«Баллоны воровал, бомбил, где хотел»

Скандально известный граффитист, гроза работников ЖКХ Клаус начал рисовать на улицах больше десяти лет назад. За это время его работы появились на множестве зданий, причем он часто выбирает самые труднодоступные места, превращая свое творчество в квест.

Жанна Скокова поговорила с Клаусом и узнала, где и когда он нарисовал свое первое граффити, были ли у него проблемы с полицией и как он оказался в психиатрической больнице.

Первый контакт

— Расскажи про свою первую работу? Где и когда она была создана?

— Это произошло по дикой юности. Тогда мы наслушались Децла, который пел: «Баллоны воровал, бомбил, где хотел». Я знал один магазин в Новокуйбышевске, где продавали автомобильные диски и масла для машин. Мы ходили туда толпой и дергали банки. Первый свой «кусок» я создал на заброшенном доме: надпись jerk, что переводится с английского как «придурок» или «вяленое мясо». Это было примерно в 2007 году.

— Когда ты впервые попробовал настоящие баллоны для граффити?

— Первый мой контакт с банкой состоялся лет в десять, когда я накопил денег. Тогда я нарисовал в одном из дворов старого города письку.

О полиции

— Чемпионат мира спровоцировал острую борьбу с нелегальным уличными художниками?

— Сейчас правила ужесточились. К нам привезли самых диких кабанов. Они готовы в любой момент настучать по голове дубинкой. С местными товарищами можно было поговорить по-человечески, но с приезжими это невозможно.

— Как ты относишься к полицейским?

— Нейтрально. Все, кто меня находил во время рисования, относились к этому с пониманием, говорили со мной как люди. Они спрашивали: «Что делаешь?» При этом видели, что я не убегаю. За это дело у меня не было ни одного штрафа.

Однажды днем на Хлебной площади ко мне подъехали сотрудники на машине. Я рисовал на торце дома. Они предложили сесть к ним в автомобиль и спросили, есть ли у меня с собой что-нибудь опасное. Тогда еще не было камер в машине. Намекнули на деньги. Я ответил, что у меня есть двести рублей и мелочь. Мне предоставили выбор: либо мы едем в отделение, где мне выписывают штраф, либо я отдаю им две сотни. Они забрали деньги, но оставили мелочь на проезд.

Другой случай произошел на площади Славы. Ко мне подошел старший и сказал: «Да это же вандализм!». Я ответил: «Посмотри на эту стену, она просто ужасная». То, что я на ней сделаю, никак не повлияет на внешний вид. При этом его напарник уже залез в мою сумку, из которой начал доставать краску, объясняя это тем, что она ему пригодится. Старший посоветовал ему вернуть баллоны.

Допинг и дурка

— Про тебя ходит много слухов.  Некоторые говорят, что ты лечился в психиатрической больнице.

— Это правда. Я туда попал на волне популярности «спайса». Тогда я не знал, что это такое, и накупил себе много разного. Организм отреагировал, и я мощно слег. Кроме того, мы покупали портвейн по три рубля за литр. Бывали вписки, когда кто-то просыпался полуголый, у кого-то было ухо пробито карандашом. Однажды я очнулся в туалете. Мне рассказали, что я сидел и всю ночь орал на унитаз. Через несколько дней я понял, что меня не туда повело, нужно что-то с этим делать. Поэтому пришел сам в дурку.

— Как ты сейчас относишься к «допингу»?

— Любые стимуляции обходятся слишком дорого. Вход стоит дешево, а выход — очень дорого. Кроме веществ есть и другие техники, которые помогают развивать воображение. Например, работа с образами и текстами.

Плоская картинка и объем

— Ты же не только рисуешь, но и делаешь скульптурные композиции из мусора. Что эта часть творчества значит для тебя?

— Это что-то новое. Объем мне всегда нравился больше. В один прекрасный момент я просто взял и сделал лодку, как у индейцев, из подручных материалов. Это принесло мне полное удовлетворение, потому что я смог ощутить результат, потрогать его. Плоская картинка – один путь. Объемные предметы – другой путь. И дорога к ним разная.

— У тебя появилось что-то новенькое в этой области?

— Я готовлю одну работу для улицы, она связана с военной тематикой. В ближайшее время я планирую разместить ее в районе бывшего военного склада. Место само по себе круто выглядит.

— Знаю, что среди объемных форм ты используешь маски, которые клеишь на улице. Чем ты вдохновлялся?

— Изначально маску меня попросил сделать знакомый. Это был интересный опыт. Получилось довольно быстро. Для этого я использовал пластилиновую форму, туалетную бумагу и клей ПВА. Большой плюс маски в том, что она может выразить эмоции.

— Недавно видела твой шрифт на фасаде недостроенной высотки «Самара-сити». Ты специально выбираешь самые просматриваемые места?

— Никогда об этом не думаю. Иногда мне даже интересен не сам процесс рисования, а путь до места. Некоторые мои знакомые получают некую славу и могут зарабатывать деньги. С такими людьми я уже не общаюсь, потому что они задирают нос.

Есть такое выражение — «пройти огонь, воду и медные трубы». Так, вот, медные трубы они не проходят и перестают быть самими собой. Про меня писали в каких-то газетах, публиковали статьи на сайтах, брали интервью, но я ни одного не читал. Поэтому остаюсь чистым.

Бэнкси не понимают

— Ты следишь за тем, что делают другие художники?

— Нет, я даже про Бэнкси узнал недавно. Посмотрел фильм «Выход через сувенирную лавку» первый раз примерно в 2014 году. И пересмотрел недавно. Однако более плотно я познакомился с его творчеством через книгу.

Запутавшийся мир понимает его неправильно. Картины Бэнкси продают как куски стен за баснословные деньги. Люди не понимают, что за этим стоит. Для коллекционеров это просто очередной камушек в сумку престижа. Большинство его работ несут идею о том, что нужно быть человеком.

— Можешь вспомнить что-то похожее в Самаре?

— Из всего, что я видел лично, мне запомнилась работа с двумя лагерями мух, у которых были таблички с какашками. Что один лагерь, что другой воюют за одно и то же. Возникает вопрос: «Оно того стоит?» Это действительно круто. Насколько я помню, рисунок находился на улице Алексея Толстого.

— Его закрасил местный художник Guber.

— Я его знаю. Хороший парень, но зря он это сделал.

— Есть ли в Самаре культовые места, связанные с граффити? Например, какие-нибудь крыши.

— Да, такое место есть на улице Куйбышева. Туда даже приезжали ребята из других городов, ночевали в спальниках, встречали рассвет, выпивали. Единственное, что мне не нравилось – всю крышу засорили бутылками. У меня возникли мысли о том, чтобы создать там контркультурное пространство, которое могли бы посещать люди. Я походил по инстанциям, поговорил с чиновниками, почувствовал себя шариком в пинг-понге. Ничего не добился.

— Как ты относишься к тому, что некоторые художники уходят с улицы в пространство галереи?

Это очень хорошо, потому раньше государство помогало крестьянам реализовывать их продукцию. Сейчас предпринимателю очень трудно реализовать товар. И здесь такая фишка – просто приноси свое искусство и предлагай другим.

Текст: Жанна Скокова

В материале использованы фото Жанны Скоковой и фото из архива Клауса

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город», ВКонтакте и Facebook