«В инструмент надо влюбиться»

Органные концерты в Самаре давно стали привычной частью выходных дней, однако профессия органиста по-прежнему остаётся загадочной, а искусство кажется недоступным массовому слушателю. 

Корреспондент ДГ Юлия Морозова поговорила с художественным руководителем кирхи, органисткой Анной Карповой. 

Она рассказала про учёбу в Нижнем Новгороде, стажировку в Германии, чувства и мысли во время игры, необычные музыкальные дуэты и обучение будущих органистов. 

«У меня руки маленькие. Октаву еле доставала»

— Орган — ваша вторая специальность. А первая — музыковедение? 

— Я заканчивала училище по специальности «Теория музыки». И в консерваторию изначально поступала на специальность «Музыковедение», а со второго курса начала заниматься факультативно органом.

После третьего курса, как принято было в то время в Нижегородской консерватории, можно было сдать экзамен, который либо давал право дальше заниматься органом уже как второй специальностью, либо у тебя заканчивалось факультативное знакомство с инструментом.

Я экзамен сдала. 

— Почему вы пошли в музыкальное училище? 

— Такое чувство, что меня всё время кто-то вёл. В музыкальную школу я пришла по инициативе маминой приятельницы, которая услышала, как я дома пою. Сразу в музыкальную школу меня не приняли, потому что маленькая была, 6 лет, сказали приходить через год.

У меня была прекрасная преподавательница по фортепьяно Татьяна Феодосьевна Емельяненко. Именно она предложила пойти в музыкальное училище: готовила к конкурсам, возила на консультации в училище. И с родителями беседы вела, что мне нужно продолжать заниматься музыкой.

Но опять же, вопрос о том, что я пойду только в музыку, жёстко не стоял. Если бы не поступила, то спокойно пошла бы в 10 класс и дальше в какую-нибудь другую область.

Мне нравилась математика, химия, иностранные языки. И, наверное, смогла бы реализовать себя в чём-то другом. Это сейчас я себя ни в какой другой сфере не представляю. 

— Почему орган, а не фортепиано? 

— У меня руки маленькие, и поступить на фортепианное отделение я просто физически не могла, так как там нужно было при поступлении играть октавный этюд, а я октаву еле доставала. 

Татьяна Феодосьевна сориентировала нас на теоретическое отделение. Но я совершенно не жалею. В консерваторию я поступала уже осознанно. 

«Я почти год ждала ответа от кирхи»

— Вы учились в консерватории в Нижнем Новгороде, почему решили вернуться в Самару? 

— На последнем курсе я работала в хоровом училище. Там были заинтересованы в том, чтобы я осталась. И в консерватории оставляли, у меня было направление в аспирантуру. Но жизнь так сложилась, что мне надо было вернуться в Самару. Я об этом не жалею.

В Нижнем у меня не было бы своего органа, это однозначно. Хотя в первый год, когда я вернулась, в Самаре органа у меня тоже не было. В филармонию пару раз приглашали на абонементные концерты. Но у меня тогда и опыта исполнительского практически не было. 

Сейчас понимаю, что ни в каком другом месте я не смогла бы так реализоваться: и в музыковедении, и в педагогической деятельности, и в органной в том числе.

— Как вышло, что вы стали работать в Самарской кирхе? 

— Я приехала на последние каникулы. В газете или по телевидению прошла информация, что в кирхе будут устанавливать орган. Я приехала в кирху и сказала: 

У меня взяли контакты. И тишина. То есть я вернулась в Самару, уже почти год проработала в музыкальной школе и весной звонок от Ольги Васильевны Темирбулатовой (сейчас она пастор в кирхе, а в то время была председателем совета общины): 

И я сначала поучаствовала в музыкальном семинаре, а на завершающем этапе установки органа приходила даже немножко заниматься. 

— Вы проходили стажировку в Германии. Расскажите, как это было.  

— В Тюбингене, недалеко от Штутгарта, под руководством профессора Германа Трефтца. Там находится Высшая школа церковной музыки.

Я тогда только начинала работу в кирхе, буквально два года играла.

Для меня эта стажировка была очень серьёзным опытом именно как для церковного музыканта: в плане музыкального оформления богослужения, исполнения различных прелюдий, импровизации, гармонизации хоралов. 

Ещё я тогда над диссертацией работала и много материалов привезла. У меня приятное впечатление от того, как меня принимали, и много нового я для себя открыла. Расширился круг музыкальных знаний, музыкальных впечатлений и практических навыков. 

