Год рождения – 1937
Супруги Ремезенцевы вспоминают: парад 41-го года, драндулеты и поволынить
1 959
,
Борис Федорович Ремезенцев и его супруга Светлана Николаевна уже 60 лет вместе. Попить с ними чай, поесть домашних пирожков и послушать воспоминания о Самаре их детства оказалось весьма интересно.
Светлана Николаевна: «Я ходила на знаменитый парад 7 ноября 1941 года. Мне было шесть лет, поэтому помнюсмутно. Отец работал тогда в руководстве куйбышевского обкома комсомола. Ему дали приглашение на трибуну, и он взял меня с собой. Холодно, очень много снега, сугробы, меня везли на саночках. Мы стояли слева от памятника Куйбышеву. Запомнились фигуры Калинина и Ворошилова на коне.
Отца пригласил работать в Куйбышев прямо перед войной Павел Петрович Постышев. Это была легендарная личность,известная своей непримиримостью к врагам народа. (Есть известная история, как Постышев, в должности секретаря куйбышевского Обкома партии, запретил продавать спички в городских магазинах, якобы углядев на коробке профиль Троцкого, а потом требовал посадить и расстрелять 200 сотрудников торговли. Его самого арестовали в 1938 году, прим.ред.) Нам дали квартиру с соседями в доме напротив Драмтеатра, Фрунзе, 146, в цокольном этаже. Но пожили там мы всего несколько лет. В 1941 год нас оттуда выселили, потому что пришлось расселять много москвичей. Под них освободили весь дом. А мы переехали в дом специалистов, на Галактионовскую. Там в войну жили артисты Большого театра. Я по именам их не знала, зато любовалась красивыми дамами в модных бархатных юбках. А вот мама моя очень часто посещала спектакли Большого театра.
Помню, какое на меня впечатление произвели иностранные атташе. У них были такие огромные эполеты!
Чтобы мы сильно голодали, такого не было. Карточки прикрепляли к определенному магазину. Скудно было, это да. Самым вкусным лакомством стала колба, в нашем детстве так называли прессованный жмых от подсолнечных семечек. Мы его сосали. Кусочек сахара считался недоступным лакомством. Только после войны мы начали пробовать конфеты. Рядом был Троицкий рынок, там стояли деревянные ряды и стеклянные киоски со сладостями, а в них — конфетки из мака. Если удавалось копеечку скопить, мы их покупали. Очень вкусно!
Папу как-то быстро забрали в ЦК партии, его постоянно посылали в поездки на разные участки, а мы вдвоем оставались с мамой. Напротив, где сейчас сквер Высоцкого, в 41 году вырыли окопы. Однажды ночью, когда над городом летал самолет-разведчик, объявили тревогу, мать схватила нас и поволокла в окопы. И мы ту ночь в них ночевали. Боялись бомбежки. Это единственное страшное воспоминание о войне, а так детство у меня было замечательно интересное.
Дом у нас был, как бы сейчас сказали, элитный: туалет, вода, печное отопление. Топили дровами.
У каждой квартиры за домом, перед универмагом «Юность» был сарай. В них погреб и дровник. Дрова заготавливались осенью — нанимали человека.
В нашем доме жила семья актеров Зои Чекмасовой и Георгия Шебуева. Помню их сына Мишу и его будущую жену Римму. Она была немного постарше нас, и мы под её чутким руководством играли разные пьески в подъездах нашего дома. Разучивали во дворе, все активно включались. Сами придумывали сюжет, поэтому там были принцессы, принцы и золушки. Я на главные роли никогда не претендовала, а вот моя подружка, блондинка и красавица, всегда была у нас принцессой. У неё были настоящие сокровища — в сундуках, доставшихся от бабушки, хранились дивные старинные платья. Она их иногда тайком притаскивала, и мы в них наряжались».
Борис Федорович: «Из военных лет мне запомнилось, как мы искали осколки снарядов. Когда самолет-разведчик однажды пролетел над городом, по нему палили наши зенитки. А наутро мы бегали, искали и находили осколки от снарядов. Очень гордились своим трофеями.
Наша семья жила на улице Кооперативной, 157 (сейчас Молодогвардейская, прим. ред). Дом был деревянный, и его снесли, когда начали застраивать ансамбль Самарской площади. Если бы дом стоял до сих пор, то он находился бы прямо напротив Белого дома. Никакой площади там еще не было, только гора Поповка, а к Волге шел Ярмарочный спуск, по которому мы зимой скатывались на драндулетах.
Драндулетами называли самодельные санки — два конька сзади, один спереди.
