ПОЛВЕКА С КОСМОСОМ

В 2024 году отметило свое 130-летие АО «РКЦ Прогресс» — один из промышленных гигантов нашего региона. Предприятие, известное каждому самарцу.

Мы подготовили к юбилею «Прогресса» большое интервью с человеком, который имеет прямое отношение к становлению этого завода как сердца космического кластера города Куйбышева.

Своими воспоминаниями о работе на этом предприятии поделился Михаил Федорович Шум, начальник комплексного отдела ГНПРКЦ «ЦСКБ-Прогресс», кандидат технических наук, лауреат Государственной премии СССР.

Я родился и вырос на Сахалине. Есть там такой город Оха – главный центр нефтедобычи. Туда в своё время приехал мой дедушка Садовский Ефим Терентьевич.  У него была большая семья – восемь детей.

Дед был большой труженик. По столыпинскому указу он получил под Омском надел земли, когда надел давался на каждую душу семьи, и там развил хорошее хозяйство. Знаменитый был столяр и плотник.

После революции, когда началась программа раскулачивания, его в первую волну не тронули. Но предупредили: «Ты — следующий».

И чтобы не стать «следующим», дед уехал на Сахалин, куда велась вербовка на нефтяные промыслы. Добравшись, он позвал туда всю семью, и бабушка со всеми детьми отправилась вслед за дедом. Так вся семья и осела на Сахалине.

Моя мама работала в школе учителем младших классов. Семья наша была из трёх человек: мама, моя сестра Валя старше меня на два года и я. Папа у нас рано умер.

Когда в 1941 году сестре исполнилось 7 лет, она пошла учиться в школу, и я в пять лет оставался дома один. Присмотреть за мной было некому.  Я мог пойти поиграть с мальчишками во двор, забыв запереть комнату. Нас два раза обворовали.

Мама долго думала, как быть, и решила, чтобы я всегда был при ней. Мне объявили, что я с осени пойду учиться в школу. Я к этому времени уже умел читать, поэтому считал себя настоящим школьником. Но, как потом мне рассказала мама, меня в школьный журнал не записывали. То есть такого ученика в школе не было.

Я  этого ничего не знал и выполнял всё, что делали и другие ученики. Приехал районный инспектор проверять качество преподавания. Мама ему говорит, что в классе сидит её сын, которого нет в журнале, он сидит на первой парте. Когда инспектор стал вести урок, он вызывал к доске ребят из класса, а потом указал на меня и сказал: «А теперь ты, мальчик, иди к доске».

Я вышел и отвечал на все его вопросы и выполнил все его задания. Он потом маме говорит: «Вы делаете большую глупость, что не записываете его в журнал. Он идёт наравне со всеми учениками».

Так меня записали в журнал, и я стал настоящим учеником в шесть лет. Поэтому школу я закончил в шестнадцать и только на один класс отставал от своей сестры. В 1951 году моя сестра закончила десятый класс.

Преподавательница химии была энтузиастом своей профессии, она так разрекламировала Куйбышевский Индустриальный институт, что половина девочек из Валиного класса поехали сюда, чтобы поступать на химико-технологический факультет. К слову сказать, все поступили.

Я с детства бредил авиацией, поэтому хотел поступить в Московский авиационный институт. Но Валя звала меня в Куйбышев, где тоже имелся авиационный институт (КуАИ).

Когда я уезжал учиться, мама просила меня прислать ей телеграмму из Омска, куда же я итоге поеду, в Москву или в Куйбышев. В те времена поезда ходили медленно. Все попутчики перезнакомились и знали, кто, куда и зачем едет. И бывалые люди мне объяснили, что все дипломы одинаковые, а если у тебя есть родная сестра в Куйбышеве, то и ехать лучше туда. Поэтому я в Новосибирске сошёл с поезда, идущего на Москву, и поехал в Куйбышев.

