Настоящая история о том, как появился крест на крутом берегу Волги у села Ермаково, с которым связаны десятки мифов и легенд.

«Если останусь после этой кампании жив, то куплю где-нибудь … маленький клочек землицы, построю на ней просторную, светлую избу, заведу огород, питомник, сад. Вот мне и будет под старость угол, куда можно будет приклонить уставшую голову. … Дай Бог тебе всякого благополучия. Любящий тебя брат Алеша.»

22 марта 1904 года, Порт-Артур, батарея № 4.Из письма А.Н. Люпова брату Сергею

Маленькая, по большей части разрушенная часовенка утопает в разросшихся зарослях дикой вишни и практически не видна с больших круизных волжских теплоходов летом, а зимой в этих местах практически никого не бывает. Тишина и покой, как и мечтал об умиротворении и покое на волжских берегах в своих письмах брату из осажденного Порт-Артура, написанных зачастую прямо на вверенной его попечению орудийной батарее, похороненный в этой скромной часовне отставной капитан квантунской крепостной артиллерии, герой Бейтана и Порт-Артура Алексей Николаевич Люпов. И безмолвно высится над волжским простором поставленный в его память братом Сергеем пятиметровый обетный крест.

Удивительно, но этот, заметный по всей округе, крест выстоял в годы гонений и воинствующего атеизма, когда были уничтожены все окрестные храмы; простреленный в нескольких местах из нагана, спиленный со своего основания и заново установленный тут же, на врытое мужиками в землю бревно вместо фундамента.

И все мое детство, прошедшее на привольных волжских берегах, высился он, служа и навигационным ориентиром, и волшебным и мистическим напоминанием о Боге, и тайной старых кладов и зарытых сокровищ. Выстояв в годы безверия, часовня и крест, так и именуемые в народе «Кресты», начинают открывать нам свои тайны и свою историю, полную трагедии и нравственного подвига.

Алексей Николаевич Люпов родился 22 февраля 1872 года в Ставрополе-на Волге, в семье кадрового военного, Николая Тимофеевича Люпова, и был младшим из четверых детей: Владимира, Веры, Сергея, Алексея. Его отец, Николай Тимофеевич, был сыном гражданского чиновника, титулярного советника, после окончания Московской классической гимназии вместо Университета записался, среди многих, добровольно в юнкера в Крымскую кампанию, чтобы идти для освобождения Севастополя. После войны вынужден был остаться в армии, поскольку уже был произведен в офицеры, «годы прошли и поздно было уже поступать в университеты». Среди предков А.Н. в своих воспоминаниях упоминает и дьяка Кузьму, своего прапрадеда. Именно с него идет история семьи Люповых, поскольку при принятии сана по церковным обычаям новоположенному в сан священнику меняли фамилию. А так род Люповых уходит корнями в Тульскую губернию, город Епифань, с прежней фамилией Медведниковы. Право на потомственное дворянство Люповы получили в самом конце XIX века, по достижении отцом, Николаем Тимофеевичем, тридцатипятилетнего срока военной службы.

Вскоре после рождения Алексея семья переезжает в Самару, в связи с назначением отца на должность Старшего Адъютанта Губернского воинского начальника. И первые два года своей жизни Алексей провел именно в Самаре, откуда пароходом общества «Зевеке» осенью 1875 года отправился в Казань, где отец получил место преподавателя Казанского военного училища.

В Казани, в 1876 году, от скоротечной чахотки умерла их матушка, Анна Дмитриевна, оставив о себе в памяти детей теплые и светлые воспоминания.

Вскоре Николай Тимофеевич женился вторым браком, в котором родились еще два брата Люповых: Валентин и Константин. Валентин стал военным, как и остальные братья, и только младший, Константин служил по гражданскому ведомству и оставался (на 1911 год) жить в Казани, с маменькой, «милой старушкой», как называл ее А.Н.

Старший брат, Владимир, пропал еще до начала русско-японской войны, по предположениям братьев «спился и умер».

Сестра Верочка страдала эпилепсией, жила при монастыре в Козмодемьянске и в начале 1900-х умерла, заблудившись на прогулке в лесу. В память о ней Сергей Люпов ставил поминальный крест на месте смерти сестры, и ухаживал за могилой. Но от монастыря под Казанью уже тоже ничего не сохранилось, увы.

