УЛИЦА И ЛИЦА

ДГ продолжает проект «Улица и лица», в котором жители города рассказывают о разных местах самарских улиц. Вместе с вами мы ищем истории, которые позволили бы узнать об этих улицах что-то, о чём ещё не написано в учебниках и информационных брошюрках. Что-то, до чего не докопаются ни археологи, ни краеведы — просто потому, что эти истории можно отыскать только в памяти и сердцах людей.

В этот раз речь пойдёт об улице Красноармейской, которая связывает железнодорожный вокзал и набережную реки Волги.

Красноармейская начинается подле Струковского сада, поднимается прямо вверх, а затем уходит влево по диагонали ровно до тех пор, пока не упрётся в улицу Урицкого. Это одна из длиннейших улиц исторического центра, растянувшаяся на целых 3 километра и пролегающая на территории сразу двух районов: Железнодорожного и Ленинского.

Изначально улица именовалсь Песчаной из-за близости к берегу реки и крайне затруднительному для беспечных прогулок покрытию – ноги проходивших здесь по щиколотку вязли в песке. В 1869 году она называлась Панской, а позже была переименована в Алексеевскую. Своё нынешнее название – улица Красноармейская – она получила только в 1918 году.

Струковский сад

Самый старый из сохранившихся парков Самары был приспособлен для прогулок только в 1851 году — пустующие территории были приведены в порядок силами 150 рабочих. Вечерами здесь стали прогуливаться нарядные дамы и играла живая музыка. Особенно шикарное убранство сад получил при управлении Петра Алабина, который решил убрать восвояси кадки с экзотическими цветами и выстроил для садовника Струковского премиленький домик и теплицу, в которой выращивались цветы и скорорастущие деревья и кустарники.

В 1871 сад обнесли резным деревянным забором в каменных столбах, установили новые скамейки и фонари с фигурными столбами. Ветхая лестница, в ступеньках которой не раз застревали каблучки самарских красавиц, была заменена на каменную, которая протянулась от самого входа до главной площади.

Анастасия Шадрина, организатор фестиваля «Пластилиновый дождь»:

— Уже шесть лет подряд мы проводим в Струковском саду фестиваль уличного искусства «Пластилиновый дождь». Можно сказать, что парк вносит огромный вклад в формирование того волшебства, которое творится здесь во время фестиваля.

За шесть лет в фестивале приняли участие сотни коллективов и исполнителей, и все они восторгаются парком. Расположение аллей и площадок идеальны для уличных представлений и позволяют на небольшой территории проводить несколько выступлений одновременно.

На входе в парк гостей встречает бронзовая скульптура мальчика и девочки с зонтиком. А у нашего театра есть артисты, которые выступают в образах живых статуй. Так вот, специально к фестивалю в Струковском парке мы создали образы, словно это повзрослевшие скульптуры из парка — девушка с зонтом и юноша во фраке.

Особняк Александры Курлиной

Один из первых построенных в Самаре домов в стиле модерн находится на пересечении улиц Красноармейской и Фрунзе. Здание построил купец Александр Курлин в дар своей супруге (тоже Александре) в 1903 году, но волею судеб усадьба недолго пробыла уютным семейным пристанищем. Начиная с гражданской войны и до Великой Отечественной здесь поочередно располагались восставший против большевиков Чехословацкий корпус, контрразведка чехословацкой армии и посольство Швеции. Закономерно, что самарский Музей модерна расположился в таком красивом и богатом на историю здании.

Илья Саморуков, научный сотрудник Музея модерна:

— Это здание было создано для того, чтобы украшать своей красотой провинциальную реальность. В Самаре два стиля представлены наиболее полноценно: конструктивизм и модерн. Центр конструктивизма — Фабрика-кухня, жемчужина модерна — наш музей. Когда-то модерн очень много ругали, он считался буржуазным и мещанским, но снова стал интересен людям в конце XX века.