Кататься на них можно было только лежа. Берешь две доски, сбиваешь их Т-образно. К ним прикручиваешь снегурки, впереди поворотный руль, под ним третий конек, и вот он — драндулет! Такие они управляемые были! Ляжешь на такой — и вниз. Чтобы в Волгу не улететь, завернешь в сугроб – бух. До берега было опасно доезжать.
Другое любимое наше развлечение -зимой за машинами на коньках гонять. Это у нас называлось «оттяжка». Идет машина полуторка по улице (тогда машин мало было в городе, ждать иногда изрядно приходилось), мы стоим гурьбой, ребят пять-шесть В руках веревка и крючок. Машина проезжает, самый ловкий из нас подбегает, раз! крючком за борт, и все поехали. Такой кайф! Некоторые начинали раскачиваться вправо-влево, некоторые пытались тормозить. Водитель чувствует, машина не тянет, и ну ругаться! Это было общепринятое развлечение в Самаре пацанов — кататься на оттяжке.
В войну по нашей улице Кооперативной проложили трамвайную ветку от железнодорожного вокзала, чтобы раненых возить в госпиталь. Основная линия шла по Галактионовской, потом сюда заворачивала, получились две параллельные линии по соседним улицам, а потом они снова сливались на Полевой. Развлечение мальчишек — пулевые капсюли подкладывать на рельсы, чтобы трамвай их давил своими колесами. Достаешь его – он горячий и расплющенный. Магия!
По домам в нашем детстве никто не сидел. Да и что там было делать? Крошечная комната без удобств, рядом соседи постоянно ругаются. Мы всё время проводили на улице.
Летом играли очень много в казанки, в лапту и травяной хоккей с самодельными клюшками. Казанки это кости такие от овцы, небольшие. Их расставляли особым образом и выбивали битой – типа городков.
А вечером мы «ходили волынить». Не говорили «пойдем гулять». Нет, именно «выходи волынить». Это никакой не жаргон. Это было распространенным самарским словечком.
Летом ходили купаться под Вилоновский спуск. Еще никакой набережной и в помине не было. И никакого песка, соответственно. Обычный самодеятельный пляж, но туда весь город стекался. Справа и слева везде сплошные плоты. Спускаешься к Волге мимо пивзавода, а из его подвалов такой пивной дух прохладный…
На нынешней Самарской площади до 50-х годов был Воскресенский рынок и стадион «Спартак». Полномасштабный стадион. Там играл Гулевский из «Крыльев Советов». А зимой на «Спартаке» заливали прекрасный каток. Когда начали готовить Самарскую площадь и сносить стадион, вместе с ним под бульдозер попали все его хозяйственные постройки. И ковшом наружу вывернули колоссальное количество брошенной лыжной мази. Мы ей запаслись, кажется, на всю жизнь.
Мы мальчишками ходили «в поход» (это у нас так называлось) на площадь Куйбышева. Брали с собой еду, питье в бутылочках. Шли одни, главное наставление от родителей, которое они в нас вдалбливали: запомните, где вы живете: Кооперативная, 157. И один раз мне это пригодилось, когда я потерялся. На площади Куйбышева страшно интересно было во время парадов 7 ноября. Тогда по всем заборам, которые ограждают четыре сквера, втыкали толстые бенгальские огни. Пороха много было, не жалко. Их зажигали, и они долго очень горели. И у нас, пацанов, считалось большим достоинством стащить их с ограды, притушить, принести домой, и там всех удивлять. Бенгальские огни зажигали 1 раз в год. А еще на площади в скверах росли дикушки- яблочки (и до сих пор растут), и мы их с удовольствием лопали.
Когда мы подросли, стали ходить на футбол. Любой матч был событием для всего города. Туда такая демонстрация шла! Правда, это было столпотворение вавилонское. Когда гол забивали, весь город знал, такой рев стоял.
Футбол очень популярен был в Куйбышеве. Я до сих пор помню имена тех игроков: Карпов, Гулевский, Зайцев, Виноградов – вратарь.
Денег у нас, разумеется, не водилось, а на матч попасть хотелось, поэтому путь был один: перелезть забор. Стадион Локомотив охраняла конная милиция. И чинно по периметру гарцевала, следя за порядком. Мы выжидали. Только милиция пройдет, цеплялись и сигали через забор. Ловили, бывало, и уши драли, но это никого не останавливало.
Наше детство прошло в другой Самаре. Неблагоустроенной, деревянной, но уютной и дружелюбной.
Текст: Анастасия Кнор
Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город»