ВОЛГАПРОМДЖАЗ

Владимир Аветисян — фигура для Самары сакральная. Выпав из региональной повестки лет эдак 10 назад, он по-прежнему считается тем, кто дергает за ниточки самарской политики и формирует некую городскую бизнес-атмосферу. В свое время он много сделал для того, чтобы его признали как главного закулисного манипулятора, теперь избавиться от своего шлейфа ему так же непросто.

У нас было всего 20 минут между саундчеком и концертом. Тема, заявленная мною ранее, в этот промежуток времени не укладывалась никак. Поэтому «постригла по верхам», но получила обещание не далее как через месяц получить развернутое интервью.

— Была такая традиция: 1 апреля вы праздновали своей день рождения с самарскими журналистами. Они дарили подарки Вам, Вы — им, с шутками-прибаутками, хорошим столом и качественным алкоголем. Последний раз собирались в 2008 году…

— Я обиделся на журналистов и решил больше их не кормить и не поить, — шутит Владимир Аветисян.

— И как-то это очень совпало с закатом самарской прессы, — заканчиваю я свою мысль.

— Могу открыть секрет: я никогда не читал самарских газет, ни своих, ни чужих. Ограничивался выдержками. И до сих пор я делаю то же самое по отношению к федеральной прессе. Не то чтобы принципиально, я просто новости узнаю из других источников. А для того, чтобы просто сверить свои источники с тем, насколько осведомлены журналисты, поверьте, у меня такого драйва нет. Поэтому мне читать в общем-то незачем.

А что касается самарской прессы… На самом деле стоит говорить не только про болезнь Самары, но и про всю российскую прессу. Буйных стало мало. Скучные интервью получаются не потому, что интервьюируемый мужик скучный, а оттого, что вопросы дебильные. Их ему задавали уже 54 раза как, и он 54 раза на них отвечал. Стоит только взять эту же газету и отлистать её на год назад. Такое ощущение, что все заранее знают, как нужно написать и для кого, а ты вроде как некое чучело, которое приделывают к этим журналистским заготовкам. Естественно, давать такие интервью у меня интереса нет, а если настойчиво просят, я всегда прошу прислать вопросы. Не потому, что я готовлюсь к интервью, а для того, чтобы знать, мне вообще нужно с этим человеком встречаться и разговаривать.

— Вы всегда были в хорошем смысле провокатором. И в отношении бизнеса, и в отношении СМИ, и в отношении власти. Не считаете, что провокации сейчас нам бы не помешали, чтобы поживее всё вокруг казалось?

— Не в провокациях и ходах технологических дело. Где фигуры? Где личности? Где люди интересные, необычные, самобытные? Вся публичность свелась сейчас к тому, чтобы нахамить где-нибудь в публичном месте. А ведь город был всегда богат на неординарных людей. И в мою бытность ой-ой-ой было столько таких людей. Правда, иных уж нет, а те далече… Это другой вопрос… У этого феномена, есть, наверное, какие-то объяснения. Но поскольку я теперь специалист в нанотехнологиях, то я не знаю, как анализировать эту ситуацию. Могу только констатировать факт — это правда. Личностей практически не осталось.

— Владимир Евгеньевич, в Самаре все Ваши последние публичные проекты связаны с музыкой. Но мне хочется спросить про проекты другого рода, про политические.

— Мой последний политический проект, могу сказать как на духу, был связан с выборами мэра города Самары, когда кандидатами были Лиманский и Афанасьев. Хотите на Библии, хотите на Конституции РФ могу поклясться. Вообще это интересная история. Я привык к тому, что любой чих в Самаре — это я. И не только в Самаре, я уже пошел дальше, в Тольятти то же самое. Оспаривать это бессмысленно, потому что чем больше ты говоришь, тем больше люди тебе не верят. Но есть одно обстоятельство, которое говорит за меня. Я человек крайне рациональный, просто делать что-то ради чего-то не готов. Вот уже многие, что называется, лета я абсолютно другой человек, и в этом смысле политические проекты в городе Самаре мне не нужны. Давайте по-честному: где я и где Самара?! Я, конечно, никого не хочу обидеть, но когда мне говорят, что я что-то тут замыслил… ну ребята! Я отвечаю за целую, блин, отрасль в стране. Какая мне Самара? Ну вот чего я в ней забыл?