Этот дом затронули все основные события прошлого столетия. Несмотря на то, что Курлины жили здесь всего 15 лет, он несёт в себе дореволюционную культуру, но помнит и другие эпохи: революцию, Гражданскую войну, Вторую мировую. В советское время здесь 50 лет подряд располагался детский сад, и до сих пор сюда приходят те, кто провёл здесь первые годы своей жизни. Вспоминают, где была столовая, как они танцевали в соседней комнате… Было тут два года ещё и шведское посольство, и с тех пор шведские делегации, приезжающие в Самару, проводят свои встречи только здесь. То есть это место является памятным в том числе и для шведской идентичности.

Красноармейская, 17

Там, где сегодня расположен Самарский филиал компании «Ростелеком», раньше находился Центральный телеграф. Здание было построено в 1939 году по проекту А.И. Полева. В военные годы в этой постройке были сосредоточены каналы связи с Нью-Йорком, Лондоном, Тегераном, Владивостоком и Хабаровском. Работали здесь круглосуточно, радистка выходила в восьмичасовую смену и столько же времени ей отводилось на отдых. С помощью азбуки Морзе отсюда передавались сообщения от военных корреспондентов со всего мира. Новости формировались здесь, в запасной столице, и их рассылали по странам и континентам.

Воспоминания Хаси Иосифовны Левиной, сотрудника Самарского филиала компании «Ростелеком»:

— В здании телеграфа размещались ГТС, Междугородная телефонная станция и телеграф. Огромное помещение 5-го этажа было выделено под жильё связистов. В нём стояло не меньше 200 кроватей. Была и здесь своя «элита». Радисткам, которые выполняли самый тяжёлый фронт работ, выделили отдельное помещение, 13 человек в комнате. Туалеты и умывальники располагались на первом этаже, но само наличие их в здании, а не на улице, было счастьем.

В Самаре было очень голодно. Телеграфисты получали 500 граммов хлеба и карточки, которые просто не имели возможности отоварить, ведь они постоянно были на смене. Специально для них придумали такую систему: карточки нужно было сдавать в столовую, за это сотрудников телеграфа кормили один раз в день. Обедали жидкой затирухой из муки и омлетом из яичного порошка.

Весной телеграфисты стали роптать, ведь у многих были семьи, дети. Доведённые до отчаяния люди забыли о страхе и просто не вышли на работу. Как ни странно, но наказания не последовало. Вопрос с питанием сотрудников решили просто. Выделили им землю за рекой Самаркой, очень хорошие заливные луга, и дополнительные восемь свободных часов в неделю для обустройства огородов. Это решило проблему. На столах связистов стали появляться зелень и картошка.

Сквер на пересечении Красноармейской и Чапаевской

Одно из мест старого города, на которых блеск богатой истории со временем поистёрся. Как и Струковский сад, этот и другие скверы, примыкающие к тогда ещё кафедральному собору, озеленялись с посыла городского управителя Петра Алабина. Несмотря на то, что Пётр Владимирович жил тут же неподалёку, в сквере всё равно творились разные безобразия, которые с каждом годом становились всё диковиннее.

Андрей Артёмов, краевед:

— Из всех скверов, являющихся частью площади Куйбышева, наибольший «вклад» в историю Самары внёс тот, что граничит с перекрёстком улиц Алексеевской (Красноармейской) и Чапаевской (Николаевской). До 1930-х годов по диагонали от него, на месте Змея Горыныча и фонтана стоял дом, в котором жил городской голова Пётр Владимирович Алабин. Помимо иных своих заслуг, он был ещё и страстным садоводом и облагородил зелёными насаждениями скверы близ построенного в 1894 году кафедрального собора. Некоторые самарцы (прежде всего хулиганы-«горчичники») выдергивали молодые саженцы. Тем из них, кто попадал в поле зрения Алабина, приходилось несладко. Бывший губернатор Софии охаживал вандалов толстой палкой, на которую опирался после ранения в ногу.

