Ширяево, которого вы не знаете

Катя любит лето. Катя любит лето, начиная с конца апреля, потому что хороший дачник в это время расконсервирует свой дом, и хороший турист в майские праздники непременно со вкусом выедет из города. А куда выедешь из Самары, чтобы со вкусом? В Ширяево, правильно.

Попова гора, Монастырская гора, Волга, два кафе на берегу – одно прямо гопницкое, другое получше, музей Репина, так до музея Летучей мыши дойдут, значит – к Кате, она экскурсовод в этом музее.

Экскурсия стоит тысячу восемьсот рублей, хоть для группы, хоть для одного человека. Катя делает первую остановку перед музейным входом и говорит. Что под музей отдали историческое здание бывшего заводоуправления купца Ванюшина. Ванюшина звали Георгий Сергеевич, он приехал из Саратова и стал добывать в Жигулевских горах камень и известняк. Отличный известняк, из него получалась лучшая в России известь. Катя показывает на аккуратные квадраты штолен, пробитых в конце XIX века.

Катя могла бы рассказать, что десять (или нет, двенадцать) лет назад с большой компанией пошла в штольни, стоял волшебный август, идеальный август, с розовыми рассветами и яблочными вечерами, и одна девочка по пути внезапно исчезла – будто бы растворилась в воздухе. Нашлась много позже, в ошметках платья и с расцарапанными ногами. Как девочке отыскали нерваное платье, чтобы она могла пойти домой, не напугавши своей мамы. И как она страшно и тихо плакала в этом платье, совсем не по росту. И как никому никогда ничего не говорила про, но исчезла из Ширяево, а год спустя нашлась в самарском общежитии разнорабочих трамвайного депо, замужем за узбеком, страшным, как черт. Но Катя не рассказывает, конечно, об этом.  Она говорит, что купец Ванюшин в 1897 году открыл первый известковый завод и назвал его — «Ширяевец». Вон видны руины от печи для обжига — Катя указывает рукой. Дореволюционный кирпич. Через несколько лет Ванюшин заложил второй карьер, где построил завод «Богатырь».

А сейчас в селе нет даже школы. Катя училась в Солнечной поляне, за семь километров. Ходит автобус, в принципе, но можно и пешком; семь километров – это недалеко. Наряду с летом Катя любит летучих мышей. Говорит про них ласково: мышки. В штольнях гнездуется чуть не тридцать тысяч особей, пятнадцати разных видов.

«Штольни в Ширяеве – одно из главных развлечений, туда дурью шляется турист, — говорит Катя, — и трогают мышей. Руками! Зимой мышей вообще нельзя трогать! Они от тепла прикосновений просыпаются, а раз мышка проснулась, ей надо немедленно поесть, а где зимой корм?»

Катя сдерживается и говорит спокойнее, будто читает по брошюре: «К сожалению, многие посетители парка, самостоятельно посещая штольни, нарушают покой животных, что проводит к уменьшению их численности. Именно поэтому было решено организовать на территории парка музей, который бы информировал туристов и помогал защищать этих уникальных животных».

Кате нравится участвовать в мероприятиях по изучению мышек, она чувствует себя нужной, полезной и молодцом, тем более, что специалисты работают на чистом энтузиазме – исследования областью никак не финансируются.

Катя рассказывает, что летучие мыши питаются насекомыми – бабочками,  мухами, комарами. После захода солнца мышек запросто можно увидеть около Волги, потому что комаров и прочей мышьей снеди у воды больше. Самые распространенные виды летучих мышей в Жигулевском заповеднике – усатая ночница и ночница Брандта; а самые редкие— поздний кожан и ночница Наттерра.

Нет, Катя не собирается переезжать в Самару. И в Тольятти. Просто хочет, чтобы лето не кончалось.

Оля тоже любит лето. Оля – хозяйка новенькой, с иголочки гостиницы «Апартамент-отель», у каждого номера свой отдельный, личный вход и своя отдельная терраса. На террасе — стол и два кресла, чтобы провожать закаты и встречать рассветы. Или наоборот. До Волги метров десять, но берег тут не очень хорош – зарос сорной травой и опасной осокой. Зато желтеют кувшинки. И плывет, допустим, судно «Восход».