Когда я появился в приёмной комиссии КуАИ, меня ждал сюрприз. Мне сказали, что они не могут принять меня в институт, потому что мне еще не исполнилось 17 лет. Пиши письмо в Министерство высшего образования СССР с тем, чтобы тебе разрешили сдавать экзамены. Что я и сделал.

Письмо отправили по институтской почте, чтобы не потерялось. Я хожу в приёмную комиссию, чтобы узнать, пришёл ответ или нет. Завтра нужно писать сочинение, а его пишет весь поток в один день.

Несмотря на то, что ответ еще не пришел, мне разрешили писать сочинение. Так я стал сдавать экзамены и больше не спрашивал, пришёл ли ответ из министерства, и поступил в институт.

В феврале 1958 года я получил диплом об окончании Куйбышевского авиационного института, факультет самолётостроения.

В первых числах марта у нас был выпускной вечер. И на нём объявили: «Всем, кто получил направление на авиационный завод № 1, в понедельник прийти в деканат».

Там нас ждали заместитель директора завода по кадрам, заместитель главного инженера и один начальник цеха. Они объяснили нам, что завод получил задание делать новую машину. Поэтому они просят нас не уходить в положенный нам после окончания института отпуск, а сразу же поступать на работу. А положенный отпуск они предоставят потом.

Поэтому уже 15 марта 1958 года я поступил на работу на завод № 1, а в конце месяца меня направили в командировку в Подлипки в организацию Сергея Павловича Королёва изучать новую технику – ракеты.

Задание заводу было такое: в этом 1958 году сделать три ракеты. Всё лето мы провели в Москве, изучая технику на заводах-смежниках. Затем мы участвовали в испытаниях ракеты на заводе Сергея Павловича Королёва. Было очень интересно, при нас испытывали третий спутник. Мы его видели, своими руками щупали.

В конце сентября и в октябре происходил монтаж прибывшего оборудования для оснащения контрольно-испытательного участка для испытаний готовой ракеты. Задание мы выполнили. Три ракеты были изготовлены. Из трёх ракет две были боевые, а третью ракету нам приказано было сделать учебной, чтобы боевой расчёт мог тренироваться на ней.

Две ракеты были направлены на полигон  № 5 Министерства обороны СССР для проверки качества изготовления пуском.

17 февраля 1959 года успешно стартовала первая наша ракета. Она выполнила поставленную задачу и попала в заданный район. Вторую ракету тоже поставили на стартовый стол для проведения запуска.

Но в процессе запуска двигателя автоматика выдала команду «отбой». Анализ телеметрической информации показал, что процесс запуска двигателя носит колебательный характер. Давление в двигателе может нарастать, а затем кратковременно спадать, а потом снова нарастать и становиться устойчивым.

Вот одно из таких понижений давления автоматика приняла за отказ и выключила процесс запуска двигателя. Чтобы этого избежать, автоматика контроля процесса запуска двигателя была доработана, а нам засчитали оба запуска как успешные. И завод получил право на серийное изготовление ракет. Это были двухступенчатые ракеты, на которых головная часть несла водородную бомбу очень большой мощности.

График работ на заводе был очень напряженный. Мы делали примерно одну ракету в неделю. То есть в месяц четыре – пять ракет. За год, считайте, 60 ракет.

Никита Сергеевич Хрущёв посетил наш завод, увидел длинный цех, уставленный блоками, и сказал тогда: «У нас ракеты делают, как сосиски».

Тогда завод работал шесть дней в неделю. Выходной официально был один – воскресенье. Но по сути выходных мы не знали. Практически всегда работали. Давали квиток специальный, и ты выходил на работу в воскресенье.

Я занимался испытаниями. Когда ракету собирают, её отправляют на КИС  — контрольно- испытательную станцию. На этой станции проверяют всю конструкцию ракеты: пневматику, гидравлику, всё-всё, что в ней есть. Конечным итогом  испытаний является комплекс, когда имитируется полёт ракеты.

