Александр Косырев — профессиональный строитель и талантливый администратор, бывший секретарь Куйбышевского горкома. Он возводил тольяттинскую промзону, курировал стройку АвтоВАЗа и возглавлял штаб по строительству куйбышевского метрополитена. Под его руководством ударно трудились итальянские рабочие, советские зэки и заслуженные художники РСФСР.

Мы поговорили с ним о том, как спасали метро от закрытия, а Заволгу и Ленинский район — от застройки хрущёвками.

---

Приключения итальянцев в России

— У нас любят ругать отечественных строителей, мол, не умеют хорошо работать. Послушайте, я видел итальянцев — такие же бездельники. Опыт показывает, что наши могут абсолютно всё, ещё и фору итальянцам дадут. Нужно только требовать — в этом случае будут и сроки, и качество. Если пустил на самотёк — всё “поплывет”.

На стройке АвтоВАЗа были жёсткие требования к качеству работ. Принимает комиссия полы в цехе. Полы должны быть сделаны с уклоном. Проверяющий выливает ведро воды на пол, и если вода течёт не туда: “Не зачёт. Ломайте!” В другой раз был свидетелем приёмки жилого дома. Проверяющей показалось, что обои в квартире наклеены неаккуратно — ножом режет обои: “Переделывайте!”

Кстати, ВАЗ строили не только профессиональные строители и комсомольцы. Сотрудников набирали задолго до ввода конвейера в эксплуатацию, и всех желающих отправляли на стройку: “В этом цехе ты будешь работать, но пока ещё копают фундамент цеха. Иди копай!” По-моему, это мудрое решение — человек получал трудоустройство на завод, который он строил своими руками.

Вот ещё пример, правда, со стройки Тольяттинского азотно-тукового завода. Я, будучи начальником строительного управления, получил в подсобные рабочие 300 человек условно-досрочников (вероятно, речь об отбывающих наказание в колонии-поселении — прим. ред.). Работники они, конечно, никакие — осуждённые, нужен глаз да глаз. Да и стимула работать у них не было. Я нашёл выход из ситуации — давал им тематическое задание: “Выполняете — получаете отпуск на три дня”. Они работали как муравьи и получали отпуска. Пока не пришла милиция: “Ты им на каком основании отпуска даешь?! Они же заключённые”. — “Они у меня — рабочие. Получают отпуска по КЗоТу”. В общем, вышла история. Но я это все к тому, что наш человек может работать, если захочет. Надо ему помочь захотеть.

Это было время больших строек и постоянного дефицита времени. Помню, весной 1968 года в самый разгар работ на стройплощадку АвтоВАЗа приехал зампред Совета министров СССР Игнатий Новиков. Представляете, что такое стройка весной — распутица, всё изрыто, машины по кабину в колее.

Новиков в шоке. Приехал в Москву, доложил Косыгину (председатель Совета министров СССР — прим. ред.) — руководителя Куйбышевгидростроя Семизорова надо снимать с должности. Техника тонет в грязи, временных дорог нет и так далее.

Кабинетный человек, привыкший к ковровой дорожке, персональному автомобилю и секретарю, оказавшись “в поле”, был шокирован — как в таких условиях можно было работать?! Ему было невдомёк, что это поле боя и каждая минута была дорога.

Косыгин задал ему вопрос: “На какую сумму выполнили строительно-монтажных работ в прошлом году?” У того цифры были: “На 150 миллионов рублей”.

“А сколько осваивал Куйбышевгидрострой до начала строительства?”

“75 миллионов”.

Тогда Косыгин сказал: “Ты ничего не понял. Больше туда не езди”.

И он действительно больше не приезжал.

---

Владимир Орлов спасает Заволгу и старую Самару

— Куйбышевский обком партии в тот период возглавлял Владимир Павлович Орлов, и это большая удача для нашего города. У Орлова был заведён такой порядок: ежегодно он собирал городское руководство, архитекторов, строителей, художников и всех причастных к развитию города людей на корабле. Мы плавали от речпорта до Поляны Фрунзе и обратно, обозревали панораму города. “Алексей Андреевич (Россовский, председатель горисполкома — прим. ред.), что это за облупленная стена? Надо убрать. Запишите”. Бывало, доставалось главному архитектору города Алексею Григорьевичу Моргуну: “Это что у тебя там вылезло?” Он таким образом следил за городом.

Середина 1970-х. Архитекторы то ли из Ленинграда, то ли из Москвы защищают разработанный ими генплан. Орлов увидел квадратики новых домов в Ленинском районе города: “А что это здесь нарисовано?”

“Дома, которые мы предлагаем построить”.

“Зачеркните это всё. Мы сейчас строим такую беднотищу. Давайте подождём. Настанет время, у города будут деньги и здесь построят хорошие дома”. Орлов всё время отгонял: “Давайте типовое всё туда — за Полевую. Там, где раньше стояли военные бараки, мы строим свои”.

