совсем. Они думают, мы дураки, не понимаем, почему так строят. Здесь получил квартиру бывший глава Ленинского района, — указывает на новый дом напротив,  — на третьем этаже — начальник стройки, тут еще один депутат… А нас переселяют в Южный, Кошелев и дальше.

Нельзя это менять! У этих людей есть власть и деньги, а у нас — только наши сырые подвалы.

— Вы же понимаете, что это нужно менять?

— Нельзя это менять! У этих людей есть власть и деньги, а у нас — только наши сырые подвалы, в которых они даже не могут сделать ремонт! Мы сдаем деньги туда, сюда, с нас без конца на все берут. А как попросим что-то сделать – «у нас нет денег».

— Вот поэтому вам нужен депутат, который будет вашим соседом и будет поддерживать, отстаивать ваши интересы, писать запросы…

— Отстаньте! Что вы сможете? Не пойду на эти ваши выборы.

— Если вы не пойдете, за вас нарисуют галочку, — встреваю в разговор.

Женщина как-то очень внимательно смотрит в наши лица, потом сдается.

— Ладно, давайте буклеты ваши. Соседям разнесу.

Оппозиционный кандидат ходит по округу после основной работы. Каждый день, с пяти вечера до бесконечности. И целыми днями в выходные. В округе много старых одноэтажных домов, но есть и многоэтажки, среди которых половина — новостройки. В старых домах люди часто идут на контакт. А вот с многоквартирными домами сложнее.

Девятиэтажный дом, десять подъездов. Огромная территория, заставленная до упора машинами.

Цель – назначить во дворе встречу с жителями. А значит, нужно раскидать по ящикам буклеты и наклеить на доску объявлений приглашение.

В каждом подъезде – консьержка. Все, как на подбор, доброжелательные и разговорчивые.

— У нас жильцы не активные, на выборы не ходят. Разочаровались все – один одно обещает, другой – другое… Но вы буклеты оставьте, мы отдадим.

Разнеся все буклеты, заходим в ТСЖ – познакомиться с председателем и расспросить о проблемах дома.

В подвальном офисе ТСЖ сидят мужчина и женщина. С порога спрашивают, от какой партии кандидат. Услышав про оппозицию, расцветают.

— О, уважаю, — улыбается мужчина и пододвигает стул. – Садитесь, рассказывайте.

— Я хочу организовать встречу с жильцами в вашем дворе. Не будете против?

— Я вот лично не против, — отвечает работник ТСЖ. — По мне, чем больше человек за вас проголосует, тем лучше будет для страны. Но вот у нас председатель правления (кивает на женщину). Всё к ней.

— И чему будет посвящена встреча? – спрашивает председатель.

— Я хочу показать людям, как можно облагородить двор…

Женщина прерывает кандидата громким саркастическим смешком.

— Какой двор? Вы о чем? Это разве сейчас самое главное?

Затем успокаивается и поясняет.

— Вы говорите о благоустройстве. Вот из нашего двора выйти нельзя. Нам сделали дорогу с уклоном во двор, и когда идет дождь, здесь по колено стоит лужа. Мы писали в департаменты, администрацию – ноль. Нормально всё у вас, говорят. Вот нас больше всего интересует, как мы будем выходить из двора…

— Хочу сказать, что, на мой взгляд, благоустройство стоит на 25-м месте, — встревает мужчина. – А на первом месте – наша идиотская судебная система. Пока её не будет, никакого благоустройства не будет.

Какой праздник!? Доллар у нас сколько? Это будет пир во время чумы! Вон, самолеты у нас летали недавно, весь город в пробках стоял. Не нужны нам такие праздники.

— Я с вами согласен, что с судебной системы надо начинать, — отвечает политик, — но в компетенцию районного депутата это, увы, не входит. И я пока могу говорить только о тех темах, за которые могу отвечать.

— Я всё понимаю. Но мы дошли до ручки во всех отраслях! И когда вы говорите о благоустройстве, во мне поднимается негодование!

— Надо начинать с малого. Вот я бы хотел провести во дворе праздник…

— Нам не до праздников, спасибо! – зло прерывает женщина. — Какой праздник!? Доллар у нас сколько? Это будет пир во время чумы! Вон, самолеты у нас летали недавно, весь город в пробках стоял. Не нужны нам такие праздники.

