"ВАЖНЕЕ, ЧЕМ СЧАСТЬЕ "

Сегодня Андрею Тарковскому исполнилось бы 84 года. Один из самых значимых режиссёров ХХ века, человек, которого Андрей Кончаловский когда-то назвал главным мистиком нашего кинематографа. Фильмы Тарковского похожи на ледяную гору — сколько ни взбирайся на неё, скатываешься обратно.

Мы решили вспомнить основные эпизоды из фильмов Андрея Арсеньевича и попросили Михаила Перепелкина, автора книги «Андрей Тарковский. Поэтика иносказания», дать небольшое пояснение к каждой картине. Сам режиссер говорил, что в жизни есть вещи важнее, чем счастье. 

     «Иваново детство»

Как известно, «Иваново детство» Андрей Тарковский подхватил у другого режиссёра. Бюджет, отпущенный на съёмку, уже израсходован на 2/3, но картина комиссию не устроила. Было принято решение фильм закрыть. Об этом узнали Андрей Арсеньевич и будущий соавтор сценария Андрей Кончаловский. И они вызвались на оставшиеся деньги переснимать «Иваново детство». Главное изменение, которое внесли в трактовку повести Владимира Богомолова Кончаловский и Тарковский, — сны Ивана. Вписав их в сюжет, Тарковский создал основной нерв фильма.

Что такое сны главного героя? Это новое переосмысление войны. Пришло понимание, что есть война не только физическая, где пулемёты, автоматы и танки. Война — сознание и подсознание тех детей. Она не заканчивается 9 мая 1945 года. Война живет внутри того поколения в виде снов. Вот мы видим последний сон в фильме. Ивана к тому моменту уже нет, а его сон есть. До фрагмента, когда другой персонаж фильма, молодой офицер, просматривает личные дела убитых, происходит диалог. Разговаривают он и человек, которого нет в живых. Офицер говорит умершему: «Тебе-то легко, ты умер, а я живой, и как мне быть?» Тут понимаешь, что живое и мёртвое поменялись местами. Мне кажется, Тарковский ставит проблему невозможности избавления от войны для живых. Мёртвые уже нашли свой покой, она их покинула, а людям оставшимся сны будут сниться и через двадцать лет, и через тридцать. Тарковский поднимает вопрос: кому снится последний эпизод в фильме? Ивану или офицеру? Всё-таки его видит выживший офицер, а не мальчик. Поэтому приходишь к выводу о бесконечности войны внутри тех, кто остался. Они доживают войну в себе посредством чужих снов.

«Андрей Рублёв»

Для  меня  концовка фильма переплетается с его началом. Там человек впервые попробовал полететь, он преодолевает свои физические возможности.

Сцена отлития колокола под руководством Бориски — преодоление физических возможностей человека не рациональным способом, опираясь на знание физики, а на что-то другое. Мальчик для своего спасения всем соврал про умение лить колокола. И теперь единственная опора — в иррациональном. Ему ничто не может помочь, кроме веры. Вся артель думает, есть секрет, а его нет. Бориска до последнего не знает, разобьется колокол или нет. Тут вспоминается сразу пример Христа. Он тоже не знает, что произойдет с ним на третий день.

Андрею Рублёву, после того как отлитый колокол зазвонил, открывается вертикаль веры. Он увидел в этом мальчишке, как  вера создала чудо. По нашему рациональному мышлению, у Бориски ничего не должно было получиться, ведь он не знает, как и что делать. Отчаявшемуся и сомневающемуся Рублёву пришло понимание: вера не эфемерна. В какой-то момент он потерял взгляд на мир, обращённый вверх. Ему становится стыдно. Поэтому он и говорит: «Пойдем, ты будешь колокола лить, а я иконы писать».

Учитывая реалии того времени, после премьеры фильма отец Андрей Тарковского сказал: «Андрей, я не знаю, поздравлять тебя или нет. Ведь ты снял религиозный фильм».

«Солярис»

Ключевой эпизод в «Солярисе» — полёт Кельвина и Хари. Главный вопрос фильма — что такое человек и что такое мир. Когда герои фильма впадают в невесомость, мы видим картину Питера Брейгеля «Охотники на снегу». Она написана о мире со всех точек зрения. Мир множественен, он не про одного человека. Наши герои, когда летают, не замыкаются каждый в себе. Кельвин и Хари смотрят на мироздание со стороны и, как у Брейгеля в «Охотниках», видят всю полноту создания. Если хотите, они постигают божественное. Полёт обоим очень многое рассказывает друг про друга, познаётся идея творения человека.

