Вторник, площадка кинотеатра под открытым небом у Ладьи, полтора часа до начала сета «МузЭнергоТур». На сцене гитарист Ален Блесин из Mad Kluster Trio ищет батарейки для педали эффектов. Коллеги-музыканты поглядывают на него из тени зонтиков близлежащего кафе и ждут конца саундчека, надеясь успеть искупаться в Волге до начала концерта. А рядом на солнцепеке мрачно ковыряется в ноутбуке продюсер фестиваля Юрий Льноградский. Больше десяти лет назад покинувший Самару, он не демонстрирует никакого воодушевления в связи с возвращением в родной город, и выражение лица у него такое, будто проехал полстраны в автобусе с авангардными музыкантами. Потому что так и есть.

Текст, фото: Данила Телегин

Как мы предсказывали, фестиваль-гастролер «МузЭнергоТур» добрался-таки до Самары и влился в местный Праздник музыки от «Альянс Франсез». Таким образом тускловатый набор локальных банд, которые в очередной раз должны были озвучить томную предвечернюю набережную, дополнил мощный международный десант. Едва ли из сотни пришедших к Ладье зрителей хотя бы половина представляла, что за звуковое шоу их ждет. Описывать действо точно не следует. Но опыт, безусловно, был чрезвычайно редкий для нашего города. И обязаны мы им, в первую очередь нашему земляку, Льноградскому.

Выступления прибывших на автобусе музыкантов ещё можно будет застать завтра, 26 июня, у ТЦ Opera (17:30) и в кинотеатре «Филин» у Ладьи (18:00). Из разговора с продюсером «МузЭнергоТура» хорошо понятно, почему на них всё-таки следует сходить, даже если удовольствие не гарантировано.

— Идея передвижного фестиваля анахронична, но в то же время очень романтична. Как такая затея вообще созрела?

— Был такой (я надеюсь, что ещё будет) фестиваль в республике Тува «Устуу-Хурээ», и был международный фестиваль честной музыки «МузЭнерго» в Дубне…

— На вашем сайте написано, что «МузЭнергоТур» появился в результате их слияния. Но неясны, скажем так, эмоциональные аспекты. Как, например, вы решились на путешествие в автобусе? Уровень комфорта наверняка тот ещё…

— На сайте всё написано абсолютно корректно… А что касается автобуса, то раз никто не отказывается, не спрыгивает в середине пути, я думаю, он приемлем для всех. Естественно, не очень просто в том смысле, что всем по-разному хочется курить, кушать, спать, отдыхать. Но никто не ругается. Всё нивелируется за счёт того, что люди понимают, что делают одно общее дело. Всё не так страшно, как может казаться.

— Пребывание толпой в автобусе способствует творчеству?

— В этом и заключалась идея. Уже начиная со второго-третьего концерта участники фестиваля играют что-то не очень похожее на то, с чем они приехали изначально. Сформированные составы начинают затаскивать к себе кого-то из других составов. Наш итальянский басист, например, практически с первого дня играет не только в своем проекте. Катлонский исполнитель на колесной лире тоже начал активно перемещаться из состава в состав.

— Легко ли договориться с администрациями городов о выступлениях?

— Нет, не легко. С администрациями вообще никогда и ни с какими не легко договариваться. Но в этом, видимо, мой крест…

Приезжая куда-либо, мы часто не имеем никаких гарантий, предоплаты, технической помощи. Пожалуйста — сейчас на сцене наш звукорежиссер из Воронежа решает такую проблему, что предоставленное электричество бьётся током. А представителей принимающей стороны на площадке с момента нашего приезда нет.

— Я так понимаю, что вас привязали ещё и к Празднику музыки от «Альянс Франсез»…

— Знаю только, что формально всё это называется «Праздник музыки». Но мы не выпендриваемся потому что у нас есть принцип: если город платит N рублей, то он получает право называть это не «МузЭнергоТур», а фестивалем, который сам город придумал, со своим названием и свой идеологией. В Самаре примерно это и происходит.