— Пока в стране не решим вопрос, чтобы убожеских правителей у нас не было, ничего у нас не будет, — вторит мужчина.

— Я вас понимаю. Но я хочу, во-первых, чтобы люди вышли на улицу. Чтобы я мог с ними поговорить и объяснить, что важно идти на выборы, что пора всё менять. И еще показать, что праздник легко провести своими силами, не обязательно тратить на него миллионы… Как иначе убедить их выйти на встречу?

Работники ТСЖ сменяют гнев на милость.

— Делайте здесь, что хотите. Зеленый вам свет. Мы вас, конечно, поддержим. Только люди у нас не активные. Сами посмотрите.

Мы смотрим сами на следующий день. Когда на встречу приходит только пьяный дед без обуви. Деду не до выборов – он потерял во дворе машину и решил, что кандидат непременно должен её найти.

Они кружат по двору в поисках «Нивы». Черные носки деда взбивают дорожную пыль и сереют. «Нивы» нет, как и желающих пообщаться с кандидатом. Выглядывает сочувствующая консьержка.

— Что, нет никого? Я же говорила…Не нужен им депутат.

— А ты мне расскажи, — шатается дед. – Ты же честный?

— Честный.

— Правда, будешь менять нашу жизнь к лучшему?

— Правда, буду.

— О-о-ой. Хорошо. Если не обманешь, буду верно тебе служить.

— Вы бы обувь надели. Земля уж холодная. Застудитесь.

— Ты за меня не волнуйся. Ты за себя волнуйся. Мне-то что будет?

После разговора с ТСЖ и несостоявшейся встречи кандидат заметно приуныл.

— Может, на праздник придут? – предполагаю.

— Да понимаешь. Правы они. Какие могут быть праздники, когда в стране такое творится. Не поймут меня…

Девятиэтажный дом. Узорчатый железный забор. За забором — новая пятиэтажка. Во дворе на лавочке скучает дед.

Подходим, знакомимся.

Дед рассказывает, что главная беда двора – мусорные баки, к которым не может проехать мусоровоз – застройщик построил дома кое-как и не для людей.  Волнуется из-за высокой квартплаты — налили с бабкой горячей воды по счетчику за месяц на 1600 рублей. А еще переживает за старый город.

— Такой красивый город у нас, такая история! А портят его, уродуют. Понастроили этих небоскребов везде, а на людей плевать.

— Давайте что-то с этим делать! На выборы собираетесь идти?

— Да, мы с бабкой идем. Мы только за Меркушкина. Пришел, начал власть менять, дороги стали делать хоть, всего понемножку… Молодец!

Старый двухэтажный деревянный дом. Просторный двор, всюду цветы. Во дворе взрослые с детьми играют в бадминтон. Кажется, что здесь всё хорошо, но это не так.

— У нас за домом делают стоянку – пара метров от дома, — рассказывает мужчина, бросив ракетку.  — Дом наш деревянный, будет впитывать в себя все эти газы. Зимой они будут прогревать машины, дымить – мы же задохнемся! Заявление в прокуратуру мы писали, обращения разные всюду слали. Пришли к нам и сказали, что все законно. Мы, конечно, особенно не разбираемся… Просто чувствуем, что неправильно это. Ведь если так все просто, то они могут заехать во двор, сломать нам сараи и сделать «законно» парковку здесь?

Политик говорит, что первое, чем он может помочь уже сейчас, уточнить СНИПы, чтобы наверняка понимать, стоит ли бороться. Мужчина кажется благодарным.

Вы молодец. Вы ко мне сами пришли. А она только подсылает девчушек проплаченных. А что мне с ними разговаривать?

— Я вот хотел к директору школы пойти с этим вопросом, она тут избирается тоже. Но так и не решился. А вы молодец. Вам плюс. Вы ко мне сами пришли. А она только подсылает девчушек проплаченных. А что мне с ними разговаривать?

Кандидат решает не откладывать обещания и приезжает к мужчине снова – со СНИПами. Подсказывает, на что можно упирать, чтобы бороться дальше. И советует, кого бы там ни выбрали, попросить новоиспеченного депутата сделать депутатский запрос.