Отец, Николай Тимофеевич, был решительно настроен обучать всех своих сыновей в кадетском корпусе, для подготовки к поступлению в который Алексей Николаевич провел три года в казанской 2-й классической гимназии и в августе 1883 выдержал конкурсный экзамен в 1-й класс Нижегородского Графа Аракчеева кадетского корпуса.

В первом же классе, с товарищем по парте Токарским, хотел бежать из корпуса в техническое училище, чтобы сделаться машинистом. Тогда же купил себе старый ружейный ствол, собственноручно перепилил его и сделал из него маленькую пушку.

Алёша рос, по воспоминаниям брата Сергея, даровитым мальчиком, но учившимся без особого усердия. При переходе в 4-й класс провалился и просидел в третьем два года. В классных журналах училища остались записи за 3-4 класс:»кадет Алексей Люпов… имел тетрадь с неприличными стихотворениями, .. не пошел к всенощной, ..во время урока математики занимался резанием стола… арестован на 10 час и посажен на хлеб и воду.»

После пятого класса был переведен в Москву, в I Московский кадетский корпус. Решение о переводе было принято в семье потому, что брат Сергей нижегородское училище закончил, и уехал в Петербург, а оставлять Алексея одного в Нижнем Новгороде семье не хотелось — и его перевели в Москву, где жили родственники Люповых. В Москве Алексей увлекся цирком, решил стать цирковым гимнастом, в совершенстве научился цирковым гимнастическим номерам, но забросил учебу, завалил экзамены и вылетел из кадетского корпуса. Год работал писарем в полиции, одновременно пытаясь поступить в цирковую труппу, но безуспешно. Экзамен за 7 класс сдавал экстерном. Средний балл аттестата — 7,73. В августе 1892 года зачислен в Московское пехотное юнкерское училище, в августе 1893 года произведен в портупей-юнкеры, в 1894 году произведен в офицеры в Михайловскую крепостную артиллерию, в Батуми.

Три года Алексей прослужил в Михайловской крепости Батума. Начал готовится к экзаменам в Академию генерального штаба, Два экзамена выдержал, от третьего отказался сам по причинам личного характера.

В марте 1898 года было принято решение о строительстве крепости в Порт-Артуре. Был произведен вызов офицеров, и назначены целые роты крепостной артиллерии. Пришел такой вызов и в Батум. Распределяли честно — тянули жребий. Среди тех, кто его вытянул, был и поручик Люпов.

3 августа 1898 года Алексей Люпов прибыл в Порт-Артур. Во время путешествия на Дальний Восток он начинает вести дневники, описывающие и само путешествие, и службу в Порт-Артуре, и плен, и жизнь в отставке. Часть дневников опубликована, но основная часть ждет своего внимательного читателя в архивах города Ярославль, в семейном архивном фонде, где они стараниями брата Сергея, сформировавшего этот архив в родовом имении, сохранились вместе с многими другими документами семьи Люповых.

В сентябре 1900 года, во время подавления так называемого Боксерсого восстания в Китае, Алексей Люпов отличился при взятии крепости Бейтан. Три русские осадные батареи, одной из которых командовал поручик Люпов, сформированные из 6 русских и 8 плененных китайских пушек, очень удачно, в тайне от неприятеля, были привезены на боевые позиции: противник не мог их найти, и расстояние для стрельбы было выбрано чрезвычайно точно. С рассветом русская артиллерия обрушила на Бейтан огонь такой мощи, «ад огня и стали», что к 10 утра крепостной гарнизон, насчитывающий 2000 человек, разбежался, и к полудню крепость была взята союзными войсками без пехотного боя и новых жертв. За удачные действия все командиры батарей были представлены к Георгиевским крестам (орден Святого Георгия). Представление успеха не имело, однако Алексей Николаевич получил чрезвычайно высокую награду — орден Св. Владимира 4 степени, с мечом и бантом. Кроме того, за совместную работу с союзными батареями, был награжден прусским Орденом Короны 4 кл. и французским орденом Аннамского Дракона.

