УЖЕ НЕ НОВОСТИ

«Потрясающая драма в театре» — именно так назвала газета «Голос Самары» в январе 1911 года свою заметку о пожаре, случившемся в городском театре. Мы уже давно привыкли к преувеличениям, свойственным газетным заголовкам современной прессы, и потому истинный размер произошедшей драмы становится понятен, увы, не сразу.

21 января (03 февраля по новому стилю) 1911 года в городском театре шла пьеса-сказка Евгения Чирикова «Лесные тайны», «стилизованная в духе «мистериальных действ», как напишут про нее позже исследователи творчества писателя. При подготовке статьи найти текст сказки, к сожалению, не удалось, но по тому, что написано литераторами о творчестве писателя, можем узнать, что в ней совершались удивительные превращения: сторож становился Лешим, его жена — Бабой-ягой, внучка оборачивалась прекрасной Алёнушкой, а сам уснувший в лесу художник воплощался в Фавна, веселого родственника козлоногого и дерзкого властелина леса Пана. Видимо, именно наличие таких сказочных персонажей, облаченных в сказочные костюмы, и сыграло в тот трагический вечер свою роковую роль.

Артист Г. Нератов, игравший Лешего — лесного сторожа, закуривая папиросу, уронил спичку на разбросанные на сцене листья, которые быстро воспламенились. Артист нагнулся, чтобы потушить огонь, и на нем загорелась одежда. На помощь к нему бросился игравший Фавна артист Мамонтов. И ему удалось это сделать, но в этот момент загорелся его собственный костюм (по другой версии, буфаторская борода), и пламя быстро охватило артиста. В партере началась паника. Опасаясь, что загорятся декорации и начнется пожар, многие, давя друг друга, бросились бежать по узкому проходу. А Мамонтов, стараясь уйти подальше от декораций, страдая от сильнейших ожогов, с огромным трудом добрался до своей гримировочной. За кулисами в это время был Н.И. Собольщиков-Самарин. Увидев горящего, словно факел, Мамонтова, он схватил свою шубу и с помощью подоспевших актеров и сотрудников потушил огонь. «Не растерявшиеся пожарные своевременно принятыми мерами прекратили начавшийся пожар… Спектакль пришлось отменить. Артист Виктор Мамонтов с ожогами помещен в Плешановскую больницу».

Из тех же старых газет узнаем, что местные критики весьма скептически относились к таланту молодого провинциального актера. Описывая имевший место быть в ноябре 1910 года бенефис «подписанного в городской театр на амплуа фатов и любовников» В.К. Мамонтова, критик газеты «Волжское слово» говорил о нем так: «Недурной комедийный и слабый драматический актер… У него, по обыкновению, не хватает силы в ярко драматических моментах, но часто много искренности в нежных и комических сценах».

«Артист Мамонтов, обгоревший в театре, умер, не перенеся полученных ожогов», — так скупо прокомментировали в официальном издании городской управы итог этой трагедии. Город был потрясен.

«Смерть эта поражает своей нелепой жестокостью. Этот несчастный случай, приведший к гибели молодого артиста, вызывает ужас именно своею бессмысленностью и неожиданностью. Тернист и тяжел еще жизненный путь нашего артиста, особенно в провинции, где служение искусству является далеко не выгодной, удобной и легкой жизненной карьерой… Он погиб, спасая товарища, стал жертвою прекрасного порыва, умер героем на своем скромном, но славном посту труженика провинциальной сцены. Это была самая лучшая, самая возвышенная, самая благородная роль его молодой жизни. Этот благороднейшей человеческий порыв стоил ему жизни, и смерть его окружена ореолом возвышенной жертвы… Страшно умирать такою раннею, неожиданною смертью, но такая мученическая кончина не забывается», — такими словами провожали актера.

Похороны трагически погибшего «артиста и героя» состоялись в субботу, 5 февраля, на Всехсвятском кладбище при большом стечении народа. Некоторые очевидцы определяли число участников в 7000 (!) человек. Похороны были настолько многолюдны, что вызвали конную полицию, дабы развеять толпу, — боялись ходынки… В церкви на отпевании присутствовал также самарский губернатор Н.В. Протасьев с супругой. На гроб возложены 22 венка, в том числе от города. На Всехсвятском кладбище речь, посвященную памяти покойного, произнес председатель городской театральной комиссии А.А. Смирнов: ”Железо смерти, поражая все земное, бессильно перед алмазами человеческого духа. И такой алмаз отыскал в своей душе, показал нам своим подвигом почивший. Молодой удачник, обладатель незаурядного таланта, красавец, он ли, баловень жизни, не должен был дорожить ею, цепляться за нее, как за высшее сокровище… Он забыл милую, сладкую жизнь и кинулся навстречу мучительной смерти, прежде огня зажженный дивно прекрасным порывом спасти жизнь товарища, а за ним и тех многих людей в театре, пришедших для смеха и забавы… Мы разойдемся по домам, в волнении и смущении, надеюсь, навсегда сохранив в душе воспоминание о последней, прекрасной роли артиста Мамонтова.”

Городскою управой поставлен вопрос об оказании пособия сестре артиста, обучавшейся в Харькове. С 1911 года и более двадцати лет, до середины тридцатых годов ХХ века, фойе городского театра украшал огромный портрет Виктора Мамонтова с надписью: «Погибшему за други своя…»

За многими потрясениями последующих бед и катастроф XX века эта драма забылась и стерлась из памяти и горожан, и самих служителей театра. Говорят, во время спектаклей на сцене по-прежнему можно курить.

Текст: Светлана Цапаева