ЕГО ВОРСЕЙШЕСТВО

«Ну да, рубль падает, зато производство будет расти», — пыталось, помнится, утешить нас Минэкономразвития накануне очередного кризисного витка. Но как-то не очень верилось в такой прогноз, да? Меж тем ДГ удалось найти производство, демонстрирующее рост на фоне падения рубля. И мы, конечно же, попытались разобраться в этом экономическом чуде.

Знакомьтесь: «Империал-Стиль», cамарская фабрика авторских ковров ручной работы.

---

Вообще-то и до кризиса эта фабрика была предметом гордости. Правда, мало кто из самарцев гордился. Самарец гордился своими ракетами, своей набережной, своими девушками, которые у него самые красивые, Жигулёвским пивом и шоколадной фабрикой «Россия», которая давно уже швейцарская. О существовании же единственной на всё СНГ и всю Европу абсолютно российской фабрики авторских ковров ручной работы даже и не подозревал большей частью. Самарские журналисты и те не подозревали, что в Самаре существует предприятие, чей продукт украшает кремлёвские залы и загородные резиденции первых лиц государства, роскошные отели и бутики, интерьеры высокобюджетных телепроектов, квартиры и особняки звёзд эстрады, кино, политики, бизнеса…

Ново-Огарево, замок Майендорф, BOSCO на Новом Арбате, «Квартирный вопрос» на НТВ… Арт-ковры, ковры-портреты; ковры для квартир, коттеджей, гостиниц, автомобилей, яхт, самолётов и вертолётов… Все наградные зоны сочинской Олимпиады были в самарских коврах. 2000 квадратных метров ковров для Универсиады в Казани поставила фабрика, которая в 2018-м отметит собственное двадцатилетие.

И вот мы все язвим по поводу фразочки «кризис — время возможностей». Но именно в кризис, в кризис 1998-го, который тоже, если помните, был финансовым, эта фабрика и родилась. Сначала, впрочем, отцу-основателю выпала аудиотехника.

Сначала была техника

Григорий Скворцов. Выпускник 6-го факультета КуАИ, который СГАУ. Системотехник. Служил в ракетных войсках, трудился на станкостроительном инженером. В 1989-м, когда наши станкостроители, а равно другие высокотехнологичные производители стали нашей родине почему-то вдруг не нужны, решил уйти в кооперацию. Тогда вся техническая интеллигенция спасалась торговлей. Да и не только интеллигенция. Колоннами ИТР и рабочие рухнувших предприятий шли в челноки. Рядами стояли на Ленинградской. Ну и Скворцову пришлось сделаться бизнесменом.

Поиск ответа на исторический вопрос, какого рода товаром торговать, Скворцов, как человек с системным мышлением, доверил генератору случайности. Есть, знаете ли, такое устройство, которое по запросу пользователя выдаёт только ему, пользователю , понятный сигнал. При этом обоснования появления этого сигнала не известны никому. Даже самому устройству. Что устройство собой представляет? Да что угодно может представлять. В нашем случае это была монетка. Скворцов загадал: «Брошу, выпадет орёл — буду толкать аудиотехнику. Решка — техникой для кухни займусь».

Выпал орёл, и года, наверное, три Скворцов снабжал самарцев аудиотехникой японского производства. Потом ковры стал в Самару привозить. А потом грянул 1998-й, рубль упал раза в четыре, ковры, которые Скворцов покупал на валюту, в те самые четыре раза подорожали, и самарцы перестали у Скворцова ковры покупать. И вот тут Скворцов решил делать ковры сам. На рубли. И в Самаре.

Не имея миллионов, которые требовались для запуска промышленного коврового производства, решил выпускать ковры ручной работы, поскольку такой стартап предполагал существенно меньшие инвестиции. Так Самара стала ещё и родиной ковров.

