Чего жрать не сварили

В Самаре уже много лет действует известная арт-группировка ЧЖНС. У одного из ее основателей — Андрея — художественное образование. Он рассказал Жанне Скоковой, как возникла арт-группа, почему у него «бомбит» от инстаграма художниц и что такое неосознанный акционизм.

— Глядя на твои работы, сложно представить, что ты начал с классического граффити.

— Когда я начинал, интернета еще не было. Я просто где-то увидел — то ли по «ящику», то ли в журнале, — что в США или в Европе есть такое направление. Это врезалось в память, я захотел попробовать. Год рисовал в тетрадках шрифты и персонажей, что-то в стиле Кэн Ту.

Однажды я купил баллончик в магазине с автомобильными аэрозольными красками. Мое первое граффити (это было какое-то слово) появилось во дворе школы, его было видно из окна в классе. Школа сгорела через год. Она была на улице Главной, где сейчас бизнес-инкубатор.

— Как появилась группа ЧЖНС?

— До ЧЖНС у нас с другом была куча других команд, которые мы придумывали. Например, команда ДПС – я сейчас уже не помню, как это расшифровывается. Также был «Ответ», который появился под влиянием группы художников из команды «Зачем». Мы просто писали это слово по всему городу. Встречались по выходным на «книжке», шли пешком в центр и тэгали. Еще у нас была команда ШХР – «школа художественного резерва». Может, некоторые помнят и команду, известную как РБЗ. Все постоянно менялось, мы искали подходящий формат.

ЧЖНС — это своего рода рефлексия. Куча народу тусовались на улице. Некоторые хотели попасть к нам в команду. Теперь любой желающий может вступить и присоединиться к общему движению.

— Сколько человек в вашей команде?

— До сих пор не знаю точно, было около 50. Скорее, это сообщество по интересам. Лучше писать на стене «ЧЖНС», чем глупости и мат. Это понятные русские буквы.

Идея взять такое название появилась после фильма «Гоп-стоп» команды «Зачем». Там был момент, когда герой возвращается домой и спрашивает жену: «Чего жрать не сварили?» Мы смеялись.

Нынешний формат ЧЖНС сложился по большей части в художественном училище. Мы играли с окружающей средой, открывали совместные выставки. Чаще всего рисовали втроем одну работу на стене или холсте. Один художник начинал, другой его перекрывал. Здесь важен именно процесс.

— Раньше вы занимались темами, близкими к стрит-арту?

— Сначала мы занимались скретчингом – царапали стекла в троллейбусах, поездах и на остановках. Делали стикеры в тему. Помню, на трамвайном кольце возле завода Тарасова какие-то придурки кидали в стекла камни. Одна самарская телекомпания сняла про это сюжет. В нем показали наш стикер, который почему-то связали с этими хулиганами. Смотрите, эти ребята уничтожают ТТУ.

Мы решили дать ответ общественности прямо на площади Куйбышева. Там на бетонных стендах как раз открылась какая-то выставка. На входе был пустой стенд, на котором мы решили оставить свое послание – манифест против телекомпании. Получилось, что все, кто приходил на выставку, встречали наше объявление и думали, что оно относится к экспозиции.

— Помнишь вашу первую выставку?

— Она проходила в 2011 году в галерее «Арт-пропаганда», которой сейчас уже нет. В то время мы еще учились в «художке» и подрабатывали сторожами, пили и тусили. Михаил Савченко заметил нас и предложил организовать выставку. Началась подготовка. Мы взяли алкоголь, какую-то наркоту, зашли в актовый зал, расставили на сцене мольберты и просто начали рисовать. Работы были разные. Одна даже осталась в частной коллекции Савченко.

— Можно ли считать художником того, кто не умеет писать портреты?

— Искусство давно перешагнуло через все эти стереотипы. Сейчас можно стать кем угодно. Можно увлекаться академизмом или быть сумасшедшим авангардистом, или рисовать членом. Можно называть себя философом. Хотя слесарем третьего разряда себя не назовешь — здесь есть требования.

Просто не стоит браться за портреты, если не умеешь их писать. Иногда я офигеваю, открывая инстаграм некоторых девушек-художниц. Они пишут: «Рисую портреты на заказ». А в профиле — ужас, и меня «бомбит», потому что я учился рисовать у профессионалов. Чтобы писать настоящие портреты, нужно хорошо понимать анатомию.

— Как ты относишься к акционизму? Чтобы им заниматься, вообще не нужны художественные навыки.

— Когда Павленский поджег дверь, было круто. Но я его не понимаю. Люди могут заниматься акционизмом бессознательно, к нему можно приравнять все что угодно. Например, однажды бомж зашел в трамвай и сел на заднее место. Пассажиры его сторонились, потому что от него воняло, возмущались. Чем это не акционизм? Или пошел пьяный и разбил дверь в магазине. А потом сказал, что борется против глобализма.

У друга была идея: принести в один гламурный магазин какашку, положить ее посреди зала с дорогими шмотками. Это нужно было для того, чтобы посмотреть на реакцию дамочек, которые носят все розовое и похожи на Барби. Но тот магазин закрылся, и проект остался нереализованным.

— В Самаре есть перспективные молодые художники?

— Жбан очень крутой. В формате бомбинга он делает уникальные вещи, постоянно совершенствуя свой стиль. Еще выделяется Везко — у него неповторимый антистиль.

— Как ты планируешь развиваться дальше? Уедешь из Самары?

— Я планирую жить в Шотландии. Там хороший виски.

— У тебя был опыт в оформлении православного храма. Знакомые рекомендовали?

— Я участвовал в росписи двух храмов. Один находится в Кротовке, второй – в поселке рядом с Выксой в Нижегородской области. Но я не занимался созданием ликов, только росписью орнаментов. Мне это предложил один знакомый, с которым я учился. Иконописью занимаются только опытные мастера. Я бы писал лики, но не смог бы так хорошо.

В Кротовке было приятно работать из-за профессионального подхода. Год длилась только подготовка к росписи, когда главный художник собирал всю информацию о храме, о каждом его элементе оформления. В этом ремесле есть строгие каноны, которые нужно соблюдать.

Текст: Жанна Скокова
Фото из личного архива Андрея ЧЖНС, Арта Абстрактова, Дениса Вертиго

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город», ВКонтакте и Facebook