«Орган перестаёт быть экзотикой в нашей культуре»

— У нас в Самаре вообще много органов?

— Их можно пересчитать. Первый орган стоит в филармонии. Его открыли в 2002 году, и каждый год 17 февраля в филармонии отмечают его день рождения. У меня день рождения — 16 февраля, мы рядом.

Второй орган установили в кирхе через полтора года после филармонии. Его освятили летом 2003 года на праздник Святой Троицы. 

Кроме этого у нас есть электронные органы: в костёле, институте культуры и музыкальном училище.

В институте культуры, где я преподаю, электронный учебный орган. Мы не проводим на нём концерты, а только учимся играть. А концерты – это у нас такая публичная форма зачётов и экзаменов – студенты играют здесь, в кирхе. 

После концерта студентов и выпускников класса органа Анны Карповой

— За органом сложно следить и ухаживать? Это инструмент, который постоянно нужно обслуживать?

— Орган – инструмент очень капризный, он реагирует на температуру, на влажность. В межсезонье из-за перепадов температур «болеет».

В кирхе несколько лет назад сделали свою автономную систему отопления, поэтому можно регулировать температуру в церковном зале, где находится орган. Зимой мы очень постепенно включаем отопление. 

С мелкими проблемами я справляюсь сама. Набор отверток всегда при мне. А капитальную профилактику делаем раз в несколько лет. Последние два раза для этого приезжал Юрий Александрович Патрушев, органный мастер из Нижнего Новгорода.

Недавно у нас была поломка: после концерта перестала играть одна клавиша в педали. Чтобы её починить, мы с мужем половину органа разобрали, нашли, где находится место поломки, а там просто слетела одна петелька. 

— Как считаете, орган стал популярным в наше время?

— Орган перестает быть экзотикой, потому что сейчас всё больше и больше их устанавливают в крупных и малых городах, в храмах и концертных залах.

Органные классы и органные факультеты сейчас есть во многих консерваториях. Это становится частью нашей звуковой музыкальной среды. 

Сейчас много «популярных» органных программ. Например, киномузыка на органе. Мне это не близко.

Мы соблюдаем жёсткую репертуарную политику, кирха является хранителем академических традиций. Здесь звучит «классический» органный репертуар. Это не значит, что мы не играем музыку XX века. Но у людей, которые приходят к нам на концерты, есть потребность именно в такой «классической» музыке. 

«Мне сложно отделить музыку от кирхи»

— Что вас больше привлекает: преподавание или игра на музыкальных инструментах? 

— Мы очень много играем с моим близким другом, флейтисткой Анной Лазанчиной. Мы с ней и в институте работаем вместе, и в общем-то по жизни идём вместе.

Она тоже музыковед и одновременно исполнитель. Между собой мы неоднократно говорили о том, что, наверное, у нас такой психотип: не можем заниматься только одним делом. 

Анна Лазанчина — слева, Анна Карпова — справа 

У нас есть периоды, когда исполнительская деятельность выходит на первый план. Потом устаешь от выступлений, просто утомляешься, и надо переключаться на что-то  другое. Когда-то преподавание начинает доминировать, а кроме того у нас есть научная, исследовательская работа.

Мы живём в разнообразии этих сфер деятельности, именно поэтому нам интересно в профессии. 

Мне нравится преподавать хорошим студентам. Сейчас есть дети, которые занимаются органом с увлечением, с которыми мы готовимся к концертам. Кстати, в начале апреля у нас будет студенческий концерт. А есть те, кому это особо не надо. Может быть, они просто не успели влюбиться.

В каждый инструмент надо влюбиться, проникнуться им. Тогда ты испытываешь необходимость, потребность в занятиях и общении с инструментом. 

У меня есть девочки, уже выпускницы, которые до сих пор участвуют во всех наших студенческих концертах, хотя выпустились три-четыре года назад. Это Наталия Губина и Виктория Репях.

Мне особенно приятно, что количество органистов в Самаре растёт, а я к этому причастна. 

Анна Карпова с Наталией Губиной и Викторией Репях

— Выступление в кирхе – это больше про возможность играть на органе или всё-таки преобладает религиозная составляющая?

— Мне сложно отделить музыку от кирхи. Познакомившись с музыкальной лютеранской традицией изнутри, традицией богослужения, с особенностями, я намного глубже стала понимать музыкальную традицию в целом.

Что бы мы ни говорили, но вся западная и наша отечественная традиция во многом опирается на традицию музыки литургической.

В институте я некоторое время читала авторский курс «Музыкальные традиции христианских конфессий», он как раз про это.