Порт-Артур. Из архивов Библиотеки Конгресса

Алексей Николаевич был еще и отличным фотографом: его снимки из Китая использованы в книге Дмитрия Янчевецкого «У стен недвижного Китая». В этой же книге сохранилось и описание бейтанского штурма. И сама единственная фотография Алексея Николаевича, растиражированная в интернете — автопортрет, снятый им в крохотной квартирке в закоулках Невского проспекта, в ожидании нового назначения по возвращении из японского плена. Внимательно посмотрите на нее еще раз: седому как лунь штабс-капитану, прошедшему две войны и японский плен, всего 34 года…

«В одной из палаток была приколота бумага и на ней надпись. «Здесь давать клятву». Я вошел в нее и увидел нескольких офицеров списывающих с особой, написанной японскими переводчиками, формы подписки, где возвращающиеся в Россию давали обещание впредь до окончания войны оставаться дома и участия в ней не принимать. Меня тоже подмывало написать подписку и ехать в Россию…Было также неловко перед нижними чинами. Раз все сдались — всем в плен и идти. Сознаюсь все же, что в плен мне идти не хотелось, но что-то сильное и невидимое останавливало дать подписку….»

А.Н. Люпов, из дневников. П-Артур, 1904 год. 24.12

Известие о начале русско-японской войны Алексей Николаевич встретил в Петербурге, где был в отпуске. Сразу же собрался и отправился в Порт-Артур, где пробыл все долгие дни осады, зачастую ночуя в окопе на батарее, на складной походной кровати, ведя счет потопленным кораблям неприятеля. «Батарея, которой я теперь командую и которую ставил, выставлена как бы на защиту всей крепости… выброшена далеко за оборонительный район и состоит всего из двух орудий 6 дм. калибра обр. 77 нг. 9 марта подошла вся японская эскадра и поравнявшись с батареей, открыла по ней огонь. Что я мог сделать против шести броненосцев?». К столетию русско-японской войны часть люповских дневников, посвященных обороне Порт-Артура, опубликована в историческом сборнике, под заголовком — цитатой из его заметок:» Боже, дай всем нам твердости умереть не постыдно и не посрамить Святой Руси!». Вместе с солдатами штабс-капитан Люпов узнал, что такое цинга и голод, получил хроническое заболевание горла. Вместе с солдатами, разделяя их участь, добровольно пошел в японский плен после капитуляции крепости. И год провел в лагерях для военнопленных городов Мацуяма и Кумамото в Японии, изучая японский и продолжая вести свои дневники; вступил в переписку и позднее познакомился с епископом Николаем Японским, переосмыслив за время плена свое отношение к религии и христианству.

«Осака, 26XII 1905 Вечером, быстро пообедав, поехал на вокзал. Купил билет до Токио… Подойдя к вагону, совершенно неожиданно увидел в штатском Серегу. … Он 17 суток ждал меня в Нагасаки… писем моих, как я и предполагал, не получил ни одного.»

из дневников А.Н. Люпова, декабрь 1905 года, Порт-Артур

Сергей практически сразу после подписания мирного договора взял отпуск и отправился в Японию искать брата, от которого не было вестей. Их случайную встречу на вокзальном перроне города Осака когда-нибудь снимут в мелодраме. К сожалению, долгие месяцы осады и плена подорвали здоровье Алексея Николаевича. К хроническому заболеванию горла прибавилась убежденность в развивающемся туберкулезе, а также некая психическая надломленность, мнительность. Брат Сергей предпринимает попытку отвлечь Алексея от накопившихся переживаний и оформляет, в обход принятого порядка, возвращение в Петербург за собственный счет, кружным путем, через Америку. Братья совершают кругосветное путешествие, следуя через Тихий океан, Северную Америку, Францию, Германию. Тем не менее, в Петербург весной 1906 года Алексей Николаевич прибывает «духовно надломленным», в ожидании нового назначения ведет уединенную жизнь, избегает новых знакомств. Что-то мастерит и изобретает…

Из выданных на его имя охранительных свидетельств сохранились пять:

• одноколесные роликовые коньки с предохранительными шариками;
• конструкция разборной автоматически движущейся гребенки ко всем машинкам для стрижки волос;
• шариковая система с автоматической смазкой и электрическим прерывателем для перевозки каменных зданий на большие расстояния;
• однорядный шариковый подшипник с регулирующимся конусом на пустотелой оси, наливаемой смазочным маслом;
• паяльный прибор для жидкого горючего с ножным воздушным насосом и регулируемой горелкой.