«С «Восходом» мы прямо повеселели, — говорит Оля, — час, и ты на площади Революции». Так-то они живут в Самаре. В Ширяево у них – своё дело.

Оля с мужем построили гостиницу быстро, за год. Это летние домики – без возможностей обогрева, но в планах возведение большого теплого дома, чтобы принимать гостей и зимой.

«А что, — говорит Оля, — обещают же открыть здесь горнолыжные трассы. И канатную дорогу! Тогда и зимой от туристов отбою не будет. И сейчас-то за сезон под сто тысяч человек наезжает».

Рассказывает, что есть номера двухместные, есть семейные – чтобы дети тоже помещались. Мини-кухня в каждом. Есть плита и посуда. Встаешь утром, варишь кофе, жаришь какой-нибудь бекон, заливаешь яйцами (свежими! деревенскими!) и выходишь ловить кайф на террасу. Рядом – твой сосед на коврике для йоги закидывает ноги за уши, плохо ли.

Кстати, йоги недавно уехали, буквально вчера, снимали апартаменты целиком. А перед йогами – языковая школа. Чуть не до октября всё уже забронировано, вот только что мальчик с девочкой приезжали, договориться насчет свадьбы, а всё занято – нет возможности свадьбу играть. Девочка прямо чуть не расплакалась, только тут хочу, говорит, сделайте что-нибудь, пожалуйста. Оля обещала подумать.

Большая, отдельно стоящая беседка замечательно подходит для торжеств любого рода – хоть свадьбу пой и пляши, хоть день рождения, хоть защиту диссертации. Гриль есть, здоровенный термос для чая есть, грубо сколоченные в русском стиле столы-лавки.

Оля одновременно вынимает из стиральной машины чистые простыни с восточным орнаментом, гладит наволочки и складывает полотенца – отдельно малиновые, отдельно синие. В городе, например, ты только инженер, а в собственной гостинице – управляющий, кастелянша, горничная, администратор и, возможно, метрдотель, шеф-повар, бармен и официант. Есть в планах завести некоторую едальню, подавать завтраки, например, а вечером – коктейли и крюшон.

Если Оля горничная и всё на свете, то её муж – мастер-универсал, ходит по территории то с дрелью наперевес, то еще с каким электроинструментом.

Сегодня наконец нормально доделали двери в санузлы – дома дают усадку, усушку, утруску, двери гуляют, пришлось жильцов просить два часа не пользоваться «удобствами», зато сейчас всё хорошо, а будет еще лучше. Под навесом раскачивается гамак, домашние ласточки проносятся с криками, парят орлы, или это белоголовые сипы?

Каждая дачка выходит окнами на идеально подстриженный газон; по газону можно и нужно ходить. На клумбах желтеют бархатцы, лохматые, как болонки. Газон ходит подстригать местный житель, за цветами тоже ухаживает, а еще вон там, у забора, устроил грядку пряных трав: базилик, укроп, петрушка, тимьян.

«Но вообще тутошний народ как-то не стремится к наемному труду, — говорит Оля с удивлением. – Боятся ответственности, что ли. По идее, на сезон можно из Тольятти и Жигулевска набирать, но пока посмотрим».

Темнеет. Летучие мыши, очевидно, уже на охоте, усатая ночница и ночница Брандта, поздний кожан и ночница Наттерра. Олин муж делает что-то радикальное с электрическим щитком и все терраски заливаются теплым желтом светом. Свет лужицами вытекает на дорожки, клумбы и газон. Сутки – 2000 рублей. Улица Советская, 3.

Семья Вдовиных большая. Такая большая, что все ее члены на домовой кухне просто не умещаются: на улице жара, у плиты просто ад, кастрюля со щами (русские щи с квашеной капустой, порция 110 рублей), на одной гигантской разделочной доске – наструганные огурцы-помидоры, репчатый лук и укроп с петрушкой. На другой – зеленый лук, будущая пирожковая начинка. Лук и яйца, сваренные вкрутую. Домашнее кафе Вдовиных славится своими пирожками (40 рублей), каждый пирожок – величиной с хорошую мужскую ладонь.

