Наследники Самары

Мы продолжаем рассказывать истории самарцев, которые хранят в себе историю города и готовы поделиться своими знаниями и ощущениями. Сегодня нашим героем станет человек, руководящий всем известным медицинским учреждением на углу улиц Венцека и Степана Разина.

Ильдар Шакуров, главный врач Самарского областного кожно-венерологического диспансера.

Еще каких-то 20 лет назад  дом на пересечение Венцека и Степана Разина знал любой самарец. Он пользовался дурной славой и служил предметом скабрезных шуток. Только потому, что здесь располагался кожвендиспансер. В советские годы к венерическим заболеваниям было особое, презрительное отношение. Не дай бог подхватить какую-то половую инфекцию, и можно ждать позорного клеймения от коллектива, писем на работу, насильных приводов на лечение и прочих «прелестей». За последние годы отношение к венерическим заболеваниям категорически поменялось, и особняк на Венцека потерял свою зловещую ауру.

Сегодня это просто симпатичный, недавно отреставрированный дом, кстати, объект культурного наследия. Построенный в 1870 году на тогда одной из главных городских улиц – Вознесенской, он принадлежал австрийскому купцу Иосифу Дочару. Дочар известен тем, что до возведения каменного костела на улице Саратовской (ныне Фрунзе) профинансировал строительство двухэтажного деревянного дома для Самарского римско-католического прихода. В 20-е годы XX века, когда в Самарской губернии был небывалый всплеск заражения сифилисом, в этот симпатичный особнячок вселилась только что организованная служба по борьбе с венерическими заболеваниями. И до сих пор она не покидала этих стен. Главврач диспансера Ильдар Шакуров бережет историю этого дома и своей службы и рассказывает об этом много интересного.

Дом Дочара в 1970-х годах.

Если заглянуть в историю города Самары, интересная картина вырисовывается. По улице Полевой и нынешней Арцыбушевской город заканчивался. По описаниям очевидцев того времени именно там, на окраине города, располагались публичные дома. Это был главный рассадник вензаболеваний. Некоторые цифры, кстати, сохранились. Известно, что в 1888 году за медицинской помощью по поводу лечения сифилиса  в приемный покой на улице Панской обратилось 666 человек. Это примерно 1% от числа всех городских жителей на тот момент. Но это статистика всего лишь по одному медицинскому кабинету.

Окраины Самары купеческой. Угол нынешних Арцыбушевской и Ульяновской

Потом была первая мировая война, и, как водится, огромный скачок по вензаболеваниям, особенно сифилису.  Интересно, что в Великобритании после Первой мировой войны в 1916 году был принят специальный акт, где венерические заболевания признавались заболеваниями, и, естественно, государства на себя брало лечение, реабилитацию, выявление контактов и так далее. А мы, к сожалению,  пошли по другому пути. По более репрессивному методу. Вензаболевания стали считаться  постыдным состоянием, а вовсе не болезнью.

В этом плане дореволюционная практика была более гуманной. Кстати, тогда сифилис и гонорею лечили, как бы сейчас выразились, врачи общей практики. На своих объявлениях многие указывали, например, такую специализацию: «лечение внутренних болезней и сифилиса». В некоторых лечебницах даже находились койки для таких больных. Действительно, сифилиса было много. Я как-то раз наткнулся на отчет врачей нашей службы от 20-х годов прошлого века, то есть примерно 100-летней давности.  В Шигонском районе, например, тогда доля заражённых сифилисом доходила до 20%!  Примерно такие же цифры были и по многим другим сельским районам. Безусловно, это последствия войны и страшного голода.

В принципе, советская власть довольно быстро вензаболевания взяла под контроль. Началось диспансерное лечение. В 1927 году наша служба переехала в это здание. Штат тогда был всего 12 человек. Представляете, таким числом сотрудников обеспечивался контроль за всей областью. Это при том, что статистика по заболеваемости тогда была несоизмеримо выше.

Методики лечения были достаточно жесткие. Только в начале 70-х годов была предложена уплотненная схема лечения пенициллином нашим самарским профессором Борисом Алексеевичем Зениным. А до этого лечили препаратами висмута, препаратами ртути и мышьяка. Были довольно-таки жёсткие и токсичные методики, например, промывание уретрального канала.  Причем, при этом лечении возбудитель не уходил. Человек просто переводился в ту стадию, в которой он никого не заражает. Но в его организме продолжала жить спинная сухотка, поздняя форма сифилиса. В 1974 году профессор Зенин взял на себя ответственность и сказал, что это инфекционное начало, и его надо лечить по принципам и по правилам лечения инфекционных заболеваний. Первичные формы сифилиса начали вылечиваться за 12-14 дней.

Я помню, как я начинал работать молодым врачом  в Кировском районе. Передо мной картина: я пишу письмо директору завода. «Уважаемый руководитель, на вашем предприятии, в таком-то цехе  работает аморальный сотрудник». Нет, мы не писали фамилии. Мы просто фиксировали количество случаев сифилиса или гонореи. Далее обязательно предлагали: «Просим Вас усилить воспитательную и морально-этическую работу». Чтобы физорги, комсорги, профорги проводили с сотрудниками определённую работу в плане профилактики вензаболеваний.