Моль подавится

Тафтинг — технология, по которой производит ковры «Империал-Стиль». Словечко английское, в переводе на русский означает набивать. Ковры на фабрике Скворцова именно набивают, а не ткут. Берут заданного размера холст или сетку, переводят посредством лекал на эту основу разработанный дизайнером эскиз и простёгивают рисунок пучками ниток, закрепляя оные на изнанке латексом. На лицевой стороне ворс получается в виде петель. Петли разрезают. Или, если это предусмотрено дизайном, не разрезают. Бывает, комбинирует два вида ворса. Затем стригут, если этого опять же требует дизайн (некоторые ведь любят ковры повышенной лохматости); потом изделие вычёсывают; промывают, короткий ворс полируют и покрывают всякими разными составами. Можно не покрывать. Но ковёр, покрытый, например, специальной тефлоновой защитой, лучше будет служить в условиях повышенной проходимости. Даже нанопыль не проникнет в структуру такого ковра. И никакая жидкость не проникнет. Моль и та подавится.

Технология, будем откровенны, американская. Был такой американец Коббл. В середине прошлого века смастерил устройство, которое закрепляло на холсте пряжу посредством синхронной работы иголок и крючков для вытягивания петель. Прогресс и тут не стоял на месте — изобретенный Кобблом инструмент совершенствовался, и сейчас он похож на ручную дрель, но принцип действия прежний. И именно такой инструмент, и именно что американского производства Скворцов и приобрел. Бэушный. Недорого. У человека, который здесь, в России, делал попытку заняться этим бизнесом, но у него не получилось. И Скворцов некоторое время спустя понял, почему.

Ну не могут самарцы!

«Мы знаем, есть ещё семейки,//Где наше хают и бранят, Где с умилением глядят//На заграничные наклейки». Сергей Михалков. Басня. И объяснение того, почему самарская ковровая фабрика уже в нулевых начала испытывать такие проблемы с заказами, что, подводя финансовые итоги года, владелец фабрики неизменно приходил к мысли: а не послать ли всю эту красоту к такой-то матери.

Кризис же миновал, и всё больше появлялось среди соотечественников людей, которые могли себе позволить не просто ковёр, а эксклюзив ручной работы. Но у потенциальных этих клиентов даже мысли не возникало, что в родном отечестве могут производить качественный продукт.

Когда «Империал-Стиль» доставил готовый ковёр заказчику, сказать, что тот был удивлен — не сказать ничего. Он офигел. Но ковёр взял.

До смешного доходило. Захотел один из самарских богатеев ковер. Непременно авторский и непременно ручной работы. Ну и кто-то ему подсказал, что есть в Самаре люди, специализирующиеся на сбыче такого рода мечт. Челядь богатеева сделала звонок на фабрику — фабрика прислала в особняк богатея дизайнеров. Те осмотрели интерьер, но даже к работе над эскизом приступить не успели — заказ передали дизайнеру из Москвы. Тот заказ принял. Сделал эскиз. И знаете, кому поручил работать по этому эскизу? Угадали, самарцам. Ну и когда «Империал-Стиль» доставил готовый ковёр заказчику, сказать, что тот был удивлен — не сказать ничего. Он офигел. Но ковёр взял. А потому что уже «уплочено». Да и ковёр получился хороший. Глупо было б такой не взять.

Или, скажем, случай в Казани. Номенклатурный работник и вроде как бы потенциальный клиент (дизайнера вызвал), но говорит, что не верит! Ну не могут какие-то там самарцы делать ковры для резиденции президента России. В выражениях при этом настолько не стеснялся, что самарцы решили зарвавшегося казанца посрамить. И предъявили копии контрактов.

Удвоение ВВП

Дизайнер Светлана Никишкина работала с заказом для Ново-Огаревской резиденции Путина. Самарчанка и один из авторов ковра «Удвоение ВВП». Ну, там где много-много-много Путиных. Соавтором у неё была еще одна самарская художница — Наталья Лукина.

