«Я точно пишу не для своих ровесников»

В Самаре в рамках книжного фестиваля «Время читать: волжский текст» прошли встречи с современными российскими писателями. С одним из них —  Вадимом Месяцем — корреспондент ДГ Юлия Сацук обсудила проблемы современной русской литературы и кто ее вообще читает. 

— Вас критики называют типичным представителем эмигрантской прозы. Как вы к этому относитесь? 

— Если честно, я и не знаю, что такое эмигрантская проза. Говоря о ней, обычно имеют в виду что-то уничижительное. А я себя никогда эмигрантом не чувствовал. Я переселялся в Америку, как казаки в свое время переселились из Украины в Сибирь, как сделал мой прадед Роман. Так что до сих пор считаю себя вольным сибирским переселенцем. Я в Америке жил лет 15 и у меня были книжки и от лица американцев.

Критики имели в виду, наверно, «Дядю Джо» (роман Вадима Месяца — квазимемуары о встречах Иосифа Бродского с поэтами, любовницами и инфернальными существами, — прим. ред.). Но у меня есть, например, книжка «Стриптиз на 115 дороге». В рассказе молодой человек из Сибири  переселяется в Америку. Но у него ничего не меняется: никакого культурного шока, слома нет, довлатовщины нет. Он воспринимает все нормально. 

Я не думаю, что пишу эмигрантскую прозу. Эмигрантская проза крутится вокруг нескольких тем и связана с противопоставлением России или обсуждением каких-то житейских разговоров. И хотя мне легче про Америку писать, чем про Россию, для меня главное — что я пишу для человека, который и здесь, и там свой. Это мое мироощущение. 

Я бы с удовольствием сделал что-то про современную Россию. Но я не знаю, что такое современная Россия. Нас же интересуют только отношения между людьми. Нужно писать про людей. 

— Чем старше становишься — тем ближе к провинциальному читателю? 

— А я сам из провинции, в Томске прожил 25 лет. И хотя я перемещался между Томском и Екатеринбургом, между Екатеринбургом и Москвой, потом между Южной Каролиной и Москвой, потом между Нью-Йорком и Москвой — я понимаю, как живут люди. 

— А к сравнению с Довлатовым как относитесь? 

— Я просто очень люблю его. Я могу читать только нескольких авторов с удовольствием: Довлатова, Миллера, Буковски, Достоевского. 

— Кого сегодня можно назвать читателем современных русских писателей? 

— Я думаю, что молодых людей, студентов. Всегда есть какие-то ищущие люди, которым все это просто интересно. 

Я недавно барышню одну отвозил, она из Варшавы переехала в Россию, на учебу в МГУ. И какое-то время я болтался по кампусу. Там посмотрел на эти светлые лица, которые меня и в 90-е годы радовали больше, чем лица при колледже, в котором я преподавал в Америке. И я подумал, что да — «я для этих ребятишек пишу». 

Я точно пишу не для своих ровесников. Знаете, самое главное, что со мной произошло, — это когда мой сын, который иронично относился к моему творчеству, начал меня читать. Он прочел все мои книжки, его друзья прочитали их. «Стриптиз на 115 дороге» точно. Детям понравились мои книги, понравилось, где про школьное детство написано. И для меня важно, что из такого полного отрицания появилась заинтересованность. 

— Можно ли сказать, что современные писатели рассказывают о России через сатиру?

— Если проза совсем лишена цинизма, то она не интересна, но все-таки я бы не стал ничего писать сатирического про Россию, потому что давно здесь не был и очень в это все влюблен. Хотя я больше 10 лет назад вернулся. А что шутить-то? Это как над самим собой шутить и по-живому резать.

— Какие тенденции в современной русской литературе вы видите?

— Сейчас все выражают мысли очень длинным языком, никто не привык писать коротко. Поэтому очень хочется, чтобы существовал короткий рассказ — на 2-5 страниц, не больше 10 тысяч знаков. Когда убираешь все эпитеты и размышления, которые и так поняты, остается только история. 

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город», ВКонтакте, Facebook, Instagram и Twitter