ДЕЛО МАСТЕРА

Художник в воображении простого обывателя – это такой человек не от мира сего в берете наперекосяк и неизменной палитрой в руках. По натуре он немного диковат, потому предпочитает скрываться от глаз простых смертных в своей мастерской, где за каждым углом хихикают неуловимые музы.

Для того, чтобы выяснить, как в действительности выглядит современный художник, мы отправились в гости в два разных творческих пространства и познакомились с их обитателями. Как выяснилось, каждая мастерская отражает характер своего владельца, и даже у каждой комнаты есть свой особенный запах. А художники – обычные люди со своими проблемами, просто их работа – держать кисть наготове и ждать образа, достойного запечатления.

 Золотой песок

Мастерская в одной из высоток на улице Силина ютится на техническом этаже. Планировка её совершенно безумна – попав внутрь и побродив по извилистым коридорам, вы даже не разберётесь сразу, сколько здесь комнат.

В мастерской обитают семь художников, и каждый из них работает в разных стилях и направлениях. Сюда они приехали ещё в 1998 году – тогда у них забрали просторные мастерские на Революционной и переселили на Силина. Художники не стали грустить по утраченным квадратным метрам, и каждый нашёл свой уголок в новом помещении. С тех пор и пишут здесь каждый день с утра до вечера – только отлучаются, чтобы проводить уроки в школах или университетах.

Так и работали бы себе спокойно, но недавно были огорчены загадочным известием – оказывается, они со своей мастерской «нерентабельны» вот уже два десятка лет, а значит, помещение нужно освободить. Владимир Свечников, который здесь «за главного», недоумевает: как можно было не замечать «нерентабельность» так долго и почему у художников, которые платят по счетам, нет права на своё привычное рабочее место.

— Сейчас жмут вообще все учебные заведения: школы, училища, институты. Видно, другая жизнь пошла – из всего хотят выжать побольше выгоды. У нас как: если твои картины раскупаются — тогда вперёд, за работу. Рисуй и продавай, как конвейер. А всё убыточное сокращают, ужимают. Но покуда не намоешь песка, где золотых песчинок наберёшь? Вот, например, мы построим шикарный, огромный стадион… Купим негров, и они у нас будут играть в футбол. Да здравствует Россия! Ребята, своё надо растить, а так ведь можно и впросак попасть.

Владимир, впрочем, ругается беззлобно, говорит, что скоро собирается «встретиться с мэром и областным Министерством культуры и просить у них помощи». Вроде как обещают со всем справиться. Пока мастеров оставили в покое на год, но даже если выгонят, то писать они всё равно не бросят. Иначе «руки и мозги засохнут», и кому они такие нужны будут? Владимир уверен, что преподаватель, который не практикует, просто зря просиживает штаны и треплет языком.

У каждой из комнат, которые занимают художники, свой запах. В мастерской Владимира пахнет тёплым маслом, растворителем и табаком. Здесь стоит кресло-качалка, посидеть в котором приходит внучка, посреди комнаты мольберт, с двух сторон которого начата работа:

– Это я к лету готовлюсь, начал большие вещи – пенсия маленькая, а надо ещё коммунальные взносы платить. Если день выдался тёмным, то сижу за столом и занимаюсь графикой. А если день хороший (но, в общем-то, он всегда такой), тогда встаю к холсту! И так изо дня в день: с лёгким сердцем, встав утром раненько, вперёд в мастерскую — и никаких проблем. Пишешь – обо всём забываешь.

Владимир Андреевич и правда похож на человека, у которого этот хороший солнечный день длится вот уже целую жизнь. И, несмотря на дрязги внутри Союза художников, неразбериху с постановлениями и разрешениями, местные обитатели не думают о плохом.

– Что такое мастерская для художника? – спрашивает владелец одного из уголков мастерской Сергей Цедилов. — Это весь его мир. Потому что это работа. Не будешь же ты дома писать – это интимная вещь. А здесь только холст и краски, и человек, который ими творит. Рождает ими часть своего внутреннего мира. Трудно стоять в толпе и оставаться наедине с собой.

Вид, который не испортить

Мастерская художника Павла Баранова расположена на верхнем этаже “Шанхая” на Молодогвардейской, о котором ДГ писал пару недель назад. Вот уж идеальное логово для художника — дом со своей легендой на одной из центральных улиц старого города, в 500 метрах от Волги, на которую из мастерской открывается шикарный вид. “Шикарный вид” в нашем случае не журналистский штамп, а попытка рассказать о ценности для художника картины, открывающейся из окон студии Павла Баранова.

Представьте себе закатное небо, которое меняет свой цвет каждую минуту и никогда не повторяется, тёмная цепь Жигулёвских гор, зелень островов и широкое полотно Волги. Ах да, на этом берегу — Монумент Славы, храм Георгия Победоносца, цирк, сквер под окнами — миллион сюжетов, полный диапазон света, вся палитра красок и цветовых оттенков. Только высотка Газбанка жёлто-фиолетовым пятном фасада портит картину.

— Да, я часто выхожу на балкон. На этот вид можно смотреть часами, но пока вы любуетесь, я работаю — запоминаю, какой цвет у неба, какой цвет у воды, как ложится свет, тени, как освещается лист дерева.

В мастерской я, конечно, не живу, хотя есть все условия. Оно и для работы полезнее — пришёл с утра, посмотрел свежим взглядом на вчерашнюю работу — увидел ошибки, поправил.

В межсезонье в мастерской хорошо, но зимой и летом здесь ад. В декабре, когда дует северный ветер, металлические рамы промерзают настолько, что вода в стакане замерзает. Ну а летом солнце превращает мастерскую в микроволновку. Поэтому я не понимаю, в чём интерес городского департамента имущества. Ну, выселят они художников из мастерских. А что дальше? Кому они продадут эти помещения?

Мастерская Павла, сказочное для мужчины любого возраста пространство, вмещает в себя коллекции солдатиков, аудиотехники, оружия и всего, чем может быть увлечен мужчина в самом расцвете сил.

— Коллекции? Я собираю. Друзья приносят. Как-то так само прирастает. Картин хранится немного, я не люблю, когда они хранятся в мастерской. Стараюсь не ограничивать себя рамками одного жанра. Мне все интересно: пейзаж, жанровая картина, натюрморт, абстракция, акварель. Для меня и сейчас цветные фломастеры самый лучший подарок.

Про работы… Что про них говорить? Их показывать нужно. Я стараюсь, чтобы все было понятно, чтобы и название не смотреть, один взгляд — и видишь весь объём информации.

К совриску отношусь скептически. В 99% это что-то непонятное и ловко придуманное название. Мне нравится цитата из “Золотого телёнка” Ильфа и Петрова: «Овсом оно, конечно, способнее! — воскликнул Остап. — А Рубенс-то с Рафаэлем дураки — маслом старались!» — Месседжа у меня никакого нет. Я об этом не думаю и делаю то, что мне интересно. Наши места люблю, Волгу, Заволжье — нам в этом смысле очень повезло.

Над материалом работали: Ксения Лампова, Евгений Нектаркин

Фото: Екатерина Белова, Владислав Сидоров, Евгений Нектаркин