Результаты записываются с помощью телеметрии на фотоплёнку. Их расшифровываем, анализируем и говорим, что хорошо и что плохо. Потом ракета от нас поступала в малярный цех, где её красили и наносили трафареты. Мы, кстати, одни красили свои ракеты. На заводе в Подлипках их не красили, потому что краска добавляет 200 килограммов дополнительного веса. На полигоне сразу было видно: если покрашена, значит из Куйбышева.

Иллюстрация взята здесь.

Для осуществления связи с ОКБ Королёва и руководства процессами становления производства ракет на заводе в Куйбышеве Сергей Павлович направил на завод № 1 своего заместителя Козлова Дмитрия Ильича.

Тот сразу наладил хорошее взаимодействие с директором завода Литвиновым Виктором Яковлевичем.

В процессе изготовления серийных ракет стали появляться  изменения в их конструкции. Было ясно, что для оперативного  внедрения новых идей и разработок необходимо иметь на территории завода конструкторское подразделение ОКБ -1.

Сергей Павлович Королёв старался везде насадить своих учеников. Он отправил в Красноярск Михаила Решетнёва, который взял с собой 30 человек из ОКБ-1. В город Миасс тоже отправилась большая группа работников ОКБ-1.

Козлов приехал в Куйбышев один. Он быстро договорился с директором Виктором Литвиновым, что тот отдаст любого работника своего завода, которого пожелает взять Дмитрий Ильич.

В результате было издано два приказа: один приказ Королёва об образовании отдела № 25 ОКБ -1, расположенного в Куйбышеве. И второй приказ директора завода Виктора Литвинова о переводе группы работников авиационного завода № 1 на работу в отдел № 25 ОКБ -1.

Начальником отдела  № 25 ОКБ -1 был назначен Апексимов Александр Иванович. У него было два заместителя: по конструкции – Гридчин Петр Андреевич, по системам управления и измерения – Шумный Левантин Фалькович. Ведущим конструктором по ракете был назначен Солдатенков Александр Михайлович, а его заместителем – Новичихин Юрий Иванович.

Я перешел на работу в отдел № 25 ОКБ -1 в январе 1960 года.

И снова началось изучение новой техники. Прежде всего, усовершенствование ракеты Р-7А. Появилась новая модификация под индексом 8К74, имеющая лучшие характеристики и дальность полёта. Были осуществлены пуски этих ракет по акватории Тихого океана. Был объявлен район, куда кораблям и самолётам нельзя заходить, потому что там будут падать головные части ракет.

Американцы по периметру этой территории поставили свои корабли и самолёты и наблюдали, с какой точностью головная часть ракеты попадает в цель. Один раз они сфотографировали и поместили в газетах снимок, как головная часть входит в водную поверхность.

Ну и получили, так сказать, обратную реакцию своего народа. Американцы увидели, что может сделать Советский Союз. Они поняли, что Соединенные Штаты беззащитны теперь. Это сейчас есть противоракетная оборона. А тогда её не было.

И вдруг все поняли, что может прилететь мегатонный «подарок» и уничтожит всё. В Хиросиме, к сведению, было всего 18 килотонн. И все, нет Хиросимы. Советская водородная бомба, установленная на ракете, несла несколько мегатонн.

Изготовленные заводом ракеты помещались в сборочном цехе в специально огороженное металлическим забором место – хранилище ракет. Острословы шутили, что у нас ракеты находятся за железным занавесом. По мере необходимости их оттуда вынимали и отправляли по назначению.

Использовал эти ракеты и Сергей Павлович Королёв для изготовления трёхступенчатой ракеты для космических исследований.

Бралась готовая двухступенчатая ракета и отправлялась на завод в Подлипки. Там на неё устанавливали третью ступень, заново испытывали и отправляли на полигон для осуществления пуска. Эта ракета получила индекс 8К72.

На таких ракетах были осуществлены пуски для получения снимков обратной стороны Луны. Потом на нмх летали Белка со Стрелкой и другие собачки. После отработки космических аппаратов на таких ракетах летала первая шестёрка космонавтов.