Готовит, стирает и убирает сам¸ снимает комнату под крышей, в четвертом дворе, в доме на Невском проспекте. Там сейчас кондитерская «Север» и совершенно благоустроенный четвертый двор…

Попытки остаться служить в Петербурге или получить место в военном училище в Казани успехом не увенчались. Получив назначение в Крондштадский форт, Алексей Николаевич подает прошение об отставке. «Я уже отсидел в одиночном заключении два года: год в на батарее № 5 во время осады и год в плену. Больше не могу.» В феврале 1907 года состоялся приказ о производстве в капитаны и об отставке. За осаду Порт-Артура Алексей Николаевич получил ордена: Св. Анны 4 степени с надписью «За храбрость», св. Анны 3 степени с мечами и бантом и шейный орден Св. Станислава 2 степени с мечами.

Согласно расчетной книжке, пенсия составляет 169 рублей в год или 14 руб. 70 коп в месяц. Унизительно мало за набежавшие в расчет 28 лет, когда месяц осады засчитывался за год службы.

«Неужели они хотят меня убить, — подумал я. И это очень легко сделать… Взять, подойти к палатке и большим поленом хватить в середину изголовья моей кровати, упирающегося в полотно палатки и, с внешней стороны ее ясно видное…»

из дневников А.Н. Люпова, декабрь 1905 года, Порт-Артур

Пережитые испытания накладывают свой отпечаток на мировоззрение и образ жизни капитана Люпова. Относившийся к религии равнодушно, избегавший посещения служб не только в кадетском корпусе, но и в период службы, по выходу в отставку становится человеком, проповедующим христианские ценности, отказавшимся от плотских удовольствий и стремящимся вести праведный образ жизни. С некоторого периода времени начинает носить под одеждой вериги, весом в 3/4 пуда. Его верования подвержены влиянию модного тогда толстовского учения; путешествуя по Северной Америке он стремится посетить селения уехавших туда русских духоборов, называет себя в дневниках «толстовцем», бережно хранит вырезки из газет об уходе Л.Н. Толстого из Ясной Поляны и его смерти.

К весне 1911 года скромные сбережения отставного капитана Люпова подходят к концу, и он, сознавая, что климат Петербурга ему вреден, решает перебраться из столицы в провинцию. Едет на родину предков — в Тульскую губернию, но передумал там оставаться, не затронули его душу те места; родные просят его осесть в Свияжске, рядом с Казанью, но он упрямо едет на Волгу. Пытается купить бывший отцовский дом в Ставрополе на Волге — но дом принадлежит казенному ведомству и не продается. 7 сентября 1911 года, в памятный для себя день годовщины прославившего его бейтанского сражения, отставной капитан артиллерии Люпов приезжает в Самару, которая дорога ему воспоминаниями детства, чтобы на следующий же день отправиться в Ермаково, купить одну (!) десятину земли на крутом, непригодном ни для чего волжском берегу.

Подходящий участок казенной земли сдается в аренду — Люпов отказывается: «Я хочу в вечность». Местный землевладелец помещик Орешкин готов сдать ему 60 десятин с садом и пчельником на берегу — Люпов отказывается по той же причине. Крестьяне села Винновки требуют с чудаковатого барина за непахотную десятину 400 рублей, Люпов готов заплатить только 100. Крестьяне Осиновки на своем сходе готовы продать ни к чему не пригодный участок на берегу, на две трети заливаемый водой в половодье, за 250 рублей. Добрый странный барин, помня запросы винновских крестьян, немедленно и без торгов соглашается и тут же отдает сотенную бумажку в задаток, надеясь поскорее оформить сделку. Да 25 рублей собравшимся на водку. Именно эти скорые разовые траты и положили начало слухам о сказочном богатстве барина. Алексей Николаевич принимает решение зимовать на купленном участке, нанимает крестьян для рытья землянки-зимовки, и перебирается жить неподалеку от места строительства — на пристань села Ермаково, помогает в рытье и обустройстве землянки, ночует с наемными работниками в крохотной клетушке-амбаре на пристанном дебаркадере, тут же и все его вещи: несколько чемоданов да давняя спутница со времен Порт-Артура и японского плена — складная походная кровать. Мнительный и недоверчивый к людям в последние годы жизни, капитан Люпов на волжском берегу, на пороге осуществления своей сокровенной мечты, становится, несмотря на предостережения окрестных крестьян, неоправданно доверчив и добр.

В первую же ночь, когда Люпов остается ночевать один, работник дебаркадера, существо лживое, сомнительное и ранее судимое, подпаивает и подговаривает ермаковского крестьянина, и топором и поленом они вдвоем забивают спящего капитана в расчете на большую денежную поживу.