Если быть точным, Путиных на портрете было 37. Первый опыт поп-арта. И с этим опытом, между прочим, связана вполне себе детективная история. И началась она с поездки портрета в Питер.

2004-й. Портрет везут в Питер, выставляют на Невском в одном из самых известных мебельных магазинов, и на другой день питерские газеты выходят с сенсационным сообщением об удвоении ВВП. Причём в одном отдельно взятом магазине.

Шедевр поп-арта сделан из шерсти новозеландских овец. Но не ткать же портрет президента из шерсти исхудавших и оголодалых самарских овец?

«Почти 4 месяца ушло у самарских мастериц на изготовление этого шедевра поп-арта, стоит 3 тысячи долларов, — с восторгом писали газетчики второй российской столицы, вспоминали знаменитый диптих Энди Уорхола «Мэрилин», но в удовольствии куснуть «махровую провинцию» себе таки не отказали: — Шедевр поп-арта сделан из шерсти новозеландских овец. Но не ткать же портрет президента из шерсти исхудавших и оголодалых самарских овец?»

Питерцы (спасибо местным газетчикам) в мебельный ломились. Каждому хотелось своими глазами увидеть, как это в натуре выглядит — удвоение ВВП. Говорят, даже Людмила Путина (тогда еще Путина) приходила на Невский поглядеть на эту, прямо скажем, неординарную работу.

Фабрика решила повторить эксперимент, но уже в родных пенатах, но для начала вывесили не саму работу, а ее «пробник». Маленький образец. И это было правильным решением. Потому что буквально на следующий день портрет похитили.

Дело в том, что висел этот «пробник» не в самой галерее, а в холле, где сигнализации не было. Ну и умыкнули. Образец, конечно, никаких 3 тысяч долларов не стоил. Он стоил 5 тысяч рублей. Но похитителю, будь он обнаружен, грозило до 3 лет тюрьмы. Но, по-моему, так никого и не обнаружили.

Кстати, авторы Светлана Никишкина и Наталья Лукина в том же, 2004-м, удостоены были диплома московской международной выставки «Строительство и архитектура». Ковёр «Удвоение ВВП» победил в номинации «Лучший элемент интерьера».

Тонкая нить

Сотрудничает «Империал-Стиль» и со столичными дизайнерами. С Юлией Галаниной, в частности. Московский художник. Выдающиеся совершенно эскизы делает. И именно благодаря столичным дизайнерам о самарских ковроделах и узнавали заказчики из высших, что называется, сфер. К сожалению, финансовой погоды такие заказы не делают — слишком узок круг входящих в эти сферы персон. Да и на имидж не больно-то работают, поскольку персоны эти предпочитают не светиться, когда речь идёт о покупке такой, прямо скажем, не дешёвой вещи, как ковёр ручной работы. Но факт остаётся фактом. Если в замысле столичного художника по интерьерам фигурировал ковёр ручной работы, то заказ стопудово получали самарцы. Не было других таких фабрик в России! И в Европе их давно уже не было. По одной простой, но необоримой причине: сделать такой ковёр в Европе — это не дорого. Это сверхдорого.

4500 евро стоил квадратный метр ковра, сделанного во Франции и вручную. Такое по карману единицам. А фабрикам, даже совсем небольшим, чтобы существовать, нужны если не сотни, то хотя бы десятки клиентов. Так что никакой Европы. Нет, на бирке может быть написано всё что угодно. Скажем, MADE IN FRANCE. Но обозначает эта надпись родину дизайна, а не самого ковра. Ковёр — это Китай, это Таиланд, это Малайзия, Индия. А это совсем другой коленкор, и работающие с интерьером дизайнеры понимали и понимают это отлично. Взять, например, индийское производство. Никаких фабрик — ковёр делает семья. Большая деревенская семья получает заказ и приступает к его выполнению. Ногами приводит в движение инструмент (электричества в деревне нет) и по той же причине работает только в светлое время суток. А потом посредники ездят по деревням, собирают ковры и отправляют в Европу. И если в Самаре вам сделают ковёр по индивидуальному дизайну месяца за два, то индийский к вам придёт минимум через полгода. И не факт, что будет соответствовать одобренному вами проекту.