— А как же интересы группы, которую мы все знаем под именем «Волгопромгаз»?

— Это из той же оперы. Бизнес, которым занимается группа, регулируемый, и он ни фига не зависит ни от города Самары или какого-нибудь отдельно взятого муниципалитета. Он зависит от ФСТ России (Федеральная служба по тарифам — прим. ред.) и от энергетической комиссии области. В этом смысле владельцы этого бизнеса должны ходить и целовать песок за губернатором. Где он пройдет, там должны ходить и целовать. Всё. Точка. Они с ним ссориться не должны.

И когда возникают вопросы типа, что кто-то хочет свергнуть губернатора… Их могут задавать только дебилы, потому что умные люди эти вопросы нам задавать не могут. Потому что свергнуть федеральную власть — это лучше взять и сразу застрелиться. Без вариантов. При этом если бы я обладал таким потенциалом, что мог бы менять губернаторов, то, я вам скажу, что областях бы в десяти все губернаторы были бы с фамилией Аветисян и всех звали бы Владимир Евгеньевич, а я бы только переезжал с одного места на другое. К сожалению, не могу я быть таким, да и не стремлюсь. Зачем ВПГ политические проекты и что это за проекты?

Вот был Азаров мэром Самары. Да если бы Артяков и «Единая Россия» его не захотели, если бы он не обольстил их, не был бы он никаким мэром, хоть бы мы тут с Афанасьевым, Дьяченко и Кисловым в придачу бегали и бились головами во все деревья вокруг строительного института. Зачем связывать Азарова с «Волгопромгазом», скажите мне? Чтобы каждый мог прийти и бросить камень? Управлять городом — это такая большая-большая ассенизаторская машина, сколько ни выгребай, всё равно пахнуть будет. Работа такая. Зачем себя отождествлять с этим?

Тут за окном с невероятным грохотом падает с крыши заледеневшая глыба. Молниеносный комментарий: «Это Азаров еще оставил свой снег».

Когда Георгий Сергеевич Лиманский, мой большой приятель, был мэром, я ему задавал вопрос: «Послушай, Жора, по городу пройти и проехать невозможно, ты почему снег не убираешь?» А он мне отвечал: «Посмотри календарь, число сегодня какое?» Я — ему: «Ну, 25 февраля». Он: «Ну так скоро растает!»

И дальше, значит, Азаров уходит в Москву. Если я могу людей в Совет Федерации устроить, то я расту над собой с каждым днем. При этом все же ваши коллеги в один голос лет уже много говорят, что я теряю влияние. С такими темпами оно у меня уже со знаком минус должно быть, а я его всё теряю. И чего теряю, главное, никак понять не могу. Говорю своему пресс-секретарю: больше не приходи ко мне с этим, пока не найдешь мое влияние и место, где я его потерял.

— Владимир Евгеньевич, давайте тогда вот про что: что для Вас Самара сейчас, в этот период жизни?

— Самара — это моя родина, место, где я родился, учился, место, где живет моя мама. Что называется, картинка в моем букваре. Это дорогого стоит. Это отношение у меня есть. Хотя мы же с вами понимаем, что я люблю другую Самару и помню другую Самару. А эта Самара, которая сейчас за окном, мне совсем не нравится, внешне прежде всего. Потому что долгие годы её красивое и самобытное лицо стирали. Тогда я, видите, пытался реализовывать политические проекты, чтобы остановить эту историю. Но так получилось, что народ выбрал другого. Я до сих пор уверен, что если бы Анатолий Афанасьев стал мэром, у него был бы большой шанс быть мэром до сих пор, народ бы не отпускал. Поэтому меня невозможно упрекнуть в том, что я не пытался сохранить самарское лицо и индивидуальность.

А сегодня мы уже не те, город не тот, невозможно снести все эти некрасивые здания. Впечатление, что городу сделали пластическую операцию. Бывают такие женщины, которые любят пластические операции. А тут сделали, и неудачно… Красивее не стала, точно. Вот такая наша Самара сегодня.

— Что должно случиться, чтобы Самара вновь стала Вашим проектом?

— Не знаю. Только если меня попросит Владимир Владимирович Путин. Других шансов нет.

Текст: Анастасия Кнор

Фото: Анар Мовсумов