Три четверти века назад 27 марта Самарский художественный музей впервые открыл двери для посетителей. Так что исполнилось ему 75 лет. Или 76. Или 117. Зависит от того, с какого события начинать отсчет. Но мы все же решили воспользоваться поводом и попросили заместителя директора музея Татьяну Петрову рассказать о нем что-нибудь такое, что не всякий знает.

Текст: Вадим Кузнецов

История нашего музея началась в апреле 1897 года, когда самарский купец и известный художник Константин Головкин подал прошение о создании Художественного отделения при Самарском городском музее. Спустя год Головкиным от лица городского головы Арапова было разослано около 270 писем к известным российским художникам с просьбой поддержать начинание и прислать в дар музею свои произведения. Спустя 15 лет в коллекции музея оказалось около полутора сотен картин.

* * * * * * * *

Большое пополнение музейной коллекции произошло при советской власти за счет экспроприированных картин. Они, как правило, сначала отправлялись в Москву, в Государственный музейный фонд, а уже оттуда распределялись по другим городам. Фонд забирал себе всё, что имело хоть какую-то ценность, а уже потом решал где и кому это нужнее. Но решение, разумеется, всегда зависело от специфики материала.

* * * * * * * *

Фон Вакано владел большой коллекцией западного и древнего искусства. Говорят, у него был даже собственный агент в Каире, который скупал для него египетские древности. Например, часто рассказывают о самой настоящей мумии с саркофагом, которая была утрачена вскоре после революции. Путь мумии впоследствии удалось отследить почти до западной границы, но где она находится теперь никому неизвестно. Некоторые египетские древности из коллекции фон Вакано попали позднее в Эрмитаж, где хранятся не только в фондах, но и в экспозиции.

* * * * * * * * 

После Октябрьской революции наркомпрос во главе с Луначарским решил заняться созданием по всей стране музеев живописной культуры. Именно с этой целью в 1919 году в Самару прибыла команда эмиссаров, среди которых был известный местный художник Николай Николаевич Попов. Вместе с ними в город прибыл большой столичный транш — 35 картин, среди которых оказались работы Ольги Розановой, Михаила Ле-Дантю, Казимира Малевича. Картины сначала передали публичному музею, при котором открыли специальный новый отдел для живописи. Передали и тут же убрали. Сначала для выставок попросту не было места, а потом еще и начались серьезные гонения на «левое» искусство.

* * * * * * * * 

В 20-е годы было утрачено много ценного. И у нас, и в краеведческом. Я сама видела много писем из армейских клубов и всевозможных обществ с просьбами предоставить на время для антибуржуазной пропаганды “образцы дегенеративного искусства”. Картины брали, а потом просто не возвращали.

Со временем ситуация стала еще сложнее. В 1953 году пришел приказ Минкульта создать список вещей, которые не имеют художественной ценности и поэтому должны быть уничтожены. В списке оказалось порядка 450 работ. Не только авангард, но и всевозможные этюды, зачастую в самом деле откровенно слабые. И слова про “уничтожить” были вовсе не формальностью. Когда было приказано уничтожить все портреты Сталина, их выносили из музея на площадь перед памятником Куйбышева и рвали на части.

* * * * * * * * 

Одна из самых популярных картин в коллекции музея — работа Исаака Бродского “Ленин в Смольном”. Картина очень известная и большая: метра три на два, практически не транспортируемая. По этой причине Бродский нарисовал копию своей картины меньшего размера, которая и попала в наш музей. Если где-нибудь за границей хотели провести выставку советского искусства, то туда обязательно брали именно маленького “Ленина в Смольном”. То есть нашего, самарского. Не исключено, что именно эта картина повидала больше чем любой другой экспонат из коллекции музея.

* * * * * * * * 

Управление культуры выделяло ежегодные средства на закупку новых картин. В Москве долгое время работал наш бывший директор Владимир Иванович Володин. Он был ответственным секретарем Союза художников и если видел на выставках что-то интересное — звонил нам. Мы приезжали, встречались с владельцами или наследниками. Составляли договор. Таким образом в нашу коллекцию попали картины Кравченко и Куприна.