С такой тонкой нитью, с которой работают самарцы, в мире не работает никто. А чем тоньше нить, тем выше плотность ковра.

Самарцы, прежде чем изготавливать сам ковер, делают его фрагмент, т.е. образец, который предлагают утвердить заказчику. В Азии образцов не делают. Ну, представьте: в Индии изготавливают образец, отправляют заказчику, тот просит изменить пару цветов. А это значит новый образец и новое согласование. Год!

Самарцы только так и работают, но это занимает в шесть раз меньше времени. Ну и главное: у самарцев изделия совсем иного качества. С такой тонкой нитью, с которой работают самарцы, в мире не работает никто. А чем тоньше нить, тем выше плотность ковра. А чем выше плотность ковра, тем он долговечнее.

Использование в ковровом деле нити такой тонкости — это чисто самарское изобретение. Родилось от безысходности. Стандартная ковровая нить много толще той, с которой имеют дело в «Империал-Стиле». Но в 1998-м, когда самарцы начинали, ковровой нити в России не было. Была лишь та, что используют в быту для вязания. С ней и упражнялись, собственноручно переделав приспособленный под стандартную ковровую нить инструмент.

Но долговечность отнюдь не единственный эффект от использования нестандартной нити. Полтора миллиона точек на квадратный метр. Большей плотности ковров не бывает. И ковры такой плотности делают только в Самаре. На ощупь такой ковёр как велюр, и только по такому ковру возможна настоящая скульптурная, или барельефная, как говорят специалисты, стрижка.

СССР и другие

Cкажем, ковёр, сделанный по мотивам решётки Парка культуры и отдыха имени Горького, и называется «СССР». В палитре, которую использует «Империал-Стиль», – 600 цветов; 28 из них — это один только глаз на портрете премьера Медведева. А в ковре «СССР» – всего только два оттенка одного цвета — красного. Но как передана фактура решетки! И это благодаря стрижке. Стрижке, которую делает только один человек. В принципе один — самарец Алексей Кукарин, и ковер «СССР» — это его первая такая работа. Демонстрировалась, между прочим, в Москве на Манежке. И Сковорцову тогда стоило больших усилий отбиться от известного коллекционера современного искусства, который прогуливался по выставке в толпе охранников с кейсом, набитым валютой, и хотел вот этот ковёр прямо со стенда взять. Прям так и сказал: «Заверните». Баснословные деньги предлагал. Скворцов не смог с этим ковром расстаться.

Ковер «СССР» — это новозеландская шерсть. Но если вы думаете, что на самарской ковровой фабрике работают только с шерстью, то бросьте так думать. На самарской ковровой фабрике работают с разной нитью. Кроме новозеландской шерсти используют верблюжью. Работают с полушерстью, акрилом, хлопком, вискозой, бамбуком… Любой каприз за ваши деньги, что называется. Даже индийский шёлк. В разы дороже шерсти, и с ним очень тяжело работать — нить скользит, но если заказчик сказал: шёлк, значит, шёлк — для самарских ковроделов невозможного мало. Скажем, жена одного московского шоумена решила подарить ему его собственный портрет, сделанный в ковровой технике. Прислала фотографию, где человек этот держит возле уха Vertu, а на пальце у этого человека — перстень с громадным бриллиантом. 3Х2 — такой портрет хотела заказчица. То есть лицо получалось в метр примерно. Ковёр должен был быть рельефным и обязательно, чтобы там были и Vertu, и бриллиант.

Корпус телефона и перстень из металла сделали. Раза в четыре больше реальных эти штуки получились. Заказали гигантский страз от Swarovski. И все это вмонтировали в ковер из новозеландской шерсти с барельефным изображением.