Мужик поражен. Мужик не ожидал, что помощь придет так быстро и до выборов.

— Я так понимаю, если вас выберут, то толк будет, — говорит. — А если нет — какие могут быть запросы?

Ещё на этой неделе мы говорим с людьми, которые очень ждут расселения из своих домов. Гнилые трубы, текущие крыши, падающие потолки – общие проблемы. Многие говорят о неверии в выборы и власть. Половина из них уверяют, что пойдут голосовать. На встречи при этом ходят вяло.

Во дворе многоэтажки мужчина силком оттаскивает от кандидата женщину, взявшуюся рассказывать о жизни. Приглашения во дворах заклеиваются портретами конкурентов. А старшая по многоквартирному дому говорит, что будет голосовать только за того, кто привезет во двор землю. И на общедомовом собрании именем губернатора уже землю ей пообещали, так что «опоздали вы, молодой человек».

Прошла всего лишь неделя, а уже очевидны какая-то тщетность и надрыв. На то, чтобы выслушать 10 человек, чтобы по-настоящему вникнуть в их проблемы и озаботиться, уходит невероятное количество времени и энергии. И если поделить население двух больших кварталов, все дворы и подъезды, которые мы обошли за неделю, на количество тех, с кем удалось установить личный контакт, а потом вычесть упавших духом и тех, кто на выборы не собирается, становится очевидно, какая это малость.

Зато уже вырисовывается внушительный список проблем, с которыми придется разбираться районному депутату.

Неделя вторая:
«Лексус», сливший у «Оки», пронзительный взгляд, кодекс Екатерины Великой и губернаторская водка

Во вторую неделю предвыборной гонки Самара гремит по всей стране.

Началось досрочное голосование длиною в целых десять дней. Общественность возмущается, кандидаты снимаются с выборов, на избирательные участки вызывают полицию, потому что их превращают в штаб-квартиры ЕР.

450 тысяч жителей области получили от губернатора именные письма с прямыми указаниями, за кого нужно голосовать. Некоторые из адресатов обратились в прокуратуру.

Если посмотреть карту нарушений на выборах, можно убедиться в прекрасном: больше всего сообщений о нарушениях поступило из Самары – 96 сообщений на вечер 6 сентября.

Среди сообщений, например, такие:

«Областной Театр оперы и балета.
5 сентября, отменили репетиции, спектакль и полным составом коллектив по списку отправили в УИКи голосовать досрочно! Отчет о голосовании предусмотрен».

«Членам участковых избирательных комиссий, дежурящим на «досрочке», дано указание вскрывать конверты; если не административный кандидат в бюллетене — ставить вторую галочку, в случае необходимости производить замену бюллетеня, о получении бюллетеней не беспокоиться — будут, их достаточно!»

Пятиэтажный дом. Почти впритык – небоскреб на 300 квартир с подземным паркингом, двором на возвышении и прочими прелестями.

Во дворе пятиэтажки бегает бабушка с красиво убранными седыми волосами, пышной юбке и кофте с жабо.

Бабушку зовут Марфа Прокофьевна. Она активистка и просто красавица – звонит в домофоны, стучит в окна и кричит, что пришел депутат и надо выходить. Народ подтягивается.

Марфа Прокофьевна сокрушается: «Не выходят мои, падлюки. То ли спят, то ли не хотят…»

— Народ не верит в выборы, — говорит молодая девушка. — Всех, кого надо, уже выбрали. Вот мы ради интереса нашим домом пойдем за вас голосовать. Вот просто ради интереса: сможет ли победить оппозиция? Но всё уже решено.

Бабушка-активистка, отчаявшись вытащить на улицу подруг, пододвигается близко к кандидату:

— Вы от какой партии?

— ХХХ

— О! Прекрасно! Вот его я и возьму.

— А нас просят голосовать за директора нашей школы, — продолжает девушка. — Она – «Единая Россия»… На собрании на днях говорили: «Ну, вы же знаете, за кого нужно голосовать?» Ну, мы киваем, конечно.

— Нам говорят, что будут проверять, за кого мы проголосовали, — вторит её соседка. — Но как они проверят?