Отметился этот сквер и в годы Гражданской войны. Как отмечают некоторые краеведы, именно в нём происходили расстрелы красноармейцев, после того как Самару захватили войска Чехословацкого легиона. А в годы застоя он получил своё неофициальное прозвище, которое знакомо многим самарцам по сей день — Голубой скверик. Вот как вспоминает те блаженные брежневские времена очевидец событий:

«Соседний Голубой сквер воспринимался нами с юмором. Экзотика там выплескивалась через край: лысые толстопузые дядьки, невзрачные доходяги-юнцы. Иногда появлялись, как инопланетяне, высокие двухметровые мужики в меховом манто и туфлях на высокой платформе. Все тёрлись друг о друга, а потом парочками направлялись кто в ресторан, а кто в мужской общественный туалет».

Видимо, дабы выжечь калёным железом память о этом позорном явлении, в 2012 году этот сквер, единственный из всех четырёх, получил официальное, собственное имя — сквер в честь Парада Победы 1945 года.

Красноармейская, 60

У доходного дома Челышева, построенного на месте Тюремного замка в 1899 году, история мистическая. Внутри него расположены небольшие квартиры, соединённые длинным коридором. В советское время эта планировка пришлась как нельзя кстати — дом стал коммуналкой. Фасадная его часть украшена темно-красным кирпичом, но если вы зайдёте во внутренний двор, то будете разочарованы: великолепие здания меркнет, потому что скрытая от глаз сторона дома выложена дешёвым бурым кирпичом.

Татьяна Бадина, активный наблюдатель:

— Раньше я работала неподалеку от дома Челышева. Он мне всегда нравился, поэтому я решила снять там комнату, подходящий вариант нашёлся на удивление быстро. До окончательного переезда оставалось совсем немного, поэтому мне стало интересно осмотреть дом не только с парадной стороны: я вошла в маленький в сравнении с масштабами дома дворик с улицы Братьев Коростелёвых и принялась бродить среди брошенного мусора и буйной растительности.

Боковым зрением я заметила какое-то движение слева от себя. Повернулась и не увидела ничего, что могло бы являться его причиной. Пожав плечами и подумав: «Показалось», я решительным шагом направилась обратно, но вдруг чётко ощутила это движение вновь. И заметьте, именно «ощутила», а не увидела. Это была кошка. Небольшая чёрная кошка с рыжим пятном посередине морды. Она тут же исчезла из поля зрения, и я принялась искать её по всему двору. Даже самый тщательный осмотр не позволил её обнаружить. Ничего. Абсолютно ничего.

Потом я перестала ходить в челышевский двор. Ввиду некоторых обстоятельств мне пришлось уволиться с работы и вовсе не появляться в районах старого города. Ноги привели меня в тот двор только два года спустя. Я вспомнила свою неуловимую знакомую. Обошла двор четыре раза: снова пусто.

Я уже было решила уйти, но вдруг заметила пожилую женщину, которая пропалывала клумбу с тёмно-синими ирисами. Я спросила её, не живёт ли во дворе худая чёрная кошка с рыжим пятном на морде. Ответом мне было молчание и взгляд, от которого мне стало не по себе. Так я познакомилась с Валентиной А. – жительницей дома Челышева.

Уже за чаем с ароматной городской булкой и вишнёвым вареньем она рассказала мне эту историю. Когда-то в 40-х годах в квартире № 1** жила женщина. Сейчас уже никто не помнит её имени. Даже такой старожил, как Валентина А. Но все помнили кошку Марину – любимицу хозяйки квартиры. Женщина была одинокой, родственники никогда не навещали её, соседи ни разу не видели друзей или просто приятельниц. Марина – единственная родственная душа.