В ковёр самарцы могут вживить что угодно. Золотыми нитями ковры прошивали; светящимися в темноте шнурами… Ну и тут. Корпус телефона и перстень из металла сделали. Раза в четыре больше реальных эти штуки получились. Заказали гигантский страз от Swarovski. И всё это вмонтировали в ковер из новозеландской шерсти с барельефным изображением.

Я когда увидала фотку всей этой красотищи, начала ехидничать насчёт вкуса нашего шоу-бизнеса. Но Скворцов меня в моём ехидстве не поддержал, а как человек благородный немедленно встал на защиту заказчицы. «Ну, может, люди таким образом шутили. Мы же не знаем. Может, смотрели на ковёр и хохотали, радовались…» — предположил и переключился на проблемы, которые возникли у фабрики в «сытые нулевые». Вот про это вот недоверие отечественного потребителя к отечественному продукту рассказал. О том, на какие деньги в условиях этого недоверия фабрика живёт, и почему-таки он, Скворцов, её, работающую в убыток, не закрывает.

Впереди Европы всей

«Мы с моим партнёром, — раскрывал карты Скворцов два года назад, — продаём ещё и обычные ковры. Ковры, ковровые покрытия. Вот за счёт этой торговли и существует производство ковров авторских. Дорогая игрушка! Чтобы это перестало быть игрушкой, нужны большие деньги. На раскрутку в том числе. Сеть галерей и прочее. А чтобы взять у инвестора эти деньги, фабрика должна перестать быть игрушкой. 150 ковров в год. Инвестору крупному это не интересно, а мелкие инвесторы вдолгую не играют — им нужны быстрые деньги. Так что получается такой замкнутый круг.

Практически ежегодно у нас возникает мысль: прекратить это всё. Но как только мы видим новый ковёр, тут же становится понятно, что прекратить это невозможно.

И да, практически ежегодно у нас возникает мысль: прекратить это всё. Но как только мы видим новый ковёр, тут же становится понятно, что прекратить это невозможно. У меня отец всю жизнь проработал на станкостроительном заводе. Начинал мастером в цехе, дошел до главного инженера – производственник в чистом виде и пример всей моей жизни. И когда я сам работал на заводе, для меня принципиально важен был осязаемый результат. Поэтому, несмотря на то, что производство авторских ковров не приносит сейчас никакого удовлетворения, кроме морального, производство существует. Ну, это же такой андреналин: глядеть вот на этот наш «СССР», осознавая, что ты «впереди Европы всей».

До сих пор мы со Скворцовым не пересекались. Но на днях я взяла и забила в поисковик — «Империал-Стиль». С некоторым, признаюсь, трепетом. Ну, постоянно же читаешь в новостях — то предприятие не выдержало кризисных штормов, это. Но забиваю «Империал-Стиль» и обнаруживаю, что фабрика-то работает. И целая галерея новых шедевров. Звоню Скворцову, и выясняется, что фабрика просто на взлёте. Вышли на рынок Европы. А в России взяли уже практически всю центральную часть. И уже за Урал перевалили. Сибирь, Камчатка, Сахалин…

«Кавказ открыли! Столько заказов! Финансовый кризис. Люди, даже очень богатые, начинают понимать: глупо тратить доллары, когда за родные рубли можно приобрести продукт куда более высокого качества. Ну и, конечно, участие в «Квартирном вопросе» здорово нам помогло по части продвижения бренда. «Квартирный вопрос» — это же НТВ. А НТВ — это на всю Россию», — делился новостями Скворцов. А я слушала его, и мне было приятно. Приятно же осознавать, что в твоем родном городе есть фабрика, равной которой нет больше нигде. И что проклятущий кризис её не убил. А и даже напротив.

Текст: Светлана Внукова, фото из архива фабрики