— Никак не проверят, не переживайте.

— Сколько живу, сколько борюсь с нашими бедами, никогда в глаза депутата не видела, — перебивает Марфа Прокофьевна. — А тут, нате, плакаты висят – выбирайте меня! А мы пять месяцев задыхались от труб, одна бабка даже почти умерла.

Бабушка рассказывает, что полгода назад у них в подвале лопнула труба. Вызывали аварийку, слесарей, но без толку – ничего не хотели устранять.

— Ой, как мы задыхались! В квартирах пахло дерьмом так, что спать было невозможно. Мы от этого запаха сошли с ума. Я все прокуратуры обошла, бегала, бегала, добегалась, наконец. Через пять месяцев нам только всё вычистили. Но до конца не доделали, боюсь, всё повторится.

Мы же не идиоты, мы понимаем. Я подарки взяла, но голосовать за него не буду. Упаси господь голосовать за партию жуликов.

— А вы за капремонт платите?

— Нее, я не плачу. За что платить-то? Беспредел один. Ничего не делают, а деньги собирают. Сегодня, правда, Меркушкин хорошо выступал в Доме офицеров – говорил, что заживем после выборов, подарков надарил. Ой, какие подарки! Кофе, конфеты, бутылка водки, еще много чего. Я еле пакет домой приволокла… Но мы же не идиоты, мы понимаем. Я подарки взяла, но голосовать за него не буду. Упаси господь голосовать за партию жуликов.

— Вот уж против кого я буду голосовать, так это против директора — включается пожилая женщина из соседнего дома. — Каждый год такие поборы! Это же вообще! С первоклассников дерут, на родительских собраниях дерут! Будет она за нас впрягаться, как же.

К встрече присоединяется еще одна женщина, работник бюджетной сферы.

— Изучила вчера вечером вашу агитку вдоль и поперек. Вам будет сложно пройти, это мы с соседями уже обсудили. Но из того, кто есть в наших списках, ваша позиция мне больше всего подходит. У меня очень много друзей голосуют за вашу партию. И я за вас стопудово пойду голосовать! Хотя там, где нам говорят, за кого надо голосовать, мы киваем.

— Прямо говорят?

— В фамилию не тыкают, конечно, но такой взгляд очень пронзительный. Намекает, что надо голосовать досрочно. 10 дней досрочного голосования в этом году! Зачем столько? Вы говорите всем, чтобы шли, как положено, 13-го.

— Конечно, шансов у вас мало, но они есть, — говорит другая жительница. — Люди будут искать, куда протестовать, а у вас хороший имидж, приятное лицо…

В разговоре выясняется еще одна проблема дома – дом соседний.

— Видите, построили тут вот такую дуру, — указывает женщина в очках на высотку. — Здесь раньше был особняк, исторический памятник. Когда его вздумали сносить, защитники памятника лежали на дороге недели две. Потом куда-то ушли, и тут же приехали бульдозеры и сравняли особняк с землей. Были еще тут старенькие дома – их сожгли. Сожжения эти – страшное дело. Вон, на Водников сожгли дом вместе с бабушкой и дедушкой. Варварство! В общем, когда все уничтожили, построили это безобразие. Наш дом, слава богу, не треснул.

Поздним вечером водитель крутого черного «Лексуса» сливал бензин у старенькой «оки». «Ока» принадлежит нашему дедушке, он, бедный, никак поверить в такое не мог.

— И вот в этой высотке 330 квартир. Злобные владельцы машин паркуются в нашем маленьком дворе. Мы их гоним в подземные гаражи, а они говорят – там платить надо, это дорого. Последней каплей стало «прекрасное» зрелище, которое засекли наши бабушки. Поздним вечером водитель крутого черного «Лексуса» сливал бензин у старенькой «Оки». «Ока» принадлежит нашему дедушке, он, бедный, никак поверить в такое не мог. Все слил, подчистую, даже до заправки доехать не оставил.

— Бабушки наши мужика спугнули, но в темноте лица не рассмотрели. После этого случая мы решили отгородить свой двор шлагбаумом. Вот вам запрос как будущему депутату: как оградить придомовую территорию? Если мы сейчас начнем писать заявки, пройдет сто лет. А вы быстрее справитесь.