«В ночь на 25 сентября 1911 года на купеческой пристани близ села Ермаково … по преднамеренному между собой соглашению заранее задумали лишить жизни отставного артиллерии капитана Алексея Николаевича Люпова с целью похищения принадлежавших ему денег, причинили Люпову во время сна ударами обуха топора и полена переломы черепа с кровоизлияниями между мозговыми оболочками, перелом грудной кости и девяти ребер, последствием каковых поражений головы была смерть Люпова…»

(из Обвинительного Акта по делу об убийстве А.Н. Люпова)

Найденные деньги разделили поровну. Вышло по 113 рублей на каждого, включая чем-то памятный и дорогой сторублевый билет, бережно хранимый Люповым в нательной ладанке… Труп в лодке оттащили вверх по течению, к осиновскому перевозу. Дети, бывшие свидетелями убийства и приставленные ермаковским крестьянином отмывать кровь на дебаркадере, при расспросах невольно выдали отца. Через год убийц судили.

«Во имя Отца, Сына и Святого Духа. 1912 года, июня 17 дня я, нижеподписавшийся, начальник штаба 10-й пехотной дивизии Генерального Штаба Полковник Сергей Николаевич ЛЮПОВ, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю после своей смерти…хоронить меня близ с. Ермакова на месте погребения моего убитого брата Алексея обязательно, где бы Господь не сподобил меня принять смерть.»

Духовное завещание С.Н. Люпова

Горе брата Сергея, с самого детства, с учебы в кадетском корпусе опекавшего и оберегавшего младшего брата, не терявших близкой родственной связи на протяжении всех лет службы и еженедельно переписывающихся между собой, разыскавшего Алексея на японской земле и фактически лично вытащившего его из японского плена, огромно. Он дает обет освятить землю, приобретенную братом. Пытается откупить у осиновских крестьян еще одну десятину земли, чтобы ничто не мешало задуманному им уединению и тишине. Вырытая Алексеем Люповым землянка становится его могилой и основной для склепа-часовни, поставленной в 1913 году по проекту военного инженера Федора Ивановича Смирнова, подполковника Туркестанского военного округа, сослуживца Сергея Люпова. Помимо надгробного мраморного камня и иконостаса, в склепе-часовне находятся цепи-вериги весом в 3/4 пуда, который носил капитан Люпов в последние годы жизни, и та самая складная походная кровать из Порт-Артура, последнее пристанище брата. Трагическую историю героической судьбы и трагической смерти Алексея Люпова Сергей увековечивает в надгробном слове, нанесенном на могильном кресте. «Алёше, моему милому брату, кровью венчавшемуся..» Убитый Люпов был до того безвреден и добр, что после похорон долго-долго среди населения носился слух о постоянно горящей на могиле свече. За могилой и часовней ухаживают монашки и потрясенные трагедией местные жители. Ключ от часовни хранится у осиновского волостного старосты Спиридона Евлампиевича Свербежкина, тоже, кстати, героя русско-японской войны, общавшегося с покойным в тот недолгий период его жизни на волжском берегу. Вскоре после смерти брата полковник Сергей Люпов составляет завещание, где просит хоронить себя рядом с братом непременно, готовит к публикации его дневники, издает книги с рассказами о брате и его трагической гибели.

Затем наступает 1914 год, Великая война. В 1914 году за боевое отличие, проявленное при переправе через реку Сан на границе с Польшей командир пехотного полка полковник Сергей Люпов получил звание генерал-майора и орден Св. Георгия 4 степени. В 1915 году стал командиром бригады 17-й пехотной дивизии. С июля 1916 по март 1919 командир 104-й пехотной дивизии. С 1917 по 1919 год — командир армейского корпуса. 16 января 1917 года за воинское отличие при обороне линии Арелина-Тржинец награжден Георгиевским оружием и получил звание генерал-лейтенанта. За годы воинской службы награжден:

• Орден Святого Станислава 3-й степени (1901 год);
• Орден Святого Станислава 2-й степени с мечами (1903);
• Орден Святой Анны 2-й степени с мечами (1905);
• Орден Святого Владимира 4-й степени (1905);
• Орден Святого Владимира 3-й степени с мечами (10 апреля 1911);
• Орден Святого Станислава 1-й степени с мечами (08.1915)
• Георгиевское оружие и Орден Святого Георгия 4-й степени (1914)
• Орден Святой Анны 1-й степени с мечами (1916);