Умерла та женщина, не дожив до 70. Заметили это не сразу, день на четвёртый. Обычная история. После похорон хозяйки кошка куда-то пропала, а через некоторое время появилась возле родной двери как ни в чём не бывало. Разве что изрядно отощала и пятно на морде стало как будто бы ярче прежнего. Дверь открыть было некому, да кошка и не просила. Просто сидела тихо на пороге, будто бы о чём-то глубоко задумавшись. После пропала. Больше так отчётливо её никто и не видел. «Только так, как ты… — тише обычного произнесла Валентина А., – мимолетный, будто окутанный дымкой силуэт. Многие её видят и по сей день. Пытаются отыскать, позвать, разглядеть ближе. Только вот вряд ли кому-то это удастся. Из всех кошек, которые гуляют сами по себе, Марина самая чёрная на этой улице».

Стадион «Локомотив»

Первый городской стадион открылся в 1935 году и сразу стал местом силы для молодых спортивных куйбышевцев. Здание было возведено силами железнодорожников, которые впоследствии и стали основными посетителями различных спортивных секций. Для многих самарских футболистов этот стадион стал первым местом, в котором они увидели и сыграли в большой футбол.

Валерьян Панфилов, футболист, мастер спорта СССР:

— Я родился в Куйбышеве в 1950 году. Мои родители тогда жили в поселке Запанском, а потом мне исполнилось семь, и мы переехали в квартиру на Урицкого, 4. Стадион «Локомотив», который находился в 200 метрах от моего дома, стал гнездом, в котором я вылупился и улетел в большой футбол.

Я помню «Локомотив» с деревянными трибунами и забором, за которым росли высокие кусты акации. Раньше трамвайная линия проходила по нынешней улице Агибалова, как раз вдоль забора стадиона — я так не делал, но пацаны повзрослее запрыгивали на забор прямо с мимо проходившего трамвая, и таким нехитрым образом попадали на матчи с платным входом. Тогда ведь ничего не охранялось и полиции вдоль всего периметра тоже не было.

Воскресный день был игровым для всех команд. Я просыпался в восемь утра и первым делом слушал, какие звуки доносятся из открытого окна. Как шелестят покрышки автомобилей по дороге: сухо или плещут водой. Раньше поле на «Локомотиве» было естественное и во время ливней раскисало так, что игры детских, юношеских и молодёжных команд переносились. Это делалось для того, чтобы взрослые и опытные игроки могли потренироваться. Если дождь всё-таки был, но состояние поля позволяло, потом мы прокапывали траншейку и ведрами и лопатами выгоняли воду за ворота, потому что уклон поля был в сторону Красноармейской.

На встречи взрослых команд собирались посмотреть со всего города. Играли тогда очень прилично, боролись за первенство города среди клубов «Крылья Советов», «Маяк», «Заря», «Восход», «Локомотив», «Салют», «Чайка». Форма была, помню, очень прекрасная у всех, несмотря на времена. У «Локомотива» — красная с белой полосой посередине, длинный рукав. После матчей к стадиону привозили огромные 200-литровые бочки пива — после игры футболисты подходили к ним (их пускали без очереди), выпивали кружечку-две и со своими фибровыми чемоданчиками, где лежали бутсы и щитки, не спеша отправлялись домой.

Сейчас там всё застроили так, что мне из окна уже стадиона не видно. Большой кирпичный забор, да и деревья выросли за эти 50 лет. А раньше было только два поля, да большой двухэтажный деревянный дом, в котором располагалась администрация. Был там директор, которого все называли Карабас-Барабас, потому что он был строгий и с огромной чёрной бородищей. Мне было 12, и я один шёл по полю такому раскисшему, как раз после дождя. И тогда Карабас меня поймал и завёл в здание, и начали они все вместе там меня лечить: кто такой, почему без родителей ходишь, зачем поле портишь. А после того, как они меня прижучили, ко мне подошёл дяденька и спросил: «Ну вот ты футболом хочешь заниматься?», а я такой: «Конечно, хочу». Это оказался мой первый тренер Игорь Викторович Серов. Он меня пригласил на отбор, и с 1963 года я стал осознанно заниматься футболом в команде «Локомотива», из которой в 1969 году попал уже в «Крылья Советов».

Фото: Антон Черепок

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город» и ВКонтакте