Наследники Самары

Мы продолжаем рассказывать истории самарцев, которые хранят в себе историю города и готовы поделиться своими знаниями и ощущениями. Сегодня нашим героем станет почетный строитель России и известный в Самаре фотограф Генрих Вайнгартен.

В Куйбышеве я появился в мае 1942 года. Мы бежали от немцев. Я все время хочу это акцентировать. «Эвакуировались»… Ничего мы не эвакуировались.  Мы бежали полным ходом. Лишь бы успеть. И в мае оказались в Куйбышеве. Тогда такси никакого не было, троллейбус ходил, маршрут от вокзала до площади Революции. Меня посадил в тележку  мужик здоровый, и на этой тележке от речного вокзала до улицы Ворошиловская (потом стала Ленина) меня вез. Мне было 4 года, я был один пассажир, отец шел рядом. С этой тележкой у меня еще одно воспоминание связано. В то время везде в Самаре  отопление было печное. Чтобы топить, нужны были дрова. Около Троицкого рынка стояли в ряд тележки, на тележках лежали мужики здоровые с голыми пятками. На пятках было написано «3». То есть меньше, чем за 3 рубля кубометр они не брались везти вам дрова.

Мы жили в комнате, не в квартире. Где кинотеатр «Художественный», там во дворе громадный дом. Понятие «квартир» тогда не было, было понятие «комнаты». В комнате жила одна семья. Это в лучшем случае, а не в лучшем — две семьи жили, как мы. Два окна в комнате, так вот по окну разделили её большой занавеской. Хочешь пойти к соседям в гости, приоткрыл занавеску и ты там.

Так, значит, мы жили в доме, где кинотеатр «Художественный». Были отдельные комнаты, и по периметру квартир, наверное, 30. Около каждой двери стояло помойное ведро. Мы были дети, бегали, деваться некуда было. Носились по коридору, как ненормальные, и как результат, всегда какое-нибудь ведро сбивали. Скандал получался, кошмар. Кухня была общая, примусы стояли в ряд. Но главное хохма была —  меня просили дежурить около кастрюли, в которой варится суп. Зачем? Отвернулся, ушёл кто-то, мясо – оп! — и к себе в кастрюлю. Никто не обижался, просто все знали про это. Надо охранять.

Мы жили в доме, где кинотеатр Художественный. Там лестница такая, налево заходишь — кинотеатр, а направо какие-то помещения. Так вот, для того чтобы попасть в кинотеатр, нам надо было из одной двери зайти в другую. А там сидит наша соседка, дежурит. Я фильм «Аршин Мал Алан» смотрел ровно месяц. Раньше фильмы так шли. Это сейчас в одном кинотеатре на разных сеансах разные фильмы, а тогда один.  «Аршин Мал Алан», хочешь ходи, хочешь нет. А делать особо нечего было, и вечером мы всегда шли на киносеанс. Причём, там первый ряд в кинотеатре Художественный очень близко к экрану. Нас же не пускали на кресла, мы ложились на пол перед первым рядом и таращили глаза, по сути дела, в небо.

Я был такой худой, что говорили, мы зря тебя кормим. Хотя я ел, ел рыбу. Мой папа был специалистом по обработке рыбы. Мы до войны жили в Керчи, так Керчь была столицей рыбного хозяйства в Советском Союзе. Когда мы приехали в Куйбышев, тут тоже ловили рыбу. И папа буквально сразу устроился по специальности. Вообще, я должен сказать, что во время войны наш город Куйбышев выжил благодаря тому, что была река.  Там ловилась рыба,  причём  такая, которая сейчас «не лАвится». Да, тогда в Куйбышеве именно так говорили: «не лАвится». Осетрина, стерлядь  — это было запросто. Если спуститься по улице Некрасовская  к Волге, там стояли баржи. Баржи, а в них прорези. Баржи с дырками. И они наполовину наполнялись водой. Ты приходишь и говоришь: мне стерлядь. Пожалуйста, и раз, сачком тебе стерлядь. Боюсь с ценой ошибиться, но, когда я уже стал более или менее соображать, стерлядь стоила  рубль килограмм. В тех деньгах, тот рубль. Ничего не стоила.

Генрих Вайнгартен в 6 классе

И ещё такой факт был. Тогда родилась  знаменитая поговорка. «Чёрт с ним, что икра чёрная, лишь бы хлеб был белый». Так вот этот белый хлеб… Где сейчас находится институт связи на Куйбышева и Льва Толстого, там во дворе был магазин, который отоваривал карточки. И мне, как ребенку, было положено 300 граммов белого хлеба. Продавцы были ушлыми. Буханку строго разрезать на 300 граммов сложно было, и они довешивали кусочки маленькие. Видят, пришёл такой ребёнок, как я, буквально просвечивает. Они все кусочки мне отдавали. Я не возражал. Я брал этот белый хлеб, от Института связи до кинотеатра «Художественный» шел не спеша, а когда приходил, уже весь белый хлеб съедал.

Мои внуки болеют то аллергией, то простудой, а я вспоминаю себя, — мы ничем не болели. Была улица Куйбышева, потом была следующая улица Обороны. Так вот, мы на улице Обороны ставили ворота, кирпичи, и играли в футбол. Играли до потери сознания. Потом вдруг кто-то крикнет: машина! Мы разбежимся в разные стороны, она пройдет, и потом мы ещё минут 40 играем.

На улице Куйбышева, прямо около кинотеатра «Художественный» мы играли в «патронки». Слышали про такую игру? Правила такие. Длинная череда патронов, метра два, может три. Берёшь цепь и кидаешь. Причем, в хвост надо попасть, чтобы с хвоста сбить эти патроны. Мы играем, а люди нас обходят. Прошло много лет, и в моем последнем альбоме я сымитировал эти «патронки», якобы мой внук играет. Я думаю, где же мне патроны сейчас найти. А у меня друг полковник МВД. Я ему говорю: слушай, товарищ полковник, нужно 40 патронов. Он говорит, ты что смеешься? Нас сейчас с тобой заберут. А тогда этих патронов было вдоволь. Во дворе, где кинотеатр «Художественный», был подвал. Там был склад вооружения. Туда привозили автоматы, пулеметы, ящики с патронами. А мы были пацаны, бездельники. Патроны нужны? Нужны. Давай, помогай.

Где кинотеатр «Художественный», там двор был закрытый со всех сторон.  Тогда было модно выходить гулять с куском. Хлеба или ещё чего-то. Но уже тогда общество делилось на бедных и богатых. У детей, которые выходили с яблоком, это богатые, понимаешь? С яблоком. Он демонстрировал, что у него есть яблоко.

Мы жили в доме, где кинотеатр «Художественный». Я очень хорошо помню Победу 9 мая 1945 года. Это было рано, реально в 5 утра. Меня отец будит, я ему говорю: что случилось? Сынок, Победа. Выглянули в окно, и около кинотеатра «Триумф» люди вешают плакаты «Мы победили». Улица Куйбышева вся заполнена людьми. Мне 7 лет. Отец меня гладит и говорит: ну вот, сынок, теперь будем жить лучше.

Текст: Анастасия Кнор
Фото предоставлены автором.

Рубрика открыта для всех. Пишите нам свои истории. Мы с удовольствием их расскажем остальным.

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город» и ВКонтакте