— Как принимают в маленьких городах, где вообще подобной музыки обычно не услышать? В Электростали, например…

— Как раз в Электростали мы были несколько раз, там-то приём заранее понятный. Речь следует вести скорее о том, как нас в больших городах встречают. Часто мы приезжаем на значимые события, и выясняется, что их организаторы больше заинтересовались идеей привезти по адекватным ценам какую-то музыку, чем попытаться понять, в чем концепция этой музыки заключается. В результате выходит как вчера в Чебоксарах. Мы вроде бы в прекрасном городе, на прекрасном аппарате, на сцене размером 20Х40 метров. Выступаем в будний день с 15:00 до 17: 50 в формате некоего фольклорного фестиваля «Родники России». Перед сценой сидит 30-40 человек. И никто из них не знает, зачем сюда пришёл. Тех, кто шёл целенаправленно, было, ну… пятеро. Одна женщина уходя сказала, что в официальной программе в это время значилось выступление любительских хоров местного уровня. Их она и пришла послушать, а услышала швейцарский авангард.

Мы к этому относимся вполне спокойно, потому что если кто-то слушает — значит это кому-то нужно. Нет какой-то сверхъестественной миссии — мы хотим дать возможность один раз услышать эму музыку вживую, а потом уже люди пусть делают выводы. Мы даем право прикоснуться к чему-то такому, что по телевидению не показывают. А дальше уже ваше право приходить в восторг или помидорами кидаться.

— Мда, а хорошие истории есть?

— Так весь тур — одна хорошая история. Мы ж не жалуемся. Я просто поясняю специфику, как это происходит. Но само по себе оно не плохо. Мне, например, может казаться, что 50 человек — это полная беда. А те же швейцарцы или испанцы говорят, что если бы они вышли с такой музыкой на такую сцену в Испании, там не было бы ни одного человека. Не потому что народ пресыщен, а потому что не поймет, как можно такой авангард крутить на свежем воздухе для всех желающих. Потому что это очень специфическая вещь, изначально предназначенная для клуба. И музыканты получают бешеное удовольствие от того, что рискуют играть в таких условиях.

— От Самары ждете чего-нибудь?

— Я сам из Самары, отучился в школе №41, которая находится в ста метрах отсюда, но не живу здесь с 2003-го. Соответственно, понимание города как какой-то культурной единицы, давно потерял. О концертах, которые здесь делал — забыл.

А вообще мы стараемся ничего не ждать от городов. Чем меньше ожиданий, тем меньше разочарования. Правильно — это приезжать и по-максимуму выкладываться. Чем больше ты думаешь, что сегодня будет публика особенная, тем неправильнее выкладываешься.

— В 2003-м Самара ещё была довольно музыкальным городом. Какие-то воспоминания о ней остались?

— С моей стороны не совсем корректно говорить о Самаре. Пока я здесь жил, я был уверен, что это лучший город на Земле. Что отсюда ни в коем случае нельзя уезжать. А нехотя уехал лишь потому, что появилось рабочее предложение из тех, от которых не отказываются… Но посмотрев другие города, я начал понимать писателей-журналистов, которые не стесняются говорить, что Самара — ленивый купеческий город. Неожиданно и странно. Пока живёшь здесь, кажется, что всё прекрасно.

Это я не к тому, что всё было плохо или хорошо. А к тому, что у города было своё лицо, но я его забыл. Сейчас вижу нормально отделанную новую набережную, на которую хочется сводить иностранцев. Понимаю, что у меня здесь остались какие-то друзья, которые придут и увидят, что Юра делает в музыке. Но я с ними в последний раз общался в десятом классе.

Самарский джаз, который я помню, был по большей части откровенно мейнстримовым. Никакого авангарда, который вышел бы за пределы среднестатистической погрешности, на мой взгляд, не было. Все попытки играть джаз-рок оставались не то что на любительском, но городском уровне. В лучшем случае — региональном.

Но тогда и сейчас это был нормальный город со своей темой. Ни один фестиваль его не изменит, ни один хороший концерт не изменит — это вопрос долгой кропотливой работы каких-то сумасшедших людей, которые выращивали бы определенную сцену, занимались бы образованием, давали бы возможность музыкантам регулярно выступать, и выступать не по кабакам. Если это сейчас невозможно найти в Европе, то что уж о Самаре говорить?

Я не пессимистично настроен, а реалистично. Всем, например, кажется, что Москва — это мекка. А там возможность играть музыку которая тебе нравится заменяется на возможность часто играть музыку для людей, которые жуют — вот и вся разница.