В очередном дворе, образованном из нескольких высоток и одной элитной пятиэтажки, натыкаемся на бывшего мэра Самары Виктора Тархова. Он приехал, кажется, с дачи – в руках пакеты с пластиковыми контейнерами, с плеча свисает кожаный портфель.

— Вот еще недавно у нас была проблема с подземными гаражами. Строились они, строились, руководство менялось всё время, а потом и вовсе пропало. Пришлось создавать заново кооператив и на себя брать правление. А еще одна проблема – дом напротив. Его фундамент рассчитан на 12 этажей, а застройщик строит 24. В этом огромном доме один лифт. Упаси бог, что случится, один способ – учиться летать с 24 этажа.

— Как же этот дом оформили?

— Оформили. Только система контроля была на букву «хрен». Сейчас, слава богу, за дом взялась другая строительная компания. Усилили фундамент. Так что все к лучшему. Вот, все, что можно сказать об этой обители.

Вы посмотрите Градостроительный кодекс РФ и сравните его с градостроительным кодексом Екатерины Великой. Небо и земля!

Выслушав планы кандидата по улучшению района и дворов, Тархов рассматривает буклет.

— Вы кандидат по Ленинскому району? Это вам не по зубам, я вам как бывший мэр говорю. Вы посмотрите Градостроительный кодекс РФ и сравните его с градостроительным кодексом Екатерины Великой. Небо и земля! Сегодняшний кодекс писался под застройщиков, а не под жителей. И вот эта вся площадка (бывший мэр оглядывает маленькую круглую площадь двора, заставленную машинами, и детскую площадку посередине – метр на метр) – общего пользования, но не расписано, кто и что имеет право делать на ней. А у матушки Екатерины все было расписано, как положено.

Дело современных застройщиков – чем выше этажность, тем больше бабла я срублю с этой стройки. Больше в Градостроительном кодексе ничего нет. И что бы вы ни делали, как ни старались, это все равно останется каменным мешком. Так что то, что мой дом из пяти этажей – это уже счастье.

Многоэтажка с консьержкой. Заходим и натыкаемся на председателя ТСЖ.

— Не волнуйтесь, — говорит председатель. – Явка от нашего дома будет большая. Все пойдем, я всем сказала. Мы уже решили, за кого будем голосовать. Нам за это обещали дать денег на ремонт подъезда.

Очень аккуратный новенький дом, пристроенный к неаккуратному и старому. Входная дверь открыта, к заборчику привязан щенок хаски. Увидев человека в костюме, хозяева, молодые и симпатичные, выходят поговорить.

Мужчина рассказывает, что все вокруг – старый, очень старый фонд. И они ждали, ждали, что их снесут, да плюнули и пристроили к своему старому дому новый. Трубы поменяли сами, водопровод сделали сами. Теперь, с одной стороны, боятся, что их снесут. С другой стороны, если предложат хорошую квартиру в центре, с радостью съедут. Вот только не предложат же.

— Южный город нам обещают, Волгарь, Кошелек, — рассказывает девушка. — Мы отсюда так далеко не хотим никуда.

На вопрос про выборы отвечают уверенно: не пойдем.

— Зачем? Я давно не хожу, — говорит девушка. — Каждый год мне обещали снос, новую квартиру… И что? Какой смысл мне тратить свое время? Как жили, так и живем, ничего не меняется. Да и что там за кандидаты? У меня ребенок приходит из школы и говорит: «Мам, у нас учитель информатики идет в депутаты, надо голосовать». Вот что он может сделать, простой этот учитель? А тех, кто бы смог, не пропустят.

Если купите нам каждому по трехкомнатной квартире, мы за вас всей семьей проголосуем. Я даже прабабушку принесу на руках, и она распишется.

— Последний раз я голосовала, когда не могла ребенка в садик отдать – не было мест. Заведующая одного мне сказала: «Если проголосуешь, за кого надо, дам тебе место». И я плюнула, поставила эту галочку. Да какая разница?

— В общем, если купите нам каждому по трехкомнатной квартире, мы за вас всей семьей проголосуем, — подытоживает парень. — Я даже прабабушку принесу на руках, и она распишется.