После Хари отпускает Кельвина, принеся себя в жертву, и это делает её человеком. В основе бесконечной любви лежит жертвенность. Поэтому совместная невесомость героев позволяет им совершить мировоззренческое перерождение.

Ещё для одного героя Сарториуса космическая наука никак не соприкасается с этическим полем. Он не способен на полёт, для него нет творца. «Охотники на снегу», по представлению Сарториуса, состоят только из материи.

«Зеркало»

Первое название было «Белый день» по стихотворению отца режиссёра Арсения Андреевича Тарковского.

Для Андрея Тарковского после фильма «Зеркало» своё счастье перестало быть интересным. Тарковский думает, для чего создан человек с точки зрения Творца. Татьяна Ларина у Пушкина не создана для счастья. Так же и режиссёр не создаёт своих героев для этого.

В «Зеркале» Тарковский пытается вернуться в безвозвратно утерянное время детства. Поэтому у главного героя так сильно похожи мать и жена. И как только человек рождается, он лишается возможности быть счастливым. На протяжении всего фильма герою снятся сны, как он возвращается в родной дом, в материнское лоно. Человек возвращается дом продетства. Но пока он живой, туда вернуться нельзя. Туда есть возвращение после смерти. И когда она приходит, мы видим открывающуюся деревянную дверь перед мальчиком.

В «Зеркале» время протекает не линейно. Андрей Тарковский складывает его в веер. Поэтому в фильме смешиваются хронологически разные эпизоды. Престарелая мать идёт со своими детьми, а рядом она же ещё загадывает, мальчик или девочка родится.

Так Андрей Арсеньевич приходит к своей известной фразе: «Человек не создан для счастья». Героям постоянно открывается мир, но они не видят этого. Может быть, человек, по мнению Тарковского, и создан для того, чтобы понять себя как часть художественного целого.

«Сталкер»

В «Сталкере» Андрей Тарковский начинает думать: если человек создан не для счастья, то для чего? И его герои ищут веры и других обвиняет маловерии. При этом сам Сталкер в эту сакральную комнату желаний не входил. Он боится, что там ничего не будет.

Веру Сталкера концертирует в себе его дочь Мартышка. Поэтому момент, когда она двигает стакан взглядом, можно считать основным. Самому Сталкеру не хватило сил войти в эту таинственную комнату. Он очень много рассуждает, философствует, но вера не требует такой демонстрации. Не нужно всматриваться в небо, а надо просто любить. Сила любви Мартышки и воплощается в чуде, а её отец слишком сосредоточен на себе, он слабо реагирует на страдания жены, ребёнка. Но именно они никуда не ходят, не занимаются мессианством.

Жена Сталкера просто его любит, хотя понимает, что от него рождаются неполноценные дети. Всё то время, пока он идет по Зоне в поисках чего-то, упускается главное — любовь своих близких людей. В ней и заключается вера.

«Ностальгия»

В «Ностальгии» два героя. До неё у Тарковского всегда был один персонаж во главе угла. На одном поле  — страдание Горчакова, приезжающего в Италию для тоски по оставленному дому. Другой герой  Доменико когда-то тоже был таким же. Он думал спасти свою семью от конца света, а потом он понимает, что ошибся. Спасать надо не только семью, а весь мир. Спастись можно только всем вместе.

Поступки Доменико лишены смысла в мире горизонтальном, они кажутся сумасшедшими. Но Горчаков говорит ему, что понял, зачем тот спрятал семью. И тут Доменико сразу сходит с велосипеда без колёс, понимая, что разговор переходит в вертикальную плоскость. Тогда он проводит его в дом, где нет стен.

Отдавая свечку Горчакову, Доменико признаёт в нем близкого к себе человека. хотя понимает, настолько тот находится в своем пространстве, но пусть Андрей хотя бы спасет себя. Ему непросто пройти со свечёй, слишком мало духовных усилий он совершил. Предельное сосредоточение на свече позволяет Андрею Горчакову спокойно умереть.                                                                                    

«Жертвоприношение»

Первоначально планировалось назвать фильм «Ведьма». Герой Александр когда-то был актёром, но он устал от кажущегося мира. И вот ему на день рождения дарят подарок — макет дома. Александр говорит: «Как это ужасно». Подарок — проекция дома, в котором он ощущает себя наиболее гармонично. Но это оказалось иллюзией. С «Жертвоприношения» становится, очевидно, что для Тарковского дом перестал быть точкой опоры. Если в предыдущих картинах возвращение в родное пространство было основным, то теперь приходит понимание: есть что-то сильнее.