Далее 1917 год, революция, гражданская война. Летом 1919 года Генерального штаба генерал-лейтенант Сергей Николаевич Люпов по приказу Верховного главнокомандующего адмирала Колчака отбывает для формирования корпуса пограничной стражи в Харбин, где уже и проводит все последние годы своей жизни, пишет мемуары, читает лекции по истории, работает весовщиком на железной дороге, подрабатывая в харбинских газетах…

31октября 1945 года, в возрасте 75 лет, генерального штаба генерал-лейтенант, белый колчаковский генерал Люпов арестован вошедшими в Харбин подразделениями УКР «Смерш» Приморского военного округа. Подлежал направлению в лагерь. Умер 19.11. 1945 в эвакогоспитале-4865 в г. Ворошилове (ныне Уссурийск). Реабилитирован посмертно. Место захоронения этапированного з/к на старых кладбищах Уссурийска пока найти не удалось. . Даже неясно на каком из кладбищ искать. В отделе ЗАГС г. Уссурийска записи о смерти С.Н. Люпова отсутствуют.

В годы воинствующего атеизма часовня была разорена и разграблена. Оба креста и остатки куполов имеют сквозные следы револьверных выстрелов, стены исписаны начиная с двадцатых годов комсомольцами-кругосветчиками. Последняя запись относится, кажется, к восьмидесятым годам. Верхний, обетный крест был то ли спилен, то ли погнут ураганом, и, по легенде, по требованию местных крестьянок, немедленно установлен обратно, и крестный ход к нему обеспечивал дождь в засушливые годы.

В конце 80-х была начата работа по восстановлению истории часовни, судьбы братьев Люповых. Если силами энтузиастов и небезразличных людей удалось практически полностью восстановить историю жизни и гибели Алексея Люпова, жизненный путь его брата Сергея и установить автора проекта часовни, то с восстановлением самой часовни все обстоит, увы, не так хорошо.

В настоящее время часовня-склеп находится в аварийном состоянии, тропа от часовни в кресту на вершине горы также опасна и аварийна, каждый спуск и подъем по ней наносят ущерб часовне, засыпая ее все больше и больше песком. Надвратные иконы, иконостас безвозвратно утрачены, сама часовня совершенно разграблена, местность вокруг замусорена и захламлена. Система водоотвода засорена и разрушена, вода с крыши стекает через свод внутрь часовни. Капитальная подпорная стенка, выполняющая роль фундамента, построенная в 1913 году, давно требует капитального ремонта, и уже начала разваливаться: каждое весеннее половодье вымывает грунт из-под ее фундамента, правая боковая стенка уже повалена. Краеведы-любители неосознанно наносят невосполнимый вред часовне, самовольно привинчивая надежными металлически болтами памятные надписи и прикручивая сомнительные таблички. У подножия часовни в летние выходные жарят шашлыки и куролесят любители выпить на природе. Многочисленные пляжные посетители норовят зайти поглазеть на часовню как есть, в сланцах и мокрых плавках. И, непременно, залезть на крышу часовни, к остаткам куполов — сфотографироваться у могильного, по сути своей, креста.

Однако, если просто помнить о святости когда-то освященного и намоленного места и статусе часовни как могилы-усыпальницы, места последнего успокоения Алексея Люпова, относиться к этому месту с должным уважением и не тревожить его без нужды — вы же не любите пировать и веселиться на кладбищах, убирать за собой и нерадивыми посетителями мусор, по возможности не пользоваться аварийной тропой, засыпающей и без того утонувшую в косогоре часовню, да и просто — закрывать за собой дверь в часовню и перестать фотографироваться на ее крыше, сидя на остатках куполов в обнимку с могильным крестом, то, может быть и получиться сохранить ее подольше, дождаться, пока найдутся люди, которые смогут преодолеть все бюрократические вопросы по определению хозяина часовни, решить все вопросы ее восстановления и приведения в надлежащий вид и даже, наверное, решить уже вопрос по исполнению последней воли Сергея Люпова, хотя бы в виде гробницы-кенотафа.

При написании статьи использованы материалы семейного архива Люповых, хранящиеся в Государственном архиве Ярославской области, материалы Главного Бюро по делам Российских Эмигрантов в Маньчжурской империи из государственного архива Хабаровского края, а также книга Сергея Люпова «Жигулевское сказание».

Текст: Светлана Цапаева

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город»