Меню написано от руки и вложено в прозрачный файл для верности. На обед подаются щи или куриный суп-лапша, тефтели, жареные куриные голени с острым томатным соусом. Овощное рагу, в составе баклажаны и кабачки, морковь и яблочко для тонкости вкуса. Блюд, дороже 120 рублей, в меню просто нет. К ужину прибавятся манты – одна штука 40 рублей.

Столы накрыты веселенькой клеенкой, плотно поесть ходят туристы, а за пирогами – все село. Можно заказать с угодной тебе начинкой, получить утром, к завтраку, попутно поболтать с сестрами и выпить домашнего кваса (тоже 40 рублей, почему-то самая расхожая в семействе цена). Улица Самарская, 39.

Алкоголя никакого нет, но зачем семье связываться с алкоголем, когда тут же, за углом – лучший самогон на Самарской Луке! (Спросите, и вам покажут).

И да, сестры Вдовины тоже любят лето.

Лето не любит Ира. Ира стоит за стойкой бара второго Ширяевского кафе. Кафе открыто на берегу с девяти утра и до часу ночи. Утром прибывает «Восход», и пыльные горожане, покачиваясь от счастья, устраиваются за столиками обеих террас, заказывая пиво, медовуху и шашлыки. Дети носятся. Чайки хлопочут насчет обеда. Волга моет песок в трех буквально метрах – красота! рай! Ира разливает пиво, считает деньги, не отвлекается, чтобы рассказать историю, которая произошла прошлым летом, и кто будет его после этого любить.

Ира пришла с работы, служила официанткой, хорошее кафе в Тольятти, средний чек тысяча рублей без спиртного, пришла с работы, а за её личным кухонным столом вдруг обнаружились её личный муж и её личная младшая сестра. Руки они держали на столешнице, и муж указательным пальцем рисовал на ладони сестры концентрические круги. «Прими как факт, — сказал муж и закурил. – Мы пытались бороться со своим чувством. Но человек имеет право на счастье. Как птица на полет». Ира настаивает на этой цитате. Запомнила наизусть. Чайки подкурлыкивают ответно.

Уехала из Тольятти в тот же вечер – повезло, подруга только что сообщила, что вот в Ширяево набирают сезонных работников в кафе; собралась и уехала. Сняла полниза деревянной развалюхи у семьи с кучей детей, может, и шумно, может, и не особо комфортно, да она только спать приходит. Забавно, что муж отыскал ее недели через три, приехал в ярости – отчего Ира не вносит свою долю за съем тольяттинской квартиры. Муж говорил, что счастье – счастьем. А табачок — врозь.

«Как я не видела, что он идиот», — Ира поводит загорелым плечом. Лето отпахала в Ширяево. Осенью переехала в Жигулевск, жила и работала в мотеле на трассе. С мая снова здесь. Чаевые хорошие.

«Девушка, — слегка, но с хорошей перспективой пьяный гражданин машет густым веером пятисоток. – Девушка, организуйте нам рыбную нарезочку, шашлычок, а еще хорошо бы плова, пока прохладно». С чего гражданину прохладно, не совсем понятно – солнце склонилось над и без того прожаренным Ширяевом и целует его взасос.

Но Ира не любит лето.

А Владимиру до лета как до лампочки. У Владимира в собственности внедорожник УАЗ, мини-отель «Ширвуд» (Понимаете, да? Это как лес Робина Гуда! – поясняет Владимир, поправляя на шее золотую цепь, каждое звено размером с летучую мышь) и баня.

Приехать в Ширяево и не побывать в урочище Каменная чаша – довольно глупо. Можно идти в урочище пешком, да не в любой день. К слову, если дожди, то брести придется по пояс в разбитой дороге. Мало какой автомобиль справится с таким маршрутом, а Владимиров – легко. Массивное колесо УАЗика, полностью поглощенное грязью, проворачивается с напрягом, но твердой рукой удерживая руль, Владимир вывозит себя и притихших пассажиров на относительно проходимые места. Владимиру – всегда сезон. Он и на гору Стрельную возит, и на Верблюд, и из аэропорта встретит, если будет такое пожелание заказчика. В аэропорт, понятно, на УАЗике мчать нет резона, так для этой цели существуют и другие автомобили в хозяйстве. Из Самары тоже довезет, в Ширяево и обратно. Улица Самарская, 3, телефон: 8-927-902-03-38.

Фото: Инга Пеннер, Нина Дюкова

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город»