Трехэтажный дом за Домом журналиста. Внутренний двор. В стене, на одном уровне с землей, несколько проёмов. Кажется, это когда-то были окна, а потом их превратили во вход.

Из темноты подъезда вышаркивает древняя бабушка: «Вы что-то хотите?»

Мы говорим, что ищем почтовые ящики, чтобы раскидать приглашения на выборы. Бабуля вдруг делает пригласительный жест рукой: «Заходите!»

Топчемся у порога. Со стен подъезда клочьями свисает штукатурка, обнажая старые доски.

— Проходите, проходите, у нас не кусаются.

В квартире пахнет сыростью. Маленькая прихожая перетекает в кухню, на полу возле плиты стоят миски с размокшим хлебом, на кухонном диване спят кошки – две штуки.

— Подвинься, милая,  — говорит одной бабушка и указывает кандидату: «Садись, чего стоишь?»

— Вы одна живете?

— С половинкой. Чего пожаловали?

Озираюсь по углам бабушкиной квартиры. Обстановка очень бедная. Мебель, посуда, холодильник – все такое же старое, как и она. На кухонном столе два блюдца. В одном – недоеденный кусочек булки, в другом – несколько пожухших слив. Кухонные шкафы пустые – ни чая, ни хлеба, ничего не видно.

Как-то очень неловко говорить бабушке про выборы и лучшую жизнь. Но нужно, раз уселись.

— Сейчас выбирают районных депутатов, — начинает кандидат. — Вы бы хотели вокруг себя что-то изменить?

Бабушка старенькая, но не дура.

— Вы вот походите по квартире, посмотрите и сами скажите, что надо тут изменить? Ну, вот плита газовая у меня когда горит, когда не горит. Но это ладно, это наше дело – ремонтёра вызывать. Вот потолки у меня желтые от воды, обои набухли от влаги. Подъезд вы видели. А так… не знаю. Бедно живем, но что уж. Спасибо, что у мужа золотые руки. Он тут ванну сделал, туалет.

— А где сейчас ваш муж?

— В командировке. Он у меня такой… неуемный. У него высшее образование, хорошая должность, всю жизнь работает, а живет в таком захолустье…

— Вы сколько здесь живете?

— Почти столько, сколько мне. А мне 90 лет. На моей памяти никогда никто не делал здесь ремонт. Всё, что вы видите тут, это от времени прохудилось.

— А вы на выборы пойдете, бабушка?

— Ну и что это даст?

— Будем менять действительность! Мы вам оставим буклеты – посмотрите. И другим раздайте.

— Миленькие, я могу забыть, как вас зовут. Но постараюсь прийти. Власть надо держать, правильно?

Она выходит на улицу вместе с нами, положив руку за спину – болит, говорит, очень. А лекарств нет. Проводив нас до угла, показывает, куда ещё нужно сходить и где повернуть.

— Как вас зовут, бабушка?

— Бабушку зовут Нинель, — отвечает, приосанившись. —  Наоборот – Ленин. Папа меня так назвал!

Нинель желает нам удачи и чтобы дома все было хорошо. И когда мы обходим еще несколько домов и идем по Самарской к машине, она вдруг появляется на дороге.

— Миленькая, я же забыла совсем. Подойди сюда.

Подхожу, она высыпает мне в ладони горсть конфет.

— И депутата своего угости. Пусть у него будет хорошее настроение.

Когда я закончила работу над этим репортажем, нашла в своем дворе «письмо счастья» от губернатора. В конверте, на чужое имя. Может, выбросил кто, а может, подбросил.

В письме очень много о том, что реальная жизнь людей не соответствует возможностям города. Про бездумную «точечную» застройку, разгромленные дороги, бедственное положение кварталов. Про прекрасные результаты, которые показала команда губернатора и самих членов этой команды, с биографией и портретами.

Трудно сказать, что именно кандидаты от партии власти знают о бедственном положении кварталов, но я очень рада, что знаю теперь так много.

И сейчас, пока оппозиционный кандидат названивает в управляющую компанию и просит срубить уже, наконец, опасные ветки, которые едва не убили ребенка, я собираюсь к бабушке по имени Нинель — с таблетками от болей в спине.