Потом появилась новая боевая ракета Р-9. Это была полностью боевая ракета. Потому что время её подготовки к пуску с момента приказа о пуске определялась  временем разгона гироскопов до нужной скорости.  За это время осуществлялась заправка ракеты компонентами топлива, проверка всех систем и ввод полётного задания.

Этой ракетой были оснащены несколько полков Советской армии. Сейчас она стоит на выставке в Москве  возле Театра Советской Армии как символ достижений советских конструкторов.

Второе направление, которое поручил нам делать Сергей Павлович Королёв, было космическое. Он поручил нам наладить серийное изготовление аппаратов наблюдения, которые он уже разработал и испытал пусками. И одновременно он поручил нам разработать спутник для научных изучений космоса.

Мы снова поехали в вотчину Королёва, на этот раз на вторую территорию, где шла разработка космических аппаратов. Мы изучали новую для нас технику. А для разработки исследовательского спутника мы ездили в Академию наук.

Конструкторская документация на этот спутник была разработана полностью. Но, к сожалению, сложности с финансированием не позволили  воплотить  этот проект в металле. Он так и остался только на бумаге.

Первый раз на полигон я попал в апреле 1961 года. Там две площадки для запуска ракет Р-7. Вторая площадка, известная нынче как «Гагаринский старт», и площадка № 31.

Мы на 31-й площадке готовили к запуску боевую ракету, а на второй площадке готовили к запуску пилотируемый объект. Мы знали, что летит человек, но фамилию нам не говорили.

Фамилию Гагарин мы услышали потом из сообщения ТАСС. Расстояние между площадками по прямой — 12 километров. Время запуска мы знали, поэтому все вышли, как там говорят, «на бугор», чтобы смотреть, как полетит ракета.

Мы видели хорошо саму ракету, как она шла, видели первое разделение. Дальше она ушла в верхние слои атмосферы, мы её из виду потеряли. Но нам транслировали весь процесс запуска. Отделение второй ступени, отделение космического корабля. Затем пришло сообщение о выдаче тормозного импульса, и, наконец, о приземлении космического корабля.

Восторг от случившегося был необыкновенный. И хоть мы непосредственного участия в запуске Гагарина не принимали, сопричастность к этому событию, то, что две ступени ракеты, вынесшей Гагарина в космос, изготовлены на нашем заводе, как-то вдохновляли нас.

Тогда телевидения на полигоне не было. Стояли простые динамики. И мы напряженно вслушивались, как Юрий Гагарин докладывал Никите Хрущёву о завершении полёта.

Впервые Юрия Алексеевича я увидел у нас в цехе. Он приехал на «Прогресс» вместе с Германом Титовым. В цехе их попросили подняться на стремянку, чтобы все смогли их увидеть. Они сказали приятные для всех работников завода слова, что они летают на наших ракетах и что они верят в надёжность наших ракет.

Это был первый раз, когда я увидел близко Гагарина. Потом я несколько раз встречался с ним на «Байконуре».

Юрий Алексеевич был дублёром у Владимира Комарова, когда тот готовился к полёту на корабле «Союз» и приходил для проведения работ в корабле. Гагарин здоровался с каждым, кто был на этом участке.

По мере увеличения выполняемых работ росло количество работников. Один отдел № 25 ОКБ-1 уже не мог выполнять такой объём. Стали появляться другие отделы. И тогда в июне 1964 года  был организован филиал № 3 ОКБ-1. Начальником и главным конструктором стал Дмитрий Ильич Козлов.

В июне 1964 года я был назначен его помощником. В мои задачи входило осуществление общего руководства процессом подготовки изготовленных заводом ракет и космических аппаратов к запускам на полигоне.

Продолжение следует.

---

С Михаилом Шумом беседовала корреспондент ДГ Анастасия Кнор.

В материале использованы фотографии из личного архива Михаила Шума.

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город» и ВКонтакте