Очень многие жанры возникли именно внутри церкви, а потом уже отделились и стали существовать самостоятельно или параллельно. Бах писал для церкви практически все свои органные произведения.

То, что у нас эта музыка чаще звучит в концертном зале, это особенность нашей традиции и отечественной концертной практики. Но эта же музыка звучит во время богослужения, и здесь она на своём месте.

Для меня очень ценно присутствовать на богослужении и быть к нему причастной не только с музыкальной точки зрения. Конечно, для меня важно и соприкасаться с этим инструментом. Мне трудно представить жизнь без органа. Мы как бы едины.

Концерты – да, это хорошо, но это тоже часть лютеранской традиции. Практика проводить концерты в церкви давно существует, со времён барокко.

Букстехуде (немецкий композитор и органист XVII века) одним из первых начал проводить такие вечера духовной музыки. До сих пор в обязанности органиста входит планировать и организовывать концертный ряд. То есть мы только следуем традиции. 

— У вас есть эпоха, которую любите играть чаще всего?

— Я барокко больше люблю, но играю всякую музыку. Романтизм меньше играю, современную музыку люблю играть, а вообще-то больше всего люблю камерную музыку.

Ещё мне очень нравится игра в ансамбле. Процесс совместного музицирования меня больше всего привлекает.

Кто-то говорит, что это легче, я так не считаю. Ведь не со всяким человеком сыграешься. Я со многими пробовала.

С кем-то сходишься, потому что вы близко мыслите, у вас близкие музыкальные вкусы, представления. Вы просто по-человечески можете контактировать и находить общий язык. А с кем-то не получается творческого контакта. Ты знаешь, что он прекрасный музыкант, замечательно играет с кем-то или сольно, а вот у вас ансамбль не срастается. 

У меня есть несколько музыкантов, играть с которыми очень комфортно, испытываешь ту самую «радость совместного музицирования», как говорили в эпоху барокко.

Например, с Анной Лазанчиной мы до возвращения из консерватории практически не общались. Хотя учились в одном месте (она на курс старше), знали друг друга. А когда вернулись, я стала играть на органе, мы решили попробовать вместе. Оказалось, что это хорошо нам обеим. Можно сказать, что музыка сделала нас близкими друзьями. 

— Что вы чувствуете, когда играете? Это медитативное состояние? 

— Мне очень нравится играть на службе, больше, чем на концерте. Но в транс я никогда не ухожу. Органисты почти всегда играют по нотам. Поэтому ты всё время в концентрации.

Иногда испытываешь удовлетворение от того, как всё происходит.

Иногда чувствуешь, что волна какая-то эмоциональная захватывает. Ты попал в эту волну, в это движение, в это настроение. И после того, как сыграл, испытываешь действительно удовлетворение.

А иногда бывает ощущение, что ты никак не можешь поймать волну. Вроде, всё делаешь правильно, а не можешь поймать то самое, что создает естественное течение музыкального времени, поток музыкальных событий. Это, конечно, всегда слышно. 

«Мечтаю сыграть с мандолиной и баяном»

— Было такое, что люди впервые приходили послушать орган в кирхе, а потом становились постоянными слушателями? 

— На концертах у нас есть постоянные слушатели. Самый интересный пример — Алексей Борисович Попов, сейчас пастор кирхи.

Однажды он зашёл в кирху послушать орган, вообще не имел никакого отношения к этому месту. Музыка запала ему в душу. Потом Алексей Борисович пришёл на службу. И в итоге стал не просто членом общины, а пастором. 

— Есть ли ещё инструменты, на которых вы хотели бы играть? 

— Хочу научиться играть на клавесине, но у нас в Самаре в свободном доступе его нет. У меня больше желаний, с кем сыграть. Очень хочу попробовать сыграть в дуэте с мандолиной (музыкальный инструмент с четырьмя двойными металлическими струнами).

В Тольятти сейчас живет чудесная мандолинистка Екатерина Припускова, жена дирижёра тольяттинской филармонии. У нас с ней есть идея сделать программу или часть программы — орган с мандолиной.

Мы раньше пробовали играть с домрой. Она звучит почти как мандолина, и получается очень интересное сочетание.

С баяном в ансамбле хочу сыграть, с Владиславом Ивановым. Баян – тоже духовой инструмент, и у него тоже есть регистры, в общем-то у баяна с органом схожая природа.

Идей много. Хватило бы времени и сил их реализовать. 

Фото отсюда

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город» и ВКонтакте