Был ещё такой случай. Обсуждалось предложение ленинградского проектного института о возведении моста через Волгу и строительстве города правом берегу. Орлов высказался категорически против: “Это единственные лёгкие города. С юга у нас Новокуйбышевск, с севера — Тольятти, с востока — Безымянская ТЭЦ забрасывает город чернотой (она была ещё на угле). Никаких мостов и строек. Сверните свои бумаги и больше никому не показывайте”.

---

Как возник «Юнгородок» и почему без водки «Безымянка» была бы не та

— Уже будучи зампредседателя Совета министров РСФСР, он мог прилететь из Москвы в воскресенье, чтобы лично посмотреть, как строится метро в Куйбышеве. Я в тот период работал в горкоме и вместе с Петром Аистовым курировал строительство куйбышевского метро.

В 1986 году, когда бюджет страны трещал по швам, нам по секрету сообщили, что в Москве рассматривается предложение о приостановке строительства метро во всех городах, кроме столичного метрополитена и ленинградского.

Мы только разворачиваться начали — и вдруг заморозить стройку. Долго ломали голову и нашли выход из положения. У нас были почти готовы три станции: “Кировская”, “Победы” и “Безымянка”. Но сделать пусковой комплекс на три станции в два перегона нам бы не разрешили. С подачи директора строящегося метрополитена Фёдора Карпуненко мы придумали четвёртую станцию “Юнгородок”, которая размещалась на въездных путях депо. Так мы сэкономили много денег и времени, и в общем-то спасли ситуацию.

Мозаичное панно на станцию “Безымянка” поручили художественной мастерской из Москвы. Я решил проконтролировать, как идут дела. Приезжаю в мастерскую — натурально холодный барак. Посреди помещения стоит большой стол, на столе — мозаика, которую укладывают люди, мягко скажем, неопрятно одетые. «Кто эти бродяги?» — спрашиваю у секретаря. “Что вы, это художники. Многие заслуженные. Это весь цвет московский”. Смотрю я на этот цвет и вижу, что они с дикого похмелья.

Прошу старшего художника показать мозаику для куйбышевского метро. Оказывается, её делать и не начинали — есть более срочные заказы. “Что нужно, — спрашиваю, — чтобы вы занялись нашей мозаикой?”. — «Тёплое помещение, алюминиевые уголки и водка”, — был ответ.

Звоню в Куйбышев, Петру Аистову: «Дуй на авиационный завод. Нужны рамки таких-то размеров. Ещё организуй столы, водку и найди мастера, чтобы контролировать художников».

Художники показали мне тёплый подвал, я зашёл в райком: “Какой разговор, надо — делайте, заодно и порядок наведёте”. Из Куйбышева нагрузили машину водкой, столами, рамками. Нашли мастера, отправили в Москву. Прошло дня три-четыре, звонит мастер. “Что случилось?!» — «Водка кончилась”.

---

Пункт приёма стеклотары

— В связи со строительством проспекта Ленина пришлось закрыть теннисные корты, которые находились на перекрёстке с Полевой. На этом месте сейчас расположена церковь. Тренер спортивной школы Константин Иванович Основин предложил построить новый корт в овраге на улице Челюскинцев, рядом с домом “Интеграл”.

Приглашаю начальника управления капитального строительства: “Нужно засыпать овраг, сделать площадки и построить здание под раздевалки и так далее. Делай проект — горисполком согласует”. Но в те времена, опять же из-за нехватки средств, строительство здания для спортивной школы никто бы не согласовал. Какой выход из положения? На проекте пишем: “Пункт приёма стеклотары”.

Так мы построили открытые корты и “пункт приёма стеклотары”, который сейчас более известен как детско-юношеская спортивная школа № 1.

---

Фонтан эмоций Вагана Каркарьяна

— С Ваганом Гайковичем Каркарьяном я познакомился ещё будучи студентом нашего строительного института. Он, молодой ещё архитектор, у нас преподавал. Много лет спустя мы с ним очень много работали и отношения сложились очень хорошие. За исключением одного случая. В 1990-е я возглавил Пенсионный фонд Самарской области. Нужно было строить здание фонда. Я обратился к Каркарьяну: “Нужен проект». — «Сделаем”.

Период был организационный, Пенсионный фонд только создавался. Необходимо было в каждом районе найти руководителя, здание, обеспечить мебелью, оргтехникой, набрать сотрудников. В общем, работы было очень много, и я совсем забыл про этот проект.

На строительство уже деньги выделили, а я ещё проект не согласовали. Ваган Гайкович звонит: “Зайди, посмотри”. Я как глянул и ахнул: здание похоже на пирамиду древних майя, поставленную с ног на голову. Очень красиво, но непрактично: “Ваган Гайкович, давай что-нибудь другое!” Я помню этот фонтан эмоций: “Как другое, когда на этот проект уже готовят чертежи!” В общем, мы поссорились и долго не общались. Я не выдержал первый, подошёл однажды, обнял его и сказал “Ваган Гайкович, ты прости меня. Это я во всём виноват. Всё мне было некогда посмотреть твой проект”.

Так мы помирились, а здание Пенсионного фонда построили по проекту архитектора Дмитрия Веретенникова.

Фото: Краткая история АвтоВАЗа, Самарский метрополитен, личный архив Александра Косырева