В 1986 году в статье под редакцией Академика Скрипкина в газете «Аргументы и факты» впервые было публично объявлено о наличии венерических заболеваний. Юрий Константинович Скрипкин открыто сказал, что в Советском Союзе заболевания сифилисом есть, и назвал актуальные на тот момент цифры. До этого статистика была закрыта. Я даже вспоминаю, что в 1984 году документы выходили под грифом «для служебного пользования». То есть в открытую статистику они не отдавались.

Кожвендиспансер в советские годы были местом проклятым. Сюда люди шли от безысходности. Сюда людей приглашали по повесткам. Повестки были примерно такие,  как вызывали к участковому или к следователю: «просим вас явиться тогда-то к такому-то врачу». В случае неявки – санкции. Конечно, это было отвратительно.  Именно поэтому я стал одним из первых врачей, которые в Самарскую область в 1991 году привели анонимные кабинеты. После этого понадобилось примерно 10 лет, чтобы трансформация какая-то произошла. Потому что, действительно, сифилис никакое не состояние, а в первую очередь заболевание. И его надо лечить. Надо лечить заболевшего, надо лечить его окружение, его контакты выявлять.

Очередной всплеск вензаболеваний пришелся на 90-е годы. В Самарской области в один год была такая ситуация, что в общей сложности сифилисом переболело порядка 10 тысяч человек. Вы понимаете,  девяносто шестой год, практически ломка системы.  В это время мы начудили в стране очень много. И с вензаболеваниями произошла такая же картина. Свобода, о которой кричали со всех трибун,  привела к половой вседозволенности. И это было не просто 10 тысяч человек. На каждого их них приходились контакты. На каждого человека приходились члены семей, партнеры. В общей сложности в один год только по проблеме сифилиса через наш вендиспансер прошло около 40 000 человек! Для сравнения — в этом году мы зафиксировали всего 522 случая сифилиса. То есть мы приближаемся к разумным среднеевропейским цифрам.

Я попал в дерматовенерологию на четвёртом курсе Куйбышевского мединститута. Как студент, однажды я присутствовал на манипуляции, когда делали спинномозговую пункцию. У пациента взяли пробирку спинномозговой жидкости, и единственное, что я помню, быструю мысль – ой, как много взяли. Я потерял сознание. Меня, конечно, откачали, нашатырь под нос. Я сижу и про себя думаю: надо уходить из института,  это не моё.  Спасла ситуацию прекрасный доктор Лилия Максимовна Звягина. Она мне сказала:  в медицине есть много специальностей, где нет крови. Рентгенолог, дерматовенеролог, врач ЛФК. Благодаря ей я и выбрал дерматовенерологию. Вот видите, в этом году будет 33 года моему трудовому стажу. Профессия дерматовенеролога очень интересная.

Если перейти от «веселых» болезней ко всему перечню наших интересов, то я вам скажу, что в дерматовенерологии порядка 2000 нозологических форм, синдрома комплексов, симптома комплексов с именами, фамилиями и прочее. Как ни странно, из них 99% невыясненной этиологии, патогенеза и так далее. То есть дерматовенерологические заболевания всегда будут интересными. Тем более, кожа на сегодняшний день всемирной организацией здравоохранения названа органам. Это самый большой орган человека, и на этом органе что угодно может быть. На этом органе может жить клещ, может жить меланома раковая, воспаление и так далее. То есть врач-венеролог сегодня — это врач широкой эрудиции и большого объема знаний. Уже доказано, например,  что у маленького ребёнка и у пожилого одно и тоже заболевание кожи протекает по-разному. Перечень вензаболеваний тоже расширяются. В свое время было известно 5 заболеваний, а сегодня их порядка 20, которые передаются половым путём. Если в год мы выпускаем от 600 до 1000 врачей, то из них 10% точно хотят быть дерматовенерологами.

Наши корифеи всегда говорили, что хорошим венерологом можно стать, проработав 1 год при достаточной базе подготовки. А врачом дерматологом можно стать не раньше, чем через 5 лет. Я сам 33 года уже главный специалист, но я постоянно наблюдаю трансформацию в нашей области. Генная инженерная, биологические препараты. У нас в Самарской области это активно развивается.  Вообще Самарский областной кожвендиспансер  по степени оснащенности выходит на одно из первых мест в ПФО. Понятно, что у нас нет автоматизированной клиники по диагностике заболеваний, но у нас есть хорошо подготовленные специалисты и соответствующее оборудование. Нам, конечно, уже несколько тесно в здании на Венцека, 35, но мы всё равно любим это место, и оно вынесено в логотип нашего диспансера.

Текст: Анастасия Кнор
Фото предоставлены автором.

Рубрика открыта для всех. Пишите нам свои истории. Мы с удовольствием их расскажем остальным.

Следите за нашими публикациями на Telegram на канале «Другой город